Поцелуй был похож на глоток саке в промозглый зимний вечер. От него по телу пробежала сладкая огненная волна, выдуло все мысли из головы. Мия прижалась к мужчине, покоряясь, отвечая, отдаваясь его воле. Он был то настойчив, то нежен, то почти груб. Прикусывал ее нижнюю губу, дразнился, вторгался в рот возбуждающей пародией на секс и снова целовал, разжигая внутри девушки голодное пламя.
Он оторвался от нее, пробормотал: «Моя!» — и застыл, стискивая в объятиях. Мия потянулась поцеловать его снова, чувствуя возбуждение и неудовлетворенность, но он отстранился.
— Нет. Или я возьму тебя прямо здесь. Я хочу тебя, Мия. Каждый день и каждую ночь. Хочу раздевать, ласкать, брать. — Его голос внезапно охрип. — Хочу знать, что ты только моя. Что никто другой больше не увидит твоего тела и не коснется… — Он осекся, а потом посмотрел ей прямо в глаза. — Тебе будет хорошо со мной, обещаю.
От его низкого хриплого голоса Мия задрожала. Отнюдь не от страха.
Сладко… сладко и безумно возбуждающе чувствовать себя настолько желанной для этого сильного мужчины.
— Поклянитесь, что не обидите меня больше!
— Клянусь! — Он прижал девушку к себе с такой силой, что у Мии вырвался задушенный писк, и выдохнул в полуоткрытые губы: — Не обижу! Больше — никогда!
Спуск с холма запомнился как в тумане. Мия чувствовала на себе вожделеющий взгляд, от которого полыхали щеки и уши, а в ушах еще звучали слова, сказанные им на вершине.
Конечно, она всегда знала, что Акио ее хочет. Но одно дело просто знать, а другое — услышать полное страсти признание.
Чтобы отвлечься от непристойных мыслей, девушка спросила у него, как она оказалась на Эссо.
— Я помню только, как вы спорили на берегу с тем господином. Он сказал, что вы скоро женитесь…
Акио усмехнулся:
— Уже не женюсь. Наместник не хотел отдавать тебя. И я его убил.
Мия споткнулась, остановилась и уставилась на него круглыми от изумления глазами.
— Убили?!
Это казалось абсолютно невозможным. И все же по лицу даймё было видно, что он не лгал.
Разве бывает так, чтобы высокородные самураи убивали Друг друга ради какой-то гейши?
Акио тоже остановился и обернулся на нее. На лице даймё появилась чуть снисходительная улыбка.
— Убил и не жалею об этом. Потом я увез тебя на Эссо. Ты была очень больна.
Из обрывков бреда и кратких проблесков сознания, которые сохранила память, всплыл образ офуро с нестерпимо горячей водой, повелительный голос: «Дай руку», — знакомое покалывание магии и жидкий огонь, хлынувший в пальцы.
— Вы лечили меня?
Он кивнул.
— Ты идешь? Или мне тебя на руках отнести?
Мия бездумно поплелась за ним. В голове билось рефреном: даймё Такухати убил ради нее человека. И не какого-то отщепенца, бродягу. Убил равного по положению.
Ради Мии…
— У вас будут проблемы? — наконец выдавила она.
— Справлюсь.
— А сёгун…
— Это не его дело. У Ясукаты нет права вмешиваться в дуэль чести. Но теперь Асано мои враги. О свадьбе не может быть речи.
Вот почему он не женится. Он собирался взять невесту из рода Асано, а из-за Мии это невозможно…
Мия почувствовала облегчение и радость при этом известии. И тут же устыдилась недостойного чувства.
Ей не хотелось говорить об этой женщине. Но она зачем-то спросила:
— Она красивая… ваша невеста?
— Моя бывшая невеста, — поправил Акио. — Да, красивая.
— Очень?
— Очень.
В груди что-то сжалось, стало трудно дышать. Мия уставилась себе под ноги.
Вот так! Не задавай вопросов, ответов на которые ты не хочешь слышать. Зачем Мии вообще знать о других женщинах Акио Такухати. Понятно, что он взрослый, опытный мужчина. И Мия у него не первая. И никогда не будет единственной…
Так принято. Наложница хранит верность своему господину, а не наоборот. Наложница не вправе требовать любви, достаточно того, чтобы господин заботился о ней.
Нет, Мия не станет больше спрашивать! Ей не нужно ответов…
— Вы любите ее? — выдавила девушка дрожащим голосом, нарушив только что данное себе обещание.
— Нет. Это был политический союз, Мия. Даймё не женятся по любви.
Ее облегченный вздох был таким громким, что Акио услышал и рассмеялся.
— Ты ревнуешь, лучшая ученица? — с подначкой спросил он, обнимая девушку за плечи.
— И вовсе я не… — возмущенно забормотала она, тщетно пробуя вырваться из его объятий. А потом поймала взгляд и затихла.
Он смотрел на Мию все с той же снисходительной улыбкой, совершенно не похожей на обычную свойственную ему высокомерную и отстраненную гримасу. Смотрел так, будто понимал лучше самой Мии, что сейчас происходит с девушкой.
Мия засмущалась под этим взглядом, затем рассердилась, но рассердилась не по-настоящему. За этим чувством как будто пряталось совсем другое.
Указательный палец медленно очертил контур ее губ.
— Я видел ее один раз в жизни. Красивых женщин много, Мия…
Она замерла, не зная, как понимать эти слова. Красивых женщин много, ты всего лишь одна из них, Мия? Или он хотел сказать что-то другое?
— Как ты оказалась на корабле?
— Я сбежала в Самхан.
Его глаза потемнели.
— От меня?
— От вас. И просто… Я не хочу быть гейшей. Это… грязно.
Мия почувствовала, как напряглись удерживающие ее руки.
— Тогда почему ты отказалась стать моей?
Дрожащим голосом, сбиваясь и путаясь, Мия рассказала о словах Асуки. О собственной доверчивости, переходящей в глупость, она говорила жестко, не пытаясь оправдаться.
— И ты поверила? — подытожил Акио ее рассказ.
Девушка всхлипнула, прижалась крепче и спрятала лицо у него на груди.
— Я кажусь тебе таким монстром, Мия?
— Да. То есть нет, сейчас уже не кажетесь, но раньше… Вы же связывали меня… тогда, в школе.
— Я не делал тебе больно, — резко ответил Акио.
Мия не удержалась и все-таки расплакалась. Ей было горько и стыдно.
Как просто могло бы все быть, если бы Мия тогда не поверила Асуке.
— Простите, — прошептала она. — Пожалуйста, простите меня! Я не хотела…
— Прощаю. Ну все, все, не реви.
Девушка прижалась к нему и заплакала еще горше. Акио устало вздохнул:
— Хватит, Мия. Я не люблю женских слез. Асука, значит. Она за это заплатит, обещаю.
Слезы высохли мгновенно. Мия отстранилась и с подозрением посмотрела на мужчину:
— Что вы хотите сделать?
Он улыбнулся, на этот раз неприятно и жестко:
— Эта девка полгода из кожи вон лезла, чтобы стать моей наложницей. Я ее выкуплю, а потом отдам в самый дешевый бордель Идогамы.
