Курган попытался обдумать услышанное. Ему вспомнился красноватый свет, сочащийся из закрытого люка лаборатории, мимо которой его тащил Нит Нассам. Здесь свет был именно таким.
— Где я?
— Лучше спроси «Кто я?», — улыбнулась Гуль Алуф. Чтобы было проще манипулировать новым «сыном», она выбрала любимую ипостась Сахора — облик чувственной утонченной тускугггун.
— Не понимаю.
— Посмотри на себя.
Курган послушался и невольно вскрикнул.
— Я… я — мужчина и женщина одновременно!
— Разве не этого ты всегда хотел?
— Я все еще Курган?
— Курган, хотя и не совсем.
С каждой минутой регент все больше чувствовал правоту слов Производительницы. Казалось, он раньше мог видеть предметы с одной стороны, а теперь со всех одновременно. Пространственное расположение воспринималось по-иному. Теперь Курган мог определить плотность и массу любого предмета на расстоянии. Не сразу, хоть и довольно скоро регент заметил, что палитра цветов, которую он воспринимает, стала значительно шире. По тому, как преломляется свет о поверхность, он мог судить не только о ее кривизне, но и химическом составе.
Курган испуганно взглянул на Гуль Алуф.
— Что ты со мной сделала?
Голова будто превратилась в растревоженный улей. Курган заткнул уши, стараясь заглушить шум, и тут же понял, что он доносится изнутри.
— Теперь понимаешь, кто ты? — В руках Гуль Алуф появилось зеркало, которое она наклонила так, чтобы Кургану было удобнее себя рассмотреть.
Его череп представлял собой мерцающую массу биосхем, извивавшихся двойной спиралью, которая начиналась у затылочной кости, расходилась к ушам, огибала голову и снова соединялась на шее. Глаза напоминали неограненные рубины с тонкими серебристыми зрачками. «В Н'Луууру, неужели…» — пронеслось в мозгу Кургана. Голоса. Он слышал тысячи, десятки тысяч голосов, ведущих беседы согласно строгому регламенту. Курган знал, что это за голоса, и ликовал, понимая, что его мечта сбылась.
Внимательно следившая за выражением его лица Гуль Алуф снова улыбнулась:
— Добро пожаловать в Товарищество, Нит Курган.
Дождь падал длинными серебряными нитями. Высоко в горах, недалеко от Слезного хребта, Сорннн СаТррэн посадил звездолет на лесной поляне. В низинах появились большие лужи, поваленные деревья пахли лишайником, их стволы блестели от влаги. В зарослях папоротника выросли первые грибы.
— Почему ты уверен, что она придет? — спросила Лейти, когда Сорннн заглушил двигатель.
— У меня есть то, что ей нужно, — проговорил СаТррэн, свесив ноги за борт звездолета под дождь. Они с Лейти были в водонепроницаемых плащах, надетых поверх коррушских костюмов. — На войне так: если хочешь, чтобы враг пришел к тебе, нужно выставить приманку и ждать.
— Маретэн тебе не враг.
— Да, но принцип тот же.
Лейти кивнула. Дождь превратил поляну в островок, затерянный среди мрачного зловещего леса.
В глубине души Сорннн вовсе не был уверен, что Маретэн придет. Он не знал, получила ли она записку, которую прим-агент послал через обычных связных в «Пряном Джексе». Кто знает, передали ли послание безжалостные неподкупные телохранители, которых, вне всякого сомнения, наняла сама Маретэн. Узнав, что его возлюбленная жива, Сорннн решил назначить ей встречу. Он сообщил, что пробудет в условленном месте ровно час, а потом улетит к коррушам. Прим-агент очень надеялся, что Маретэн придет. А если она не появится, то Сорннн не сможет ни понять этого, ни простить. Отчаянно хотелось увидеть ее лицо, поговорить с ней! Когда говорят, что любимая погибла, а потом выясняется, что она жива, возникает потребность ее увидеть, услышать, почувствовать запах. Хочется окончательно убедиться в том, что возлюбленная цела и невредима. Чужих слов уже недостаточно.
Лейти беспокойно заерзала.
— Может, мне лучше спрятаться?
Сорннн покачал головой.
— Мы ведь это уже обсуждали. Тебя все равно обнаружат.
— Так ведь я дочь звезд-адмирала Пнина…
— А Маретэн — сестра регента, она тебя не тронет.
Повисла тишина, нарушаемая лишь шорохом дождевых капель. Гэрорел пролетел над звездолетом и скрылся в вершинах деревьев. За ним промелькнул целый выводок пестрых птиц поменьше.
— Спасибо, СаТррэн.
— За что? — не понял Сорннн.
— За то, что смог мне довериться.
— Пустяки, — отозвался Сорннн, хотя на самом деле это решение далось ему с большим трудом.
— Для меня это очень важно, — тихо сказала Лейти.
Сорннн взял ее за руку.
— Ты по-прежнему ее любишь, СаТррэн.
Что он мог ответить? Сказать «да» было легче всего, однако отношения с Маретэн Стогггул не могли быть легкими по определению.
— Я любил ее такой, какой она была, когда мы расстались, — глухо проговорил прим-агент. — Не знаю, какой она стала и нужен ли я ей.
Незаданный вопрос Лейти незримо повис в воздухе. Что Сорннн мог сказать? Да, ее он тоже любил, хотя как сильно, еще предстояло проверить. Кроме того, дочь Ардуса Пнина была слишком умна и тактична, чтобы задавать подобные вопросы сейчас или в ближайшем будущем. Они вместе и собираются помочь коррушскому племени подготовиться к войне. Пока обоих это устраивало.
Услышав какой-то звук, Сорннн выпустил руку спутницы. Лейти казалось, будто она вполне готова к тому, что может произойти. Однако вдруг оружейница поняла, насколько сильно она волнуется. Сердца бешено бились. Чего же она боится? Конечно же, Лейти хотелось угодить Сорннну, да только умирать все равно страшно. Когда на поляне появился первый боец Черной Гвардии, она поняла, что совершенно не контролирует ситуацию. Через минуту их с Сорннном могут убить, а они и пикнуть не успеют.
— Сорннн СаТррэн, — позвал Бассе, — выйди из звездолета.
Даже не взглянув на Лейти, Сорннн скользнул на землю, поднял руки вверх и направился к партизану. Прим-агент не сразу узнал кундалианского парня — так сильно тот изменился.
— Сколько лет, сколько зим, Бассе!
— Да уж.
— Как дела у Майи?
Бассе покачал головой, и Сорннн почувствовал горечь его уграты.
— Она погибла.
— Соболезную.
Бойцы Черной Гвардии тем временем заняли всю поляну. Они были вооружены, как заметил Сорннн, новейшим кхагггунским оружием. Судя по тому, как партизаны держали портативные пушки и пистолеты, они прекрасно ими владели.
— Она здесь? — не в силах сдерживаться, спросил СаТррэн.
Бассе отошел в сторону, и Сорннн наконец увидел ее. Маретэн шла к нему сквозь мокрые от дождя сосны, и прим-агент чуть не умер от волнения. Как и другие, она была одета в черное, как и Бассе, она изменилась, хотя и не столь заметно. Маретэн казалась выше, будто на ней не осталось ни капли жира — только мышцы и сухожилия. И все же внутренне молодая женщина изменилась еще больше — ведь теперь она командовала большим отрядом до зубов вооруженных кундалиан.
