— Сорннн! — Голос Маретэн звучал как прежде, и СаТррэн вздохнул с облегчением.
— Ва тарабиби!
Они стояли обнявшись в самом центре поляны на глазах Лейти и кундалиан. Сорннн старался говорить тихо, так, чтобы слышала только Маретэн.
— Я лишь сейчас смог послать тебе весточку.
СаТррэну не хотелось отпускать возлюбленную. От волос художницы пахло лесом, частью которого она стала. Сорннн чувствовал ее силу, спокойствие, уравновешенность и понял, что страшные события помогли Маретэн найти и понять себя.
— Понимаю, тебе пришлось нелегко. А когда я получила твое послание… Бедный, ты думал, что я погибла!
Наконец он смог выпустить ее из объятий.
— Ты сильно изменилась…
— Много воды утекло с тех пор, как я покинула Аксис Тэр.
Сорннн знал, что она имеет в виду.
— Все в порядке, — прошептал он. — Так и должно быть.
— Я скучала по тебе, Сорннн.
— Я тоже, но…
— Конечно. — Маретэн судорожно прижала его к себе. — Война не проходит бесследно.
СаТррэн чувствовал огромную радость и грусть одновременно.
— Кто это там? — спросила Маретэн, вглядываясь в звездолет. — Лейти Пнин?
Конечно же, она узнала Лейти. Их мастерские располагались по соседству.
— Корруши вступают в войну. Лейти согласилась помочь с вооружением Расан Сул.
— А еще она хочет быть с тобой.
— Маретэн…
— Все в порядке, — отозвалась она. — Разве можно было ожидать чего-то еще?
Ее слова встали между ними каменной стеной.
— Я была верна тебе, Сорннн. — Дрожащей рукой Маретэн коснулась его щеки. В ее глазах стояли слезы. Еще немного, и она расплачется. Ну уж нет, только не перед своим отрядом. Она научилась сдерживать эмоции не хуже любого мужчины. — Да ты и сам знаешь.
Сорннн взял ее за руку.
— Маретэн, что же с нами будет?
— Кто знает, Сорннн? Разве в наших отношениях когда-то была определенность?
Первая Матерь вернулась в Плывущую Белизну вместе с беглыми рамаханами. Те, кто ждал в монастыре, встретили их с огромным сочувствием и пониманием. «Конара Инггрес неплохо поработала», — подумала Джийан.
Однако в монастыре что-то было не так. Джийан почувствовала это, едва вступив на святую землю. Так шеф-повар замечает любое отклонение в блюдах, приготовленных помощником. В готовом блюде всегда чувствуется душа того, кто готовит, и можно понять, что изменилось. Ощущение усилилось, когда начался обед, который конара Инггрес устроила в честь возвращения рамахан. Джийан сидела за столом между Инггрес и Наватиром, наблюдала за рамаханами, молилась вместе со всеми, помогала передавать тарелки с дымящейся едой. Конара вела себя очень любезно, шумно радовалась возвращению рамахан, однако Первая Матерь не могла избавиться от ощущения, что Инггрес что-то скрывает. Когда Джийан рассказывала, как Кристрен помогла им вернуть рамахан, а потом захватила саракконский корабль и отплыла к южному континенту, мысли конары витали где-то далеко. Первая Матерь попыталась перехватить ее взгляд, и конара поспешно отвела глаза. Молодая шима уронила на пол тарелку, раздался дружный хохот, а Инггрес испуганно вздрогнула.
Джийан хотела спросить, что происходит, да вот время было далеко не самое подходящее. Кроме того, ее беспокоил Наватир. Когда он обнял волшебницу при встрече, Джийан растаяла, наслаждаясь силой его ласковых рук. А потом у нее было видение. Темная комната. На огромной старой кровати лежат, обнявшись, конара Инггрес и Наватир. Вот они слились в страстном поцелуе, а Джийан стоит в коридоре спиной к приоткрытой двери. Сжавшись в комочек, Первая Матерь попыталась прервать видение, как часто делала еще маленькой девочкой. Ничего не вышло, видение было настолько сильным, что контролировать его не удавалось. Вопреки своему желанию колдунья видела будущее, одно из многих возможных. Джийан слышала нежный шепот любовников, вот на них почти не осталось одежды, она чувствовала запах их разгоряченных тел. Когда же раздались сладострастные стоны, Первой Матери стало так плохо, что она поднялась из-за стола и, пошатываясь, прислонилась к прохладной каменной колонне.
Видение исчезло, и Джийан обрела способность нормально дышать. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она обернулась.
— Вам плохо, Первая Матерь? — В глазах конары Инггрес читалось непритворное волнение. — Вам что-нибудь принести?
«Да, — подумала Джийан, — другое будущее».
— Возвращайтесь к столу, — сказала она вслух. — Со мной все в порядке, я лишь немного устала. Со мной все будет в порядке.
— Простите, Первая Матерь. Я не вовремя устроила этот праздник. После пережитого вами и Дар Сала-ат нужно как следует отдохнуть и набраться сил.
— Нет-нет, конара Инггрес. Праздник монастырю необходим.
Конара протянула руку.
— Позвольте вас проводить.
Джийан прикрыла глаза.
— Пусть лучше это сделает Наватир. Вам нужно вернуться к рамаханам. Сейчас им как никогда нужна ваша поддержка.
Инггрес кивнула.
— Как пожелаете, Первая Матерь.
— Конара Инггрес…
— Да, Первая Матерь!
Джийан знала, что следует что-нибудь сказать, и все же не смогла найти подходящих слов.
— Ничего, — хрипло проговорила она, — просто пришлите ко мне Наватира.
— Сию секунду, — отозвалась конара, но почему-то замешкалась.
— Что такое?
— Возможно, это не мое дело, Первая Матерь, — проговорила Инггрес, пряча глаза, — да только когда Наватир выздоравливал, он кое-что мне рассказал.
— Что именно?
— Про вашу последнюю ссору.
— Боюсь, вы были правы, это действительно вас не касается, — ледяным тоном проговорила Джийан. — А теперь идите и…
— Нет, я должна сказать, — неожиданно для самой себя выпалила конара Инггрес. — Наватира очень обижают ваши тайны и секреты. Вы его отталкиваете, ему больно, и он думает, что вы его больше не любите.
— Пришлите ко мне Наватира, — глухо попросила Джийан.
Увидев, как Инггрес склонилась над ухом Реккка, Первая Матерь задумалась. Как далеко могли зайти их отношения? Они просто говорили по душам или держали друг друга в объятиях? А вдруг они уже любовники? В том, что конара Инггрес полюбила Наватира, можно не сомневаться. Вопрос в том, отвечает ли он ей взаимностью. Несмотря на последнюю размолвку, Джийан знала, что Реккк ее любит. Неужели все изменилось за несколько недель? Видение продолжало ее преследовать, навевая дурные мысли.
— Как ты? — спросила Джийан подошедшего Реккка.
— Со мной-то все в порядке, — отозвался он. — Инггрес говорит, ты плохо себя чувствуешь.
