«Желает назваться?.. Странный, однако, вопрос».
— Мое имя Кульп.
— А мое — Геборий.
Фелисина промолчала.
— Ну а милая девушка настолько скромна, что даже не желает взять себе имя, — понимающе улыбнулся Наваль.
Кульп наклонился над деревянным ящичком со снадобьями, где неумерший раб так и не смог отыскать мазь. Он вопросительно поглядел на торговца.
— Вот та склянка. Белая, с восковой печатью, — подсказал Наваль.
За пределами этого островка спокойствия продолжал выть и стонать ветер. Охристая пыль медленно оседала, делая воздух прозрачнее. Геборий, которому удивительно развившееся чутье заменило глаза, уселся на растрескавшийся камень. Лоб старика был слегка наморщен. Белая пыль приглушала узоры татуировки на лице.
Кульп со склянкой подошел к Фелисине.
— Торговец сказал правду. Это прекрасная мазь. У тебя быстро все пройдет.
— А почему ветер не разодрал твою кожу? — спросила Фелисина. — Или ты был под защитой Гебория?
— Не знаю. Может, мне помог мой Путь. Я все время держал его открытым.
— Так что ж не распространил его защиту и на меня?
Он отвел глаза.
— Мне казалось, что я это сделал.
Прохладная мазь впитывала в себя боль. Под ее прозрачным покровом заново вырастала кожа. Там, куда Фелисине было не дотянуться, ее намазывал Кульп. Вскоре боль совсем утихла. Фелисине захотелось растянуться и уснуть. Она села на песок.
Подошел Наваль и протянул ей бокал вина с обломанной ножкой. Торговец ласково улыбался.
— Это восстановит твои силы, моя нежная красавица. Вино уведет твой разум далеко за черту страданий. Ты успокоишься, и мир наполнит твое сердце. Пей же, моя дорогая. Я позабочусь, чтобы тебе было хорошо. Усердно позабочусь.
Фелисина взяла бокал.
— А с чего это вдруг? И что значит «усердно позабочусь»?
— Столь богатый человек, как я, может многое тебе предложить, дитя мое. Наградой будет то, что ты добровольно мне отдашь. И знай: я очень нежен.
Фелисина глотнула прохладного, приторно-сладкого вина.
— Ты что, готов прямо сейчас?
Наваль важно кивнул. На мясистом лице вспыхнули маленькие глазки.
— Обещаю тебе, — шепнул торговец.
«Клобук свидетель, спала же я на руднике со всякой швалью. И получала зуботычины. А здесь мне предлагают негу, богатство. Он будет выполнять все мои капризы. Вино, дурханг, мягкие подушки…»
— Чувствую, ты не по годам мудра, моя дорогая, — сказал Наваль. — Я не стану тебя торопить. Сама решишь когда.
Рабы Наваля развернули роскошные подстилки. Один из неумерших стал разжигать огонь в походном очаге, ухитрившись при этом спалить себе обрывок рукава. Наваль все видел, но ничего не сказал.
Быстро стемнело. Наваль распорядился, чтобы вокруг лагеря на шестах повесили фонари. Один из живых трупов стоял возле Фелисины и постоянно подливал ей вина. Ее удивило изъеденное тело этого несчастного. Бледные руки были сплошь покрыты глубокими, но бескровными ранами. У раба выпали все зубы. Фелисина крепилась, стараясь не показывать своего отвращения.
— Ну и как же ты умирал? — игривым после выпитого вина голосом спросила она.
— Ужасно.
— Но как?
— Мне запрещено рассказывать подробности моей смерти. Скажу лишь, что смерть моя была сравнима с ужасами Клобука. Она была долгой и в то же время быстрой, но за это мгновение мне показалось, что прошла целая вечность. Боль… она была и слабой, и нестерпимо сильной. На меня накатился ослепляющий поток тьмы.
— Довольно. Теперь я понимаю, каково твоему хозяину постоянно все это слушать.
— Ты должна понять.
— Не обращай на него внимания, — сказал ей Кульп. — Лучше позаботься о себе.
— Зачем, маг? Мне никакой радости от этой заботы. Так что не суйся не в свои дела.
Она с вызовом осушила бокал и подставила, чтобы раб наполнил его снова. Голова у нее поплыла, вместе с головой в плавание собирались отправиться и руки с ногами. Бокал качнулся, и вино пролилось на песок.
Наваль вновь уселся в свое мягкое кресло и оттуда с довольным видом поглядывал на гостей.
— Знали бы вы, до чего меня радует общество живых людей, — высоким, масляным голосом произнес он. — Я так рад, что просто купаюсь в счастье. А скажите, куда вы держите путь? И что заставило вас пуститься в столь опасное путешествие? Неужели мятеж? Значит, слухи верны и он действительно такой кровавый? Но ведь за несправедливость всегда приходится платить сполна. Наверное, мятежники не поняли этого урока жизни.
— Мы никуда не держим путь, — сказала Фелисина.
— В таком случае, может, я сумею уговорить вас отправиться со мной?
— Под твоей защитой? — спросила она. — И насколько это надежно? А вдруг мы натолкнемся на разбойников? Или даже хуже?
— Напрасно беспокоишься, моя дорогая. Ничего дурного с вами не случится. Человек, знакомый с магией, имеет множество способов защитить и себя, и тех, кого он позвал с собой. В пути мне приходилось сталкиваться и с разбойниками. Чаще всего это просто безмозглые дети, которых можно утихомирить разумным и уважительным разговором… Как замечательно и спокойно ты дышишь, моя дорогая. Твоя гладкая золотистая кожа — настоящий бальзам для моих глаз.
— Что бы сказала сейчас твоя жена? — насмешливо бросила ему Фелисина.
— Увы, уже ничего, ибо я вдовец. Моя дражайшая супруга ровно год назад прошла через врата Клобука. Она прожила замечательную, счастливую жизнь, испытав все ее радости. Но если бы ее душа вдруг оказалась здесь, она бы благословила тебя, дитя мое, и подтвердила мои слова.
На вертелах с шипением поджаривались кусочки мяса.
— Маг, ты раскрыл свой Путь, — укоризненно произнес Наваль. — И что же ты видишь? Разве я давал тебе основания мне не доверять?
— Нет, не давал, — ответил Кульп. — Я не вижу ничего пугающего. Просто меня впечатлили охранительные заклинания, которыми окружен наш лагерь. Это ведь магия очень высокого порядка. Не скрою: я просто изумлен.
— Тут нечему изумляться, маг. Я же говорил всем вам, что привык окружать себя самой лучшей и надежной защитой.
Земля вдруг задрожала. Прорвав защитную магическую оболочку, внутрь просунулась лапа громадного бурого медведя. Вечерняя тишина наполнилась его злобным ревом. Потом лапа исчезла.
— Ох, эти дикие звери, — запричитал Наваль. — Настоящая чума пустыни. Но не бойтесь: ни один из них не сможет сюда прорваться. Заклинания его не пустят. Прошу вас, дорогие гости, успокойтесь.
«Я совсем спокойна. Наконец-то мы в безопасности. Здесь ничто нам не угрожает».
