УА-А-А-А-А!
Снова бросок к двери, и ее отбрасывает с такой силой, что она покатиласья кубарем до самой ограды двора.
ХЛОП!
Дверь соседнего дома слетела с петель, а из нее выскочили трупы, которых двое напарников осматривали днем.
Они быстро пробежали расстояние до светящегося дома и с ходу начали ломиться внутрь. Без криков, хрипов и прочего шума. Только кулаки и человеческие ногти, которыми они принялись скрести в дверь, в тщетной попытке прорваться внутрь.
Они лезли в окна, ломились в дверь, а парочка особо ловких уже взобрались на крышу, в попытке пролезть в печную трубу.
— Именем Единого… — громко крикнул Снек, поняв, что тянуть дальше опасно. — Да обратит на вас он свой взор!
Кусочек ладана в этот же момент превратился в небольшой вулкан. В небо ударила струя дыма, который на высоте в десяток метров принялся расползаться вширь, превращаясь в белоснежное облако.
ГАР-Р-Р-Р-РА-А-А-А!
Тварь заметила посторонних и тут же сменила цель атаки своих марионеток.
— Хрен тебе по всей морде, — произнес паладин, вставший на пути мчащихся на него мертвецов.
Его доспех сиял белоснежным светом, глаза затянуло пеленой, а на лице сияла? хищная улыбка.
— Давайте, мрази! — выкрикнул он.
Первого бежавшего на него мертвеца он остановил ударом клинка по шее. Тело по инерции продолжило бежать, преодолев еще несколько метров, а голова с мутными буркалами покатилась по земле.
Свист клинка, удары и боевой рев Гоша. Паладин, рассекая воздух, оставлял белоснежные росчерки. Мертвецы падали один за другим, а за его спиной продолжал построение янтарного круга клирик.
— СНЭ-Э-Э-ЭК! — завопил паладин, когда понял, что мертвецов слишком много. Он уже не пытался срубить голову. Твари наседали настолько плотной группой, что ему удавалось лишь рубить руки и отскакивать из стороны в сторону, чтобы не упасть.
В момент, когда Гоша повалили на землю и попытались банально разорвать зубами, Снек закончил построение облака, накрывшего всю деревню и окрестности.
— Да снизойдет на вас благодать Его… — закончил молитву клирик.
В этот же миг ладан исчез из-под его ног, а туча окрасилась в янтарный цвет.
УО-О-О-О-О-ОТ
Над окрестностями пронесся оглушительный звук горна, и с неба, словно мелкие сверчки, по кривой путаной траектории посыпались оранжевые искры.
Они быстро накрыли все пространство своим светом, и свет этот был непростым. Каждое прикосновение такой янтарной искры заставляло восставшего мертвеца забиться в конвульсиях. Две искры выгибали его дугой. Третья обращала мертвого в пепел.
Тварь, предпринявшая еще две попытки прорваться в дом, не сразу поняла, что произошло. Когда над ее головой посыпались янтарные искры, она метнулась к лесу, чтобы укрыться, но не успела. Первая искра прожгла в ней дыру, вторая, попавшая на длинную мощную лапу с когтями, вырвала ее. Хлестала вязкая тьма, истошно вопила тварь, но продолжала нестись к лесу в надежде на спасение.
Точку поставили следующие три искры, пробившие грудь, брюхо и голову. Тварь кувыркнулась, рухнула на землю и затряслась.
Булькающий хрип доносился до Снека, но он не оставлял ритуала до последней искры. Он знал, что тварь истекает тьмой, и уйти у нее не получится, но также он прекрасно знал, что такие сильные твари, если они созданы человеческими руками, никогда не выдадут хозяина. Смысла оставлять неизвестное создание в живых не было.
Дождь из янтарных светлячков ослаб. Они начали двигаться медленее, словно торопиться было уже некуда. Маленькие огоньки опускались на землю и покрывали ее сплошняком. В теплом оранжевом свете была вся земля, дома и деревья.
Сказочная картина опустилась на мертвую деревню.
В воздухе стоял приторный аромат ладана.
— Снек, сученыш, — прохрипел паладин, отряхивая с себя пепел от восставших мертвецов. — Ты не мог пораньше?
— Прости, Гош, — с улыбкой осматривая окрестности, произнес клирик. — Ладан обветрился…
Воин поднялся на ноги и огляделся. Недовольство тут же слетело с его лица, а взгляд радовался сказочной картине.
— Красиво, — произнес он, осматривая дома, покрытые оранжевыми искорками. — Правда, вонять ладаном будем неделю… Но красиво, твою ж мать…
Свет из дома, куда они ломились, иссяк, а спустя несколько секунд послышались глухой удар и скрип двери. На пороге показался подросток, перемазанный в саже. На его лице были полосы от слез, глаза красные, одежда перепачкана в засохшей крови. В руках он держал круглый деревянный диск с вырезанным крестом — знаком единого бога.
— Зря мы в тот дом не заглянули, — произнес Снек, выдержав внимательный взгляд парня.
— Одаренный Единым, — тихо произнес Гош, всматриваясь в парня, который медленно, подволакивая правую ногу, направился к ним. Не сводя взгляда с парня, он начал бормотать себе под нос: — Лишь тот, кто потерял последнее; тот, кто жизнь свою на кон поставил. Не ради злата и вещей. Не ради власти и блаженства. Тот, кто страдать согласен ради чужого блага… Лишь он имеет право зваться паладином.
Парень не дошел до них всего десяток метров.
В один момент он обмяк и рухнул лицом в землю.
* * *
— Может, все же артефакт какой? — спросил Гош, вороша угли палкой.
Они сидели на краю поля, у костра. Рядом стояла телега, а недалеко с жадностью жевала траву тощая кобыла.
— Я весь дом проверил. Ничего там нет, — задумчиво произнес Снек, вертя в руках потрепанную книжицу. — Только старый псалтирь.
— Ну не мог же он это молитвами на старый лад сделать? — хмыкнул воин.
— Обычный человек точно бы не смог, — кивнул клирик и взглянул на парня, который лежал в бессознательном состоянии на старой подстилке с печки. — Но если допустить, что он необычный…
— Думаешь, одаренный? — настороженно поинтересовался паладин.
— Не хочется так про него думать, — хмуро сдвинул брови напарник. — Ни от одного одаренного никогда добра не видел.
— Но там же свет был, нет? Может, его к настоятелю отведем?
— И что скажем? Вот парень, светом тварь некромантскую от дома откидывал. Что с ним делать?
— Ну, из него бы клирик вышел знатный, — пожал плечами Гош, затем задумался и улыбнулся пришедшей в голову идее. — Или паладин.
— Да? И кто его учить будет? — хмыкнул Снек. — Или ты предлагаешь его в сенот тащить?
— Синод — это не церковь и не единый. Синод — это большая политика.
— А что тогда делать? Не магам же его отдавать.
— Обгадят всё, — буркнул воин.
— Вот и я про то же.
— Слушай, а как тебя учили?
— Я послушником ходил почти пять лет в монастыре. Там на молебне на третий год полыхнуло светом. Вот меня и отправили в орден инквизиции. Там и учили.
— Ты же пять лет послушником был. Почему сразу не отправили?
— Потому что явление благодати Единого — рядовое дело у закрытых монастырей.
— Тогда почему тебя отправили?
— Не знаю. Может не угодил настоятелю, а может от того, что монахиня Яра понесла…
Поймав усмешку Гоша, он вздохнул.
— Ну, Рамель и Герфа тоже понесли.
— Тогда понятно, — хмыкнул паладин. — А что в этом ордене?
— А что в нем? Женщин нет совсем. Только мужики. Даже полапать некого…
— Там-то тебя учили?
— Учили, но в основном по книгам и старым рукописям. Но на самом деле учился уже на практике.
— Вот как… — задумчиво протянул Гош. — Слушай, может действительно покажем его настоятелю?
Снек недовольно сморщился, но в итоге кивнул.
— Он хоть и редкостный зануда, но что-то дельное все же скажет, — подвел итог клирик.
В это время парень с трудом повернулся на бок, лицом к костру, и открыл глаза.
— О, болезный наш очнулся, — хмыкнул воин. — Ты как?
— Есть хочу, — произнес он, оглядываясь и пытаясь понять, что произошло.
— А что в деревне было, помнишь?
Парень оглянулся и замер, остановив взгляд на селе, в котором полыхали пожары.
— Помню, — хриплым голосом произнес он.
