Побледнев от гнева, Хакрис отшвырнул в сторону аналой и спрыгнул с амвона. В мгновение ока его потемневшие глаза оказались возле лица Сильфарина. Пальцы вождя сомкнулись на горле мальчика.
- Не смей так говорить со мной, тварь! – прорычал повелитель крихтайнов. – Ты хотел услышать послание Руанны – так слушай! Темное племя приведет за собой дьявол, которого зовем мы Ганнусом. Племя зверей, что призваны будут уничтожать и осквернять. Как псы, спущенные с цепи, они, желая только крови, набросятся на весь мир, и мир содрогнется! Но чтобы держать в руках своих власть над людьми, Ганнус создаст того, кто будет направлять их ненависть и силу в нужное русло и верно служить темной воле дьявола. И тогда по прихоти его родится человек, который станет господином и рабом. И Вселенную затопит кровью и мраком, ибо много зла совершит Ганнус через руки человеческие. И даже Рунн не устоит перед своим извечным врагом! Вот что сказала всевидящая Руанна! И крихтайны поклялись уничтожить род людей. А в первую очередь – их предводителя!
- Но мы ни при чем здесь! – с трудом прохрипел Сильфарин. – Это неправда! Мне жизнь дал Рунн, а вовсе не Ганнус! И Рунн подарит людям свет, поведя за собой! То, что говоришь ты, неправда! Ложь!
- Это правда, Сильфарин. – Тихий и ровный голос Рагхана заставил мальчика вздрогнуть. – Это правда…
Хакрис отпустил Сильфарина и зло ухмыльнулся.
- Ты, кажется, решил признаться, варвар?
- Да. Твоя богиня сказала правду. Одиннадцать лет назад в жизнь действительно пришел человек, рожденный по прихоти дьявола. Я. Ганнус готовит меня к тому, чтобы поработить с помощью людей весь мир и подчинить вумианов и рельмов тьме.
Рагхан спокойно встретил изумленный взгляд Сильфарина. И не опустил глаз. Они так и стояли напротив – очень долго – позабыв о крихтайнах вокруг себя, стояли и смотрели один в душу другому, как в зеркало, в котором отражается все – только наоборот. Два сородича, два разумных человека, навеки сцепленные судьбой… Да, навеки, ведь теперь ни один из них не сможет забыть, что где-то есть или был другой. Никогда больше не сумеет смириться с мыслью о том, что мальчик, которого хотелось назвать братом, оказался сыном врага, о том, что рок так жестоко пошутил над ними, сведя вместе под сводом этого храма…
Никогда…
Сын Рунна и сын Ганнуса – в эту минуту они были одним, и каждый хотел просто броситься вперед, обнять, крепко-крепко, всей душой дать понять: я не хочу, чтобы мы были врагами, не хочу, не хочу! Но они просто стояли друг напротив друга, не сделав ни шагу, потому что боялись: «Он не поймет, не поймет». И только умоляли глазами: «Ну, пожалуйста, не надо меня ненавидеть…»
Связь прервалась. Дикий рев толпы разрубил ее невидимым лезвием.
- Вы слышите меня? – крикнул Хакрис. – Ты, сын Ганнуса, своей честностью заслужил легкую смерть. Завтра на рассвете, с началом Праздника Плодородия, когда Руанна орошает наши земли прозрачной кровью своих небесных агнцев, мы отблагодарим свою госпожу и убьем тебя на жертвенном алтаре. Это великая честь для человека. А тебя, повелитель злых духов, бросят в яму с ядовитыми змеями завтра же. Тебе не избежать наказания, ибо и ты – дитя зла! Как и все люди!
- Да!!! – закричала толпа, рукоплеща вождю. – Да, так и сделаем! Наш вождь мудрее всех!
- Отведите их обратно в темницу, - приказал Хакрис солдатам. – И смотрите, чтобы до рассвета не случилось никаких неприятностей. Или поплатитесь жизнями. Вы поняли?
- Рагхан… Ты спишь?
Он не ответил. Голова висела безвольно, и подбородок касался груди. Мальчик тяжело сопел и дышал неровно, с трудом, как будто у него были повреждены ребра. Нет, он не спал, это Сильфарин знал точно. Но почему тогда притворялся? Боялся прощаться? Не хотел пускать в свою душу живые чувства перед смертью, решил взойти на жертвенник с сухим и каменным лицом? Возможно. Сильфарин тоже боялся прощаться – боялся, что не выдержит, и сломается, и захочет жить. А ведь он уже приготовился к смерти, и ничто теперь не должно сбить его настроя. Ничто. Никаких чувств.
Он приготовился к концу. Ведь его ждет сам Рунн…
А что смерть?
Змеи так змеи.
Сильфарин лежал с закрытыми глазами, но сон все никак не шел. В конце концов, оставив свои тщетные попытки забыться хотя бы на ночь, мальчик, стал прислушиваться к звукам ночного города, смутным, отдаленным… Но один из них был близко, совсем близко. Подозрительная возня…
Кто-то там, снаружи, сидел на земле возле окна их темницы.
Сильфарин подполз чуть ближе к стене и сильнее напряг свой слух…
- Позор, позор мне, старику… - говорил какой-то мужчина.
- Успокойся, Тазрас, - ответил ему другой, судя по голосу, гораздо более молодой. – Ты дрался храбро, но в том создании чувствовалась великая сила, не принадлежащая этому миру. Я не могу знать, кто он… Но все мы напугались тогда – и я тоже. Ничего удивительного нет в том, что мы не смогли совладать с ним. Тебе не нужно стыдиться.
Тот, первый, тяжело вздохнул.
- Бедняга Лекши…
- Да, жаль его. Но он погиб в бою.
- А ты все считаешь, что смерть на поле боя легче принять? Ты наивный юноша, Као. Ты еще мальчик…
- Довольно, Тазрас, - холодно произнес молодой.
- Прости меня, сын вожака.
- Ты точно знаешь, что он здесь, старик?
- Да. Он здесь. Я уверен.
- Тогда чего же мы с тобой ждем?
Не сводя глаз с окна, Сильфарин увидел, как мелькнула там, за стеной, чья-то тень.
- Нет! Стой, сын вожака… Не горячись слишком сильно и рано. Еще не пора. В таком состоянии мы с тобой слишком слабы для того, чтобы справиться с вооруженными солдатами Хакриса. Повременим… - послышалось недовольное хмыканье. – Эх, беда… Проклятие! Луны не видно…
- А если так будет всю ночь? Мы что, так и будем ждать до самого рассвета?
- У нас нет другого выхода.
- Можно хотя бы попытаться, Тазрас!
Недолгое молчание… Было так тихо, что Сильфарин слышал стук своего сердца – до тех пор, пока разговор не возобновился.
- Да, можно. Умереть, как Лекши… Пусть будет по-твоему, Као. Но! Ночь длинна, до рассвета далеко, у нас еще будет время, а пока… давай все-таки подождем.
- Хорошо, ты уболтал меня, старик. Но если… впрочем, ничего. – Вздох. – Эх, не ценишь ты мальчишку. Знаешь, что с нами сделает Хозяин, если он умрет?
- Я просто старый воин, Као. Твой отец – мой хозяин, другого у меня нет. А твой господин мне не страшен.
- Такого не может быть… Все его боятся. Все!
- А я не боюсь.
- Просто потому что ты глуп. Старость съедает твой разум. Даже мальчишка его боится.
