— Да как-то не подумал сразу…
— А подумал потом, — сказал Олег безжалостно. — Все вы задним умом крепки. Я сам такой, потому останавливаюсь и сперва долго думаю. А ты умный, ты сразу…
Мужик развел руками:
— Я стараюсь все поправить…
— Но пока не получается? — спросил Олег безжалостно. — Где прячешь воду? Где взял?
Только что он стоял неподвижно в двух шагах от колдуна, и вдруг тот ощутил сильную руку на своем горле. В страхе ухватился за нее обеими руками, пытаясь отогнуть хоть палец, но те, как железные, впились в его плоть, прогибая и не давая дышать.
— Ты сейчас умрешь, — сказал Олег раздельно, — а воду я все равно отыщу. Понял?
Колдун кивнул, лицо его уже стало синим. Олег чуть ослабил пальцы, тот прошептал:
— Под полом… Там погреб… Тайник в правой стене…
Олег кивнул:
— Хорошо. От кого взял?
Колдун сипел, синел, Олег придавил сильнее, лицо стало злым и неумолимым. Несчастный понял, что сейчас умрет, если не скажет, просипел:
— От Назара… Это в городе…
Олег сказал с отвращением:
— Не буду допытываться, чем ты ему заплатил, это неважно. Но ты поступил недобро к односельчанам…
Его пальцы сжались сильнее, колдун захрипел, забился в его руках, но Олег не отпускал, пока жертва не затихла. Не выпуская из рук, он перетащил к столу, усадил и, сунув в рот огромный кус мяса, опустил лбом на столешницу и вышел.
Барвинок цвела, глаза сияют, как самое чистое и безоблачное небо, щечки раскраснелись, а сварливый голосок стал щебечущим, как у веселой и всем довольной птички:
— Все получилось!..
— Что? — переспросил Олег. — Что у тебя получилось?
— Все выздоровели, — сообщила она радостно. — Просто чудо! У меня никогда не получалось так быстро!
Он кивнул, лицо оставалось равнодушным.
— Это хорошо. Растешь.
Она сказала обиженно:
— Ты хотя бы порадовался!
— Я рад, — ответил он так же равнодушно. — Сколько народу сегодня выйдет в поле! Да и в домах много работы.
Она посмотрела с упреком:
— А за меня не рад?
— И за тебя, — сообщил он. — Теперь будешь лечить еще лучше, хорошо. Полезно. Нужно людям!
По деревне радостно кричали петухи, словно тоже раньше болели, из труб пошли дымки. От соседних дворов справа и слева стал доноситься радостный говор.
По двору медленно уползает лиловый туман, такой бывает только на восходе. Олег набрал в ладони воды из таза и поплескал в лицо, вздрагивая от свежести. За окнами трепещут на проснувшемся ветерке веточки с мелкими листочками, воздух с утра прозрачный, холодный, будто тоже из родника.
Хозяйка внесла в комнату и тихонько разложила на столе краюхи черного хлеба с крупной солью, затем выложила из-под полотенца жареное мясо, рыбу и сыр.
— Кушайте на здоровье, — сказала она счастливо. — Что б мы без вас делали!..
— Да не так уж и помогли, — сказал Олег и посмотрел на Барвинок. — Вы бы и сами выкарабкались…
— Не знаю, — ответила хозяйка. — Много народу померло.
— Но сегодня уже никого?
— Никого, — подтвердила она. — Правда, Остап утром преставился, но он, говорят, удавился куском мяса…
— Ну и хорошо, — сказал Олег, — что последний. Можно компота?
Хозяйка улыбнулась.
— Для вас можем принести даже вина! У старосты целый бочонок.
— Вина не надо, — ответил Олег. — Правда, если Барвинок жаждет напиться на радостях…
Хозяйка улыбнулась и вышла, не дожидаясь ответа лекарши. Ее вкусы знают, понял Олег, хорошо быть везде желанным человеком. Впрочем, в мире людей кто-то должен делать и очень нежеланную, но необходимую работу…
Барвинок сердито сопела, но ела с аппетитом, только зло косила в его сторону глазом, больно умильно смотрит, будто подобрал голодающего облезлого котенка, налил в мисочку молока и радуется, жрет он, жрет, значитца, не издохнет…
Во дворе у коновязи бьет копытом и с недоверием косится огненным глазом рослый конь с роскошной гривой и широкими массивными копытами. Олег протянул ему на ладони сахар, конь подумал, осторожно взял мягкими бархатными губами.
Олег похлопал великолепное животное по шее.
— Не грусти по селу, подружимся. Зато увидишь земли, помимо этой деревни.
Барвинок смотрела, как он принялся седлать коня, когда только и успел купить, спросила торопливо:
— Ты сейчас куда направляешься?
— В Коростень, — буркнул он, не оборачиваясь.
Она ощутила раздражение, мужчина должен быть вежливее, но заставила себя сделать голос веселым и щебечущим, мужчины любят именно щебетанье:
— В Коростень?.. Как здорово!
— Чем же? — проворчал он.
— А всем, — ответила она уже в самом деле бодро, этот гад мог вообще не ответить, — мне тоже в Коростень. Просто здорово!..
— Чем? — повторил он, затягивая подпругу туже. — Если хочешь напроситься в спутники, то зря.
Она спросила обиженно:
— Почему?
Он повернулся и посмотрел ей в глаза. Она закинула голову, стараясь смотреть в колдовские зеленые глаза смело и бесстрашно.
— Почему? — повторила она.
— Я еду быстро, — объяснил он сумрачно. — Еду напрямик. Понимаешь, мужские дороги несколько отличаются от женских.
Она тряхнула головой, раздражение начало подниматься быстро, но заставила себя мило улыбнуться и прощебетать как можно беспечнее:
— Ты будешь удивлен.
— Чем?
— Я не отстану, — заявила она уверенно. — Я не буду помехой. А полезной в дороге быть смогу.
— Чем?
— А всем. Погоди только, я сторгую и себе коня.
Он покачал головой:
— У них больше нет свободных для продажи.
Она фыркнула:
— Даже для меня?
— А ты при чем? Когда нет, то просто нет.
— Я проверю, — ответила она независимо, — если не получится, разве не подвезешь на своем до соседнего села? Оно как раз по дороге.
Через полчаса поисков пришлось признаться, что волхв прав: благодарные крестьяне готовы ей отдать всех своих коней, но эти смирные лошадки годятся только медленно тащить за собой соху, и если такая кляча пойдет вскачь, всех удивит больше, чем идущий снизу вверх дождь.
— Ладно, — сказала она рассерженно, — придется с тобой.
Он поморщился:
— Да я вроде бы не настаивал…
— Как не настаивал? — ответила она. — Еще как настаивал! Я же по глазам видела!..
Он ухмыльнулся насмешливо, вроде бы поколебался, у нее замерла душа, но руку протянул. Она ухватилась, он поднял ее с такой легкостью, словно щенка, она оказалась впереди в кольце его рук, сладостное чувство разлилось по телу с такой силой, что тут же сказала рассерженно:
