вас.
Терций вздохнул. Печальное напоминание, почему он вернулся из своего изгнания. Кто знает, сколько бы еще лет он вялился на присоленной скале, если бы не письмо секретаря главного королевского жреца, Альваро Молины. Тот призывал его в столицу, как главного онтейского эксперта по темным эльфам. Молина обещал помилование и возвращение былых привилегий. Редчайший сыр в изысканной мышеловке, но Терций ухватился за эту возможность.
Веласко сказал Амико подготовить дом к его прибытию, и гвардейцы сопроводили его к экипажу. Внутри, старательно прикрыв нос надушенным платком, сидел и сам личный секретарь главного королевского жреца. Альваро Молине было почти шестьдесят, и он не часто спускался к порту из хором на Священном Холме. Его накрахмаленный воротник напоминал огромную волнистую тарелку, на которую водрузили оплывшую от возраста и возлияний голову.
— Вы должны были прибыть позавчера, — проворчал Молина. — Я начал сомневаться в вашем желании вернуться на континент.
— Пережидал шторм в Галле. — Терций откинулся на обитую бархатом скамью. — Вы же хотели специалиста, а не груду обломков, разве нет?
— Вы всегда были заносчивы не по статусу, за что и поплатились однажды. Надеюсь, вы чему-то научились за эти годы. С чего вы желаете начать?
— С протокола об осмотре тела.
Пока экипаж качался на прибрежных улицах в сторону Медицинского Колледжа Святого Лура, Терций думал о предстоящем деле. Клаудио Саурес был далеко не последним человеком в королевстве. Он был не только высокопоставленным жрецом Великого Ткача и толкователем священных писаний, но и видным ученым в области джаалдаров. Именно он открыл руины Лилеона. И вдруг чудовищным образом убит прямо на месте раскопок. Жрецы обвиняют темных эльфов. В этом Терцию и предстоит разобраться. Он двадцать пять лет прожил на континенте Вечной Ночи, изучая обычаи и традиции дроу.
Обитатели Вечной Ночи, искусные артефакторы и знатоки прекрасного, отличались еще и достаточно жестким взглядом на жизнь. Существование всего мира, по их верованиям, держится на крови, и эту кровь они охотно проливали. И все же темных эльфов нельзя упрекнуть в одном — в глупости. Если среди темных эльфов и бывали полные дураки, то они становились рабами более умных темных эльфов. Поэтому наглое жертвоприношение в двух шагах от главного королевского храма Карамаргосы казалось чем-то диким.
Экипаж остановился возле здания колледжа. Терций встретился с королевским анатомом и получил сведения о состоянии тела. Только внешнее описание. Вскрытие запрещено по соображениям веры.
— Судя по характеру трупных пятен, оба погибли примерно в одно и то же время, — сказал королевский анатом.
— Оба?
— Да. Тело господина Сауреса обнаружили в храме, а у дверей был найден мертвым его гомункул.
— Его тоже разделали?
— Нет. Перерезали горло. Должно быть, убийцу больше привлекали истинные люди… — анатом передал Веласко исписанный лист. — Сауреса вскрыли от груди до пупка. Пропало сердце. Думаю, убийца забрал его.
— Это в духе темных эльфов… — пробормотал Терций, теребя край листа. — Удалось ли понять, каким орудием совершили убийство?
— Кинжал или нож, но большего определить невозможно.
Следующий пункт путешествия — Мертвый Город. Раскопки продолжались несмотря на убийство, но люди суеверно убрались по домам, оставив развалины на попечение гомункулов. Один из них, с белоснежными волосами, почти сливающимися с цветом кожи, провел Терция и господина секретаря в храм.
— Я обнаружил их, — говорил белоснежный. — Гомункул господина Сауреса лежал здесь. — Он указал пальцами на вспаханный песок у дверей вросшего в землю здания.
Терций задрал голову, разглядывая крышу, изукрашенную большим количеством многоруких статуй:
— Что это за место?
— Господин Саурес считал, что обнаружил первый в истории храм, посвященный Великому Ткачу, построенный еще во времена джаалдаров.
Терций вошел в залу. Желтоватый песчаник пропитался кровью богохульственных надписей. Жертва Матери Ночи. Терций уже видел такое раньше, в Кваране. Тогда он стал свидетелем событий, о которых мечтал бы забыть. Он тщательно осмотрел стены.
— Да, это темноэльфийский обряд. Тот, кто провел его, присвоил это место себе. Так победители метят территорию побежденных. Они убивают статусного мужчину из проигравших, приносят его сердце в дар матриарху-победителю, а кровь — богине, чтобы она продолжала рождать новые ночи.
— Возмутительно! — Молина прошипел в надушенный платок. — Что они возомнили о себе? Что достаточно сильны, чтобы покорить Онте? Это не сойдет им с рук!
Терций покачал головой. Да, все детали складывались в единую картину. Это был именно тот обряд, свидетелем которого он когда-то был и который описал в своей роковой книге, и все же такой ритуал проводился на завоеванной территории, пока еще не остыли тела вражеских солдат. Когда доминирование победителя уже неоспоримо, и за него следует заплатить кровожадной богине. Чтобы ритуал проводился при других обстоятельствах? Нет, Терций никогда не встречал такого случая.
— Вы подтвердили, что это ритуал темных эльфов, — сказал Молина. — Составьте отчет. Подпишитесь на нем, ручаясь своей головой, и я обещаю — вы снова сможете преподавать в колледже.
— Благодарю за доверие. Дайте мне пару дней.
Экипаж довез Веласко до самого дома. Из трубы уже вовсю валил дым, в окнах горел свет: значит, Амико уже нанял экономку. Едва он сошел с подножки кареты, как дверь распахнулась. Слуга с поклоном пригласил Терция внутрь:
— Вы задержались, господин.
— Сразу взяли в оборот, не дали продохнуть, — пробормотал Терций. — Спальня подготовлена?
— Еще нет. Управимся, пока вы ужинаете.
— Спасибо, Амико.
В доме было уже хорошо натоплено. На острове дерево было в дефиците, поэтому приходилось мерзнуть в холодных влажных комнатах. Почувствовав тепло, Веласко сразу разомлел. Он скинул плащ в руки Амико, чтобы тот очистил его от каменной пыли и песка, и услышал сдавленный вскрик. Молодая женщина чуть не уронила из руки глиняную тарелку, но третья рука Веласко ловко подхватила ее.
— Раззява! — Старуха выскочила из кухни и ударила молодую по спине. — Руки дырявые! Поклонись господину!
Молодая женщина, белая, как саван покойника, медленно склонилась перед Веласко, но испуганные глаза все еще глядели на третью руку.
— Не бойся меня, — сказал Терций, поставив тарелку на стол. — Кому-то Великий Ткач дает красоту, кому-то — ум и происхождение. Мне досталась еще одна рука. Ты скоро привыкнешь к ней. Да и не
