Из раздумий его вывел её заливистый смех. Девушка смеялась, то и дело подскакивая от веселья вверх, и смотрела на Бьёрна веселыми огоньками глаз.
— Ой, Бьёрн, — наконец выдохнула она, — видать, судьба нам с тобой плутать! Второй раз уже блуждать приходиться!
— Да уж, привалило счастье, — криво усмехнулся он в ответ. — До встречи с тобой, ну ей-богу, ни разу в жизни не заблудился, а с тобой!.. Наверное, у тебя особый талант…
— Ну да, чуть что — так сразу я! — Любава шутливо сдвинула брови, но тут же улыбнулась, широко и радостно. — Всю жизнь в лесу гуляла, в незнакомые места заходила, по граду бродила одна — и ничего! У нас с тобой у обоих талант…
Бьёрн неопределенно хмыкнул, развернулся и пошел к замку. А как хотелось улыбнуться в ответ…
Любава пошла вслед за ним, но потом, не в силах сдержать вдруг обуявшего её веселья, забежала вперед и начала тихонько напевать, по своему обыкновению, какую-то веселую наивную песенку из детства. Так они шли — Любава впереди, Бьёрн сзади — до темноты, и только уже в потемках добрались до площади перед замком, а там…
— Ой, Бьёрн… — восхищенно прошептала Любава, останавливаясь.
А на площади был праздник! Звучала музыка, вспыхивали разноцветные огни, нарядные жители города весело танцевали, держа в руках какие-то длинные планки с лентами на концах и ветвями с листьями. Волны веселья буквально захлестывали Любаву, она задыхалась от восторга и желания присоединиться к танцующим…
— Бьёрн! — Любава развернулась к нему, сверкнула глазами-звездочками, потянула его за здоровую руку. — Пойдем, Бьёрн! Пойдем танцевать!
Он вдруг резко высвободился, в глазах — ненависть и злость. Он с самого детства ненавидел праздники, спасибо лучшему другу отца…
— Бьёрн… — растерялась Любава. Она его не понимала, совсем не понимала, силилась понять — и не могла… — Бьёрн… Я что, опять тебя обидела, да? Бьёрн…
Он отвел взгляд от её глаз и помотал головой. Злость неконтролируемой волной поднялась откуда-то из глубины, грозя выплеснуться наружу, но… но ему почему-то не хотелось срываться на Любаву…
— Бьёрн, ну если не хочешь — не надо, пойдем отсюда, а? — Любава снова взяла его за руку, сжала её в обеих ладонях, заглянула в глаза. — Пойдем отсюда?
Он осторожно сжал её руку в ответ, но в глаза посмотреть почему-то не решился.
— Тебе прям так туда хочется? Я не понимаю всего этого веселья…
— Неужели ты никогда не танцевал? — глаза Любавы вновь загорелись, она удивленно вскинула брови. — Бьёрн, ты потерял полжизни!
И она потащила его в толпу танцоров.
…Сказать, что она его утанцевала — значит не сказать ничего. Бьёрн буквально рухнул на ближайшую скамейку, тяжело дыша и блаженно вытягивая ноги. Любава упала рядом с ним и прижалась к плечу.
— Ну как? Понравилось? — весело и звонко спросила она.
— Чтоб я тебя ещё раз послушал! — покачал головой он. Сердце вдруг сжалось от бесконечной тоски: вспомнилось любимое платье матери, в котором она ходила только на танцы, боги, как она любила танцевать… Любила… её образ будто из прошлой жизни…
— Это ты с непривычки, — улыбнулась Любава, не заметив в темноте странного выражения его лица. — Ой, я когда впервые на танцы пошла, ноги потом два дня не ходили — все отплясала… Да… Боги, а ведь это было всего два года назад…
Любава вздохнула. Два года назад, всего два года! Ей было пятнадцать и она никаких проблем не знала, кроме — как сбежать от нянек в лес с Громом да что надеть на праздник. И ещё — как уговорить Горыню дать ей в очередной раз потренироваться на мечах. А теперь…
— Не надо мне такой привычки, — буркнул Бьёрн, резко встал и пошел прочь, пытаясь загнать подступивший к горлу ком куда подальше.
— Бука, — ласково засмеялась Любава и подлетела к нему, вновь ненавязчиво взяв его за руку. — Домой бы пора… то есть к Морелейму.
— Ты знаешь, где он находится? — ехидно поинтересовался Бьёрн, пытаясь высвободить руку, но на этот раз — почему-то без большого энтузиазма. — Ты знаешь, куда идти?
— Так ты ж сам говорил: спросим, — Любава глянула на него, не отпуская его ладонь и не давая ему высвободиться. — Язык-то до Киева доведет! Сейчас и спросим.
Через минуту она остановила ближайшего человека и спросила, как идти к дому Морелейма. Тот сразу указал им нужную улицу, и уже через полчаса они завидели издалека знакомый сад.
— Ну вот и пришли, — улыбнулась Любава. И, вдруг вспомнив, спросила: — Кстати, а почему ты себя Гилрэдом назвал?
— Не хочу, чтобы меня узнали. В Северных Вратах Бьёрн один, и он король, — пожал плечами тот. — Не нужно, чтобы они знали.
— А что в этом такого страшного? — удивилась Любава. Она знала, что сейчас не обойдется без ехидства, но искренне не понимала, что Бьёрном двигало, поэтому спрашивала. — В Засолнечном княжестве тоже только одна Любава и она княжеская дочь, и что с того?
— Не. Хочу. Чтобы. Меня. Узнали! — повторил Бьёрн. — Я король, понимаешь? А если они узнают, кто я, то меня потащат во дворец! Официальный прием, почести как положено, а как ты успела заметить, я этого не люблю! Что ещё не ясно?!
Не в этом, ох не в этом на самом деле причина. Не стали бы в этом городе устраивать официальных приёмов для короля: здесь все равны и свободны. Но ведь не только королевским титулом славен Бьёрн Угрюмый…
— Да тише ты… Раскричался, ишь, — Любава выпустила его руку и отошла на пару шагов. Крик его был обиден, и девушке стоило огромного труда не выплеснуть обиду на Бьёрна. — Ночь кругом, а он кричит…
Он притворно всплеснул руками и пошел к дому. Любава последовала за ним.
— Ой, загулялись гости, — встретил их с улыбкой хозяин. — Провожатый вернулся, а гостей нет да нет…
— Да, а провожатый вам не сказал, что бросил нас посреди незнакомой улицы, а сам удрал куда-то? — буркнул Бьёрн.
— Да? — удивился хозяин. Оглянулся куда-то, где, видимо, находился Лалерийн. — Поговорю я с ним… Извинения мои примите да проходите, комнаты вам готовы.
— Благодарствуем, — вступила в разговор Любава. Улыбнулась. — Не ругайте Лалерийна особо, хорошо? Он не со зла…
Морелейм улыбнулся девушке в ответ и кивнул.
— Ну, идите отдыхайте тогда.
Гости последовали совету.
Утром, когда Любава проснулась и спустилась вниз, все уже позавтракали и столовая была практически пуста, только на столе была оставленная для девушки еда, да стоял, глубоко задумавшись, в пол-оборота к окну, Морелейм. Бьёрна нигде видно не было.
— С добрым утром! — звонко воскликнула девушка. Морелейм вздрогнул, обернулся и кивнул. Любава подошла к столу. — Как я сегодня поздно… А где Гилрэд?
