Мелфай отступил назад. Его вдруг охватил сильный испуг. Он не боялся Маркоса и всех этих людей, памятуя о своём могущественном заступнике, но в это заледеневшее мгновение он ощутил страшную угрозу своему призванию. Призванию, в которое верил, к которому шёл, к которому стремился. Он вдруг понял, что если сейчас потеряет веру в то, что он миротворец, то потеряет гораздо больше, чем формальное благословение старейшин храма.
— Логос зажёгся в моих руках. Меня озарило знамение миротворца, — нетвёрдо произнёс он.
— Логос — это всего лишь символ. А символам свойственно сбивать людей с толку.
— А желание, горящее во мне? Моя жажда вершить мир?
— Сильно ли она горела в тебе, если двухнедельная дорога из Мутных озёр в Зелёную Идиллию отняла у тебя полгода?
Мелфай ощутил нарастающую злость. Этот человек оказался довольно догадливым. Наверняка он уже понял, что Яннес сказал правду.
— Я прошёл все испытания! — выкрикнул юный маг с неожиданной для самого себя яростью. — Ты ничего не знаешь обо мне! Не знаешь моей мечты! Я прошёл через Белое Забвение! И его искушение не остановило меня!
— Успокойся, Мелфай. Я не знаю, что ты пережил в Белом Забвении. Может быть, его чары и заключались в том, чтобы ты поверил, будто победил их… Поверь мне, Мелфай. Я очень долго изучал пути всех миротворцев. Твой путь — не имеет ничего общего с их путями. Дело не только в пророчестве. У Первого миротворца его вовсе не было. Дело как раз в той силе, которая ведёт тебя. И эта сила называется «получить всё и сейчас»… Не злись, Мелфай. Все миротворцы, призванные Всевышним, шли долгим и трудным путём к осознанию своего призвания. Первого из них нарекли миротворцем только после его смерти. Ты же упорно делаешь вид, что давно осознал своё призвание, — летописец вздохнул и развёл руками, будто прося прощения у всех вокруг. — Теперь понятно, почему Маркос тебе поверил. Понятно, почему мы не могли распознать истинный ты миротворец или ложный. Притворщика раскусить нетрудно. Он обманывает только других. Но распознать такого как ты гораздо сложнее, потому что ты обманываешь, прежде всего, себя.
— Что за чушь?! — вскричал Мелфай, взрываясь. — Я миротворец! Логос это доказал! И я докажу!
Руки его затряслись, глаза забегали. Он с опозданием понял, что своим видом сам изобличает себя.
— Выход только один, — произнёс летописец, как приговор. — Верни меч Седьмому миротворцу. Попроси его взять тебя в его странствия. Может быть, разделив с ним его путь, ты откроешь и своё призвание…
Мелфай понял, что всё кончено, и это его взъярило, подарив какую-то неистовую свободу. Раз всему конец, то и осторожничать не нужно!
— Что?! Служить оруженосцем бывшему миротворцу? Ты спятил, летописец! Обойдусь без ваших напутствий, жалкие лицемеры! Я сам знаю, кто я и к чему призван!
Тут он заметил, что четверо храмовых стражников, держа руки на рукоятях мечей, осторожно заходят сбоку. Ещё двое норовят зайти за спину.
Мелфай затравленно оглянулся, ища путь к бегству.
Глаза настоятеля Веремея глядели на него с суровостью и разочарованием. Ещё бы, он только что чуть было не принял поспешное решение и теперь, должно быть, чувствует себя одураченным.
— Не понимаю, зачем ты пытался нас обмануть, Мелфай из Мутных озёр. Правда всё равно всплыла бы однажды. Однако, введя в заблуждение всех нас, ты мог нанести непоправимый вред многим людям. Думаю, это будет мудрым решением, если ты сейчас же отдашь меч-Логос Седьмому миротворцу. Пока не будет принято окончательное решение по твоему вопросу, Маркос остаётся законным носителем Логоса! — последнее настоятель объявил во всеуслышание.
Люд одобрительно загудел. Маркос осторожно шагнул вперёд.
— Так будет лучше, Мелфай. Пусть Логос пока побудет у меня.
«Что ты стоишь?! Защищайся! Твоя мечта вот-вот будет украдена!!!»
Меч не поможет — он не владеет этим оружием. А тут ещё стражники со всех сторон. И ни малейшего намёка на присутствие своего заступника!
И тогда, чувствуя себя зажатым в угол, Мелфай одёрнул левый рукав, обнажив браслет с синим камнем — Камнем Поиска, подаренным Эльмикой. Да, использовать эту вещь вместо магического посоха нелепо. Всё равно, что разделочный нож вместо меча. Но когда руки пусты, лучше уж нож, чем ничего.
— Не подходи ко мне… — прошипел он угрожающе.
Глаза Маркоса расширились: но не от страха за свою жизнь; он как будто почувствовал, что если Мелфай совершит заклятие, пусть даже самое безвредное, то произойдёт нечто страшное…
— Мелфай, прошу тебя… мы тебе не враги. Давай уйдём отсюда и всё обсудим спокойно!
— Убирайся! Ненавижу тебя! — выпалил в ответ юный маг.
Он уже чётко видел готовность стражников наброситься на него гурьбой и точно знал, какое именно заклятие нужно использовать, хотя в Школе магии не изучал ничего подобного.
— Заклинаю сродные мне силы в душах врагов моих, восстаньте и служите тому, кто властвует над вашей стихией, — шёпотом вывели губы формулу заклинания, возникшую в голове невесть откуда. — Повелеваю тебе, мёртвость врагов моих, восстань! Не-е-екро-о-осис Ха-ама-арте-е-е-я!
Изумлённый крик сразу нескольких людей ошеломил и парализовал юного мага. Камень Поиска на его левой руке издал странный магический импульс, и всё в душе его загорелось, запылало в ядовитой радости, приветствуя ужас врагов. Маркос отшатнулся и упал, скрючившись как от удара под дых. Стражники — те вовсе покатились по земле, ревя от ужаса. Они рвали на себе одежду с таким безумным страхом, будто в их нутре поселилось преисподнее существо.
Люди шарахнулись. Кто-то воззвал к Спасителю. Но действие заклятия уже кончилось — Мелфай вновь обрёл себя, свои привычные мысли и чувства, далёкие от того воистину даймонского торжества, какое испытал секунду тому назад. Ударившая через Камень Поиска сила испарилась так же внезапно, как и хлынула. Мелфай почувствовал, что его пальцы снова ему подчиняются. Пребывая в тяжёлом, больном шоке, он глядел не на остальных стражников, выхвативших мечи и нацеливших копья, а на свою руку с мерцающим синим камнем. Ему хотелось зажмуриться, закричать, броситься бежать, чтобы не думать о том, что он только что совершил.
С трудом подавляя приступ тошноты, Мелфай выпрямился.
«Я не хотел этого. Великие силы, я не хотел, не хотел этого!»
Он только что сотворил заклинание магии мёртвости, то есть некромантии — жутчайшей тёмной науки, строго-настрого запрещённой в Школе Гильдии серых магов, да и во всей Каллирое. Мерзейшая наука использования внутреннего человеческого зла, называемого магами мёртвостью, а храмовниками — грехом.
