Все, что говорила Джийан, было правдой, и Риана немного смягчилась. Правда, кое о чем колдунья умолчала, наверное, из-за того, что ощущать подобное слишком больно. Риана не представляла, что может чувствовать Джийан, узнав про Амитру. Она так долго скрывала от сына правду, что он нашел себе другую мать!
Что за неразрешимая ситуация! Впрочем, возможно, именно она поможет им найти путь друг к другу?
Риана взяла Джийан за руку.
— Знаешь что? — начала она. — Хочу, чтобы ты рассказала мне все. Все, о чем я могу только догадываться. Все, что должен знать твой ребенок.
— Правда?
— Аннон не умер. Он продолжает жить как часть Рианы, как часть ее сдвоенного сознания. Он уже не тот, кем был раньше, но сама Риана тоже изменилась. — В глазах девушки стояли слезы. — Я только что нашла тебя, мама, и сделаю все, чтобы больше не потерять.
Разрыдавшись, Джийан заключила девушку в объятия.
Риана попросила Элеану помочь ей упаковать яд-камни. Асир говорил, что если погрузить их в морскую воду, то на десять-двенадцать часов уровень излучения может понизиться. Под руководством Кристрен они построили герметичный контейнер, чем-то напоминающий саракконский корабль. На самом деле помощь Риане не требовалась, это прекрасно понимали все, особенно Элеана.
— Джийан считает, что яд-камни лучше всего отправить на хранение в монастырь Верхнего Окна. Сеелин отнесет нас туда. Мне не терпится познакомить тебя с Асиром и Амитрой. Уверена, ты их полюбишь. — Риана запнулась, увидев грустные глаза Элеаны.
— Любимая, мне нужно тебе кое-что сказать.
У Рианы засосало под ложечкой.
— Что такое?
— Давай присядем. — Элеана взяла ее за руку. — Пожалуйста! — Они сели на небольшой камень. — Даже не знаю, с чего начать.
— Почему?
— Может, потому, что боюсь.
— Боишься? — рассмеялась Риана. — Чего же?
— Тебя, любимая. Боюсь тебя разочаровать и обмануть твои ожидания.
— Ты ничего мне не должна…
— Нет, должна, — Элеана сжала ладонь подруги, — поставь себя на мое место.
Риана нехотя кивнула.
— Что ты хотела сказать?
— Видишь, какая ты? Совсем как Джийан. Ты иногда бываешь такой холодной и резкой. Я прекрасно понимаю, что ты не нарочно. Вы с ней настолько одержимы своими идеями, что хотите привлечь всех на свою сторону.
Риана тяжело вздохнула.
— Что ты хочешь сказать? Что больше не веришь в борьбу за освобождение Кундалы?
— Конечно же, верю! Всем своим сердцем, можешь в этом не сомневаться. Я с радостью отдам жизнь во имя общего дела. Именно поэтому мне придется тебя разочаровать. — Элеана поднесла пальцы подруги к губам. — Я хочу вернугься в отряд Сопротивления. Мне очень не хватает действий. Хочу быть полезной своему народу.
— Разве рядом со мной ты не помогаешь кундалианам?
— Да, конечно. — Элеана погладила Риану по щеке. — Любимая, постарайся понять, что я не смогу добиться всего, чего хотела, если останусь с тобой. Я люблю тебя больше жизни, но мне нужно вернуться в отряд. Хотя бы на время.
— Мне ты тоже нужна. — Сердце Рианы билось так быстро, что она с трудом понимала, что говорит.
Элеана улыбнулась.
— Тебе нужна моя помощь, чтобы упаковать яд-камни? — По ее щекам катились слезы. — Нет, милая, ты Дар Сала-ат, воплощение силы Миины, гордость и надежда Кундалы. Знаю, ты беспокоишься обо мне. Право же, не стоит. — Элеана поднялась, Риана вслед за ней.
Они долго стояли, обнявшись и упиваясь ароматом друг друга.
— Когда все кончится и мы вернем себе Кундалу, то обязательно будем вместе, — зашептала Элеана. — Клянусь тебе всем святым.
Курган пришел в сознание и изумился собственным ощущениям. До этого он блуждал в сумеречном мире, полном воспоминаний о постыдном поражении. Его мучали образы саракконского ардинала Лужона. Стогггул чувствовал боль от удара гороновым жезлом. Удар был нанесен не в упор, иначе регент бы точно умер, а вскользь. Кургану показалось, что луч солнца ударил его в висок, хотя на самом деле это был направленный поток гороновой энергии. Тук-тук-тук. Нервные синапсы начали взрываться в воспаленном мозгу правителя Кундалы. Еще в сознании, хотя и совсем беспомощный, Курган смотрел, как Лужон прячет гороновый жезл, как колено сараккона поднимается и бьет его в солнечное сплетение. Потом регент упал, ударившись щекой о каменный пол. Скорее всего он потерял сознание, потому что очнулся уже подвешенным вверх ногами. Кровь пульсировала в висках, каждый сантиметр тела болел, из носа текла кровавая слизь.
Перед ним стоял Лужон и бил правителя по лицу кулаком. Казалось, он бьет его от нечего делать, однако каждый удар причинял такую боль, что Курган понял — сараккон тщательно готовится к каждому и высчитывает время. Молодой регент едва успевал оправиться от предыдущего пинка, когда его настигал следующий, нанесенный с поразительной ловкостью.
Кургану хотелось хоть как-нибудь защититься, но его ноги были связаны в коленях, а руки висели ниже головы и будто налились свинцом. Пошевелиться не было сил, даже сжимая кулаки, он чувствовал резкую боль.
Снова жуткие болезненные ощущения, на этот раз ужасными залпами сотрясающие грудь, а затем низвергающиеся в голову. При каждом вдохе перед глазами появлялись белые пятна. Давным-давно во время тренировки Старый В'орнн сломал Кургану ребро. То, что регент испытывал сейчас, было намного страшнее.
Болезненные приступы следовали один за другим, вытаскивая Кургана из топкого болота воспоминаний. Внезапно он услышал какой-то звук, похожий на свистящее дыхание его отца, образ которого сливался с образом Старого В'орнна. Открыв глаза, Курган увидел крыло, которое билось, обмахивая его словно веер.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Гуль Алуф, появляясь в поле зрения регента, ограниченном хирургической сетью. Половина жидкости уже вытекла, однако спина, плечи и затылок Стогггула были по-прежнему в нее погружены, впитывая питательные вещества.
— Не знаю.
— Конечно, откуда тебе знать.
— Ты… ты гэргон? — слросил Курган низким хриплым голосом, который показался ему чужим.
— Я Гуль Алуф, Производительница. Можно сказать, я делаю Нитов.
Курган попытался обдумать услышанное. Ему вспомнился красноватый свет, сочащийся из закрытого люка лаборатории, мимо которой его тащил Нит Нассам. Здесь свет был именно таким.
— Где я?
— Лучше спроси «Кто я?», — улыбнулась Гуль Алуф. Чтобы было проще манипулировать новым «сыном», она выбрала любимую ипостась Сахора — облик чувственной утонченной тускугггун.
