— Ваше величество!
Полоний IV подавил громкую отрыжку.
В дверном проеме стоял слуга в ливрее, тунике с гербом и кожаной куртке. Император подумал, что мог бы приказать убить этого человека. Одно только слово, и его казнят. Никаких объяснений. Слово Императора — закон.
— Что?
— Вас хочет видеть вождь варваров, ваше величество.
Государь пожал плечами, осушил рог с вином и вытер рот рукавом.
— Почему вы не заставили его подождать?
— Мы пытались, ваше величество.
Император кивнул и, раздраженный и уже изрядно пьяный, держась за край стола, поднялся. По его знаку подошел стражник и дал ему поводок одного из гепардов. Когда государь потянул поводок на себя, зверь зарычал и оскалился. Но тут же покорился, и Полоний в сопровождении нескольких прислужников спешно покинул обеденный зал, что-то бормоча и вытирая рукавом лоб.
Лайшам ждал его в холле, рядом с фонтаном, в котором три огромных пестрых рыбины извергали струи пенящейся воды. Рядом с ними ухмылялись роскошные атланты высотой в более чем десять шагов. Вышедшее из-за туч солнце проникало в узкие отверстия потолка и высвечивало на полу пыльные полоски. Там было еще трое варваров: вождь найанов, вождь ишвенов и толстый слуга-акшан. Его величество Император в сопровождении стражников засеменил к ним.
— Мы же договорились на полночь, — сразу же выпалил он.
— Обстоятельства изменились, — сухо ответил Лайшам. — Где Амон Темный?
— Кто это?
— Не валяйте дурака. Варвар подрался с одним из ваших генералов.
— Подрался? Он его чуть не убил.
— Где он? — повторил Наэвен.
Делая вид, что испуган, его величество отступил назад, натягивая поводок своего гепарда.
— Обстоятельства… гм… изменились.
— Где Амон Темный? — повторил Лайшам.
Император моргнул.
— Мы не принимаем ваше предложение, — заявил он, поднимая руки к небу. — Мы категорически от него отказываемся, и ваш друг-гуон также отказывается от него.
— Что это значит? — пробормотал вождь варваров, приближаясь.
— Не подходите! — посоветовал ему государь, а гепард сопроводил его слова тихим рычанием. — Я отдал приказы. Дворец полон гвардейцев, тут их… э-э-э… целая… гм… армия. А вы всего лишь варвары, ничего больше. Вы думаете, что у вас есть право сильного. Но в наших руках дочка… ик… гуонского вождя. Вы не знали? А ведь мы сообщили ему об этом несколько недель назад. Небольшая… хи-хи… военная хитрость. Мы хорошо хранили эту тайну. Ну а теперь о преданности. Да, мучения, мучения, вот что значит быть отцом. Но мы попросили его быть благоразумным. Как говорится. Мы ведь все должны быть благоразумными, верно?
Он по-прежнему пятился в сопровождении охраны, запинаясь, силясь удержаться на ногах, а вождь варваров с угрюмой решимостью надвигался на него, держа руку на рукояти меча.
— В последний раз спрашиваю: где Амон Темный?
— Лайшам!
Это был Салим. Вождь варваров обернулся. К нему со всех сторон спешили гвардейцы, выходившие из-за колонн с арбалетами наготове.
— Попытайтесь меня понять, — продолжал Император, который перестал пятиться, но по-прежнему дрожал, а его гепард тянул на себя поводок. — У вас нет выбора. Вы должны нам… гм… помочь. Вам так же нужна наша армия, как вам ваша, то есть наша, а может, и еще больше. Если вы до сих пор этого не поняли… м-м-м… как ваш друг, то мы вынуждены будем заставить вас это сделать. К сожалению. Я знаю, как это бывает. Если вы попытаетесь что-либо предпринять, мы убьем его дочь. У вас есть дочь, вы понимаете, каково это?
Лайшам закрыл глаза. Он медленно сжал пальцами рукоять Возмездия и тут же услышал лязг направленных на него арбалетов. Воин мог бы резким движением выбросить вперед меч и зарезать Императора как курицу. Но если он чему-то и научился за все эти годы, так это терпению.
Он подумал об Амоне. Лайшам хорошо знал своего генерала и теперь понял, сколько тому пришлось пережить и выстрадать, чтобы сохранить молчание. Он догадался, и как тот отреагировал на известие — гневом, безудержной яростью. Азенаты считали, что благодаря своему уму могут подчинить весь мир. Но они не знали, что такое настоящий гнев. Не имели об этом ни малейшего понятия. Подавив тяжелый вздох, Лайшам опустил руку.
— Амон ни за что не согласится на твою сделку, — сказал он.
Лицо Императора озарилось жестокой улыбкой:
— А я уверен, что с-с-согласится.
— Даже если бы он и захотел, — продолжил вождь варваров, — этой армией командую я. Амон всего лишь мой помощник и будет делать то, что ему прикажу я.
— Но его дочь, — напомнил его величество. — У нас же его д-дочь. И мы… гм… не уступим.
— Десять тысяч девственниц. До полуночи, — отрезал Лайшам.
Он обернулся к своим воинам в надежде увидеть одобрительные кивки, но глаза их были пусты и тусклы. Непреклонность их господина ввергала их в растерянность. Они все ненавидели азенатов и все мечтали о том, чтобы кто-то наконец сбил с них спесь. Но десять тысяч девственниц казались непомерным, бессмысленным требованием. А еще они думали об Амоне, о его невероятном мужестве. Как бы они поступили на его месте?
— Идем, — сказал Лайшам.
Его воины поспешили за ним.
— Вы не понимаете, — снова начал Император, и звук его голоса разносился по всему холлу, — вы не понимаете, мы не остановимся ни перед чем. Если нужно, мы будем ее… п-п-пытать. — И подумал: «Один взмах руки — и этот человек будет мертв, чего же ты ждешь, Полоний?» — но ведь тут его армия, а еще монарха мучил необъяснимый страх — о, прошлое, прошлое. — Мы выведем ее из темницы и поставим перед ним, а потом у него на глазах сдерем ей кожу и бросим на съедение муренам.
— Десять тысяч девственниц, — повторил Лайшам. — Сегодня до полуночи.
Он больше не смотрел на своих генералов. Он больше ни на кого не смотрел. Воин шел к выходу, к свету, желая поскорее попасть на свежий воздух, скорее вздохнуть полной грудью. Он пойдет к своим солдатам, поговорит с ними, напомнит им, что скоро предстоит самый большой и самый важный бой в их жизни. «Я буду биться рядом с вами. Место генерала рядом с его солдатами, на передовой. Вы увидите, как я мчусь к рядам сентаев и убиваю их. Ибо мой меч — Возмездие».
Они уже выходили из дворца, не обращая внимания на угрозы Императора, когда перед ними вырос еще один отряд гвардейцев. Во главе у них был молодой сановник со смуглой кожей, которого варвар уже видел. Они посмотрели друг на друга.
— Мой сын! — воскликнул позади них Полоний, широко раскрыв объятия и бросаясь вперед, не обращая внимания на еле поспевавшего за ним гепарда.
