На нижней палубе казначей продолжал распекать капитана. Матросы побросали работу и вовсю глазели.
— Какое возмутительное нарушение всех правил приличия! — брезгливо поморщился Элан.
— Но на корабле хозяин не этот горлопан, а капитан, — возразил ему Калам. — Если бы он захотел, он бы мигом заставил казначея умолкнуть. Сдается мне, капитан нарочно позволяет ему побушевать.
— И все же я предлагаю спуститься вниз и прекратить этот поросячий визг.
Калам покачал головой.
— Нечего совать нос не в свои дела. Кто мы такие? Впрочем, это мое мнение. Ты волен поступать, как желаешь.
— Нет, Калам, это наше дело. Надо знать матросов. Казначею они не посмеют слова сказать, но нам за невмешательство будут мстить. Или ты хочешь, чтобы кок подавал нам кашу, предварительно плюнув туда?
«А ведь этот хлыщ прав».
Салк Элан стал спускаться. Он держался уверенно и чуть нагловато. Калам постоял еще немного и тоже двинулся вниз.
— Эй, благородный господин! — крикнул Элан.
Казначей и его телохранители разом повернули головы.
— Надеюсь, вы хорошо понимаете, что терпение капитана имеет предел, — продолжал Элан, подходя ближе. — На большинстве кораблей вы и ваши изнеженные слуги давно оказались бы за бортом и сейчас лежали бы на дне, радуя глаз проплывающим рыбам.
Один из телохранителей взревел и шагнул навстречу Элану. Волосатая рука сжала эфес кривой сабли.
Казначей был мертвенно-бледен. Невзирая на жару и теплый напанский плащ с капюшоном, его лицо оставалось сухим.
— Ах ты, наглый выползок из задницы старого краба! — запищал он. — Убирайся в свою дыру, проклятое дерьмо, а не то я сейчас крикну стражу и тебя закуют в цепи!
Казначей поднял тощую руку с длинными пальцами.
— Мегара, отделай этого наглеца, чтобы впредь помнил!
Телохранитель, не снимая руки с эфеса, шагнул к Салку Элану.
— Прекратить безобразие! — зычно крикнул капитан. Полдюжины матросов встали между усатым телохранителем и Эланом. В руках угрожающе покачивались ножи и стилеты. Телохранитель потоптался на месте, затем отступил. Довольно улыбаясь, капитан посмотрел на казначея.
— А теперь мы с господином казначеем продолжим разговор у меня в каюте. Пока мы с ним мило беседуем, мои матросы стянут с его телохранителей эти мешковатые кольчуги и спрячут подальше. Затем верных слуг господина казначея хорошенько вымоют, после чего корабельный лекарь осмотрит их на предмет завшивленности. Сразу предупреждаю: насекомых на борту «Затычки» я не терплю. Ну а когда изгнание презренных насекомых завершится, пусть эти молодцы потаскают ящики своего господина и прочее имущество, за исключением тяжеленной деревянной скамьи. На корабле она нам ни к чему, а вот таможенному офицеру очень даже пригодится. Он сразу станет выше ростом и благословит наше отплытие. И последнее. Ругаться на корабле имею право только я. У остальных такого права нет. На этом моя краткая напутственная речь закончена.
Если казначей и намеревался что-то возразить, обморок его опередил. Казначей шумно грохнулся на палубу. Телохранители повернули головы и очумело уставились на своего хозяина.
Полюбовавшись зрелищем бездыханного тела, капитан сказал:
— Разговор придется отложить. Снесите его вниз и снимите этот дурацкий плащ. Нашему лекарю добавится работы, а ведь мы еще даже якорь не поднимали.
Он повернулся к Каламу и Салку Элану.
— А вас, господа, я приглашаю к себе в каюту.
Капитанская каюта была немногим больше той, что отвели Каламу. Ассасина удивила крайняя суровость обстановки. Капитан долго разыскивал в шкафчике кружки. Наконец он их все-таки нашел и наполнил местным кислым элем. Не произнося никаких тостов, капитан осушил половину своей кружки, обтер рукавом рот. Глаза его беспрестанно перемещались, останавливаясь то на Каламе, то на другом пассажире.
— Правила поведения на борту просты, — морщась, сказал он. — Держаться подальше от казначея и не ввязываться с ним ни в какие разговоры. Положение крайне неопределенное. Сегодня я узнал, что арестовали адмирала Нока.
Калам поперхнулся элем и спешно отставил кружку.
— Арестовали? По чьему приказу?
Капитан хмуро разглядывал сапоги Элана.
— Пормкваля, кого же еще? Это был единственный способ запереть флот в заливе.
— Но императрица…
— Она вряд ли знает. Из города уже давно, несколько месяцев назад, исчезли все «когти». Тоже весьма странно.
— А без них Пормкваль почувствовал себя полновластным хозяином Арена, — предположил Салк Элан.
— Почти полновластным, — сказал капитан.
Он допил эль и налил себе еще.
— Во всяком случае, его казначей явился на борт со странной писулькой. На время плавания Пормкваль дал ему неограниченные права. Каково? Эта ходячая вешалка даже может сместить меня, если пожелает. И хотя у меня есть имперский мандат, ни я, ни моя команда не являемся военными моряками. Почему я и сказал, что положение крайне неопределенное.
Калам тоже допил эль, но больше наливать не стал.
— Рядом с нами стоит имперский грузовой корабль и, похоже, также готовится к отплытию. Так почему же Пормкваль не отправил своего казначея со всем добром туда? Их посудина больше, новее и лучше охраняется.
— Верно. Только Пормкваль распорядился по-своему. Корабль отходит вслед за нашим. Но там поплывет семейство Железного кулака, его слуги и, конечно же, его драгоценные племенные жеребцы. Для ящиков места не осталось.
Капитан обвел глазами каюту. Чувствовалось, ему не по себе.
— Когда надо, «Затычка» плывет очень быстро. Это все, что могу сказать… Давайте еще по кружечке. Военные моряки для казначейской охраны уже на борту. Через час снимаемся с якоря.
— Неужели так оно и есть? — пробормотал Салк Элан.
— Ты о чем? — спросил Калам, шедший вслед за ним по тесному корабельному коридору.
— Да о положении в городе.
Элан громко рыгнул.
— Никогда еще не пил столь скверного эля. Как будто на дохлых лягушках настаивали.
— Чтобы в Арене не было ни одного «когтя»… возможно ли такое? — спросил Калам.
Салк Элан слегка пожал плечами.
— Арен совсем не тот, что прежде. В городе полно жрецов и солдат. Тюрьмы переполнены невиновными. Мне говорили, что прозорливые люди давно поторопились убраться отсюда. Кажется, будто Пормкваль воюет против своих, а фанатики Шаик продолжают убивать pi сеять хаос. Я слышал, что и магические Пути сильно изменились. Но это ты, наверное, знаешь лучше меня.
— Я могу считать это ответом на свой вопрос?
