Игорь замялся.
— Вот и я думаю: что я здесь делаю? — проворчал он себе под нос.
— Я не пытаюсь вас убедить. Просто высказываю точку зрения Церкви. Церковь верит, что одержимость существует. Верю и я, хотя ни разу с ней не сталкивался. Верю потому, что доверяю Церкви. У Церкви есть способы бороться с одержимостью, и я готов их использовать, чтобы вам помочь.
Отец Владимир вздохнул:
— Впрочем, все, о чем вы рассказали, может оказаться и просто психическим расстройством. Тогда, боюсь, я смогу помочь разве что участием и духовной поддержкой. Остальное — дело врачей.
— Но вы же священник! Что же вы говорите о психическом расстройстве?
Отец Владимир грустно улыбнулся:
— А что, по-вашему, если большинство психиатров не верит в Бога, священникам не стоит верить в психиатрию?
— То есть вы считаете нас сумасшедшими? — тихо спросил Игорь. В его голосе прозвучали угрожающие нотки.
— Сказать честно? Считал бы, если бы не одно обстоятельство.
— И какое же? — Игорь был напряжен, словно собака, готовая в любой момент укусить.
— Вас двое. Люди редко сходят с ума одновременно и одинаковым способом. — Отец Владимир покачал головой. — Я, по крайней мере, о таком не слышал. Что же касается того, как вам помочь, то есть у меня одна идея. Вернее, даже две. Во-первых, я немного знаком с экзорцизмом и могу прочитать над вами специальную молитву для изгнания злых духов.
— И, конечно, все сразу пройдет, — не удержался от язвительного замечания Игорь.
— Не обязательно все, и не обязательно сразу. Но если это одержимость, то может помочь. Если не поможет, я могу направить вас к более опытному священнику. Есть один монах…
— А если этот не поможет, то к третьему, потом к четвертому, а там, глядишь, и до патриарха дойдем.
— Все может быть. Хотя вообще-то патриарх экзорцизмом не занимается. Кроме того, есть еще одна идея.
— И какая же? Прочитать еще какую-нибудь молитву?
Пашке захотелось заткнуть Игоря, но он не решился. В конце концов, грубили-то не ему. Отец Владимир же издевательского тона, похоже, просто не замечал.
— Нет. Гораздо проще. Если я правильно понял, вы сначала ощущаете беспокойство, раздражительность, а потом засыпаете. Верно?
— Да, — ответил Пашка. Игорь только молча кивнул.
— А утром вы смутно вспоминаете, что ночью где-то бегали. И, судя по вашей одежде, это действительно так.
— Ну да.
— То есть, что бы с вами ни происходило, это происходит как бы во сне.
— Да нет же. Это не сон был. И ноги на самом деле оказались грязными…
— Я и не говорю, что вам снилось, что вы бегали по лесу. Это было в реальности. Но пока это происходило, вы спали.
— Пожалуй, верно…
— Дело в том, что, когда человек спит, его разум и воля ослабевают. В это время им можно легко завладеть. И нечистая сила прекрасно это знает. Так вот. Когда вы в следующий раз почувствуете, что начинается то же самое, просто постарайтесь не засыпать.
— Легко сказать… — Пашка вспомнил затягивающий серебристый омут лунного сияния. Противиться его чарам было невозможно.
— Хорошо бы, если бы вы были при этом не одни. Вы рассказывали родителям, что с вами происходит?
Ребята молча переглянулись. Леша покачал головой.
— Понятно. Не доверяете, или волновать не хотите?
— Волновать не хочу. Мама и так чуть с ума не сошла, когда у меня этот припадок случился. Если она узнает, что я во сне по лесу бегаю, у нее с сердцем плохо станет…
— Да, маму волновать не следует. Значит, этот вариант отпадает. А из дому вас на ночь отпускают?
— В принципе, да… — Пашин голос прозвучал не совсем уверенно. С одной стороны, Мария Федоровна всегда говорила, что не собирается ограничивать свободу сына и готова отпустить его куда угодно. Но это в теории. А вот на практике… Никогда не запрещая ему прямо, мать обычно представляла дело так, что Пашка просто не мог уйти из дома, не наступив на горло собственной совести. В большинстве случаев это срабатывало — он-таки оставался.
— Отпустить-то нас отпустят, да вот только куда?
— Можно ко мне, — предложил Лешка. — Мы с братом вдвоем живем. А Макс возражать не будет.
— У меня есть другая идея. Вы можете переночевать в церкви. И я вместе с вами.
Ребята удивленно уставились на отца Владимира.
— По крайней мере, я буду знать, как это выглядит. Может, тогда и посоветую что-нибудь дельное. Но и это еще не все. Может быть, я смогу вам помочь кое-чем. — Вид у отца Владимира был немного смущенный. — Я могу молиться за вас всю ночь. И вы… Вы умеете молиться?
Пашка потупился. Игорь пробурчал что-то неразборчивое.
— Ничего, это несложно. Научитесь. То есть на самом деле это очень сложно, но вам пока много не нужно. Главное — это желание, а остальное приложится. Я и сам толком не умею…
Отец Владимир досадливо пожал плечами:
— Ну вот, стоит заговорить о молитве, сразу что-то не то получается. Ладно, вы внимания не обращайте. Все равно худшего проповедника в этом приходе не найти. Так вот. Такая ночь молитвы называется бдением…
Прошло уже минут сорок. Арчи стоял, опираясь на невысокую церковную ограду, неподвижный как изваяние. Вот из церкви стайкой вышли сухонькие старушки, пахнущие мышами и прелой листвой. Одна из них бросила на Арчи быстрый неодобрительный взгляд, явно считая, что, опираясь на церковную ограду, он совершает святотатство. Арчи широко улыбнулся в ответ на ее взгляд. Старушка испуганно перекрестилась и что-то зашептала своим спутницам. До слуха Арчи долетели слова «колдун» и «христопродавец», после чего старушки сбились плотной гурьбой и, обходя нечестивца по широкой дуге, устремились прочь.
«А хорошее чутье у бабушки, — лениво подумал Арчи. — Вот только непонятно, при чем тут христопродавец?» Он на всякий случай запомнил сухой и терпкий запах старушки — может, когда-нибудь во время охоты ему еще доведется ее встретить…
А вот и они. Оба. Правда, с ними был и третий — обычный человеческий мальчишка, но на него Арчи было глубоко наплевать. Как все-таки удачно, что он нашел сразу обоих.
— Бдение, это хорошо. Это просто замечательно! Только вот с родителями вашими надо уладить. Паш, вот скажи, тебя мать на ночь отпустит побдеть?
— Сомнительно. — Пашка слушал Лешу не слишком внимательно, вполуха. И смотрел на Игоря, с каждой секундой понимая, что идея притащить его к отцу Владимиру оказалась неудачной. Невидимая стенка, которая отделяла их с Лешей от Игоря с самого утра, с того самого момента, когда Пашка набрался решимости и заговорил с ним, так и не исчезла. Напротив, она становилась все прочнее. Игорь молчал по дороге в церковь, молчал и сейчас. А во время разговора со священником он, похоже, открывал рот, только для того чтобы сказать какую-либо гадость. Он ни словом не обмолвился о том, что думает про бдение, но скучающе-скептическое выражение его лица было куда красноречивее любых слов.
