столь важно, как выглядит хозяин, если он платит в срок.
Молодая юркнула на кухню, а Терций улыбнулся старухе. Восемь лет назад она служила экономкой при его доме. Годы безжалостно состарили ее, но эти глаза невозможно было забыть.
— Сильвия, кто это? Твоя внучка?
— Да, господин. Простите дуреху. Отродясь она иста не видела.
— Ничего. Как вы поживали все эти годы?
Успокаивающая беседа со старой экономкой. Терций позволил Амико усадить себя в любимое кресло с дубовыми подлокотниками, у жарко растопленного камина, принял кружку разогретого вина со специями и погрузился в уютную суету дома: стук тарелок, запахи с кухни. Весьма недурные запахи.
— Я распорядился приготовить онтейское рагу, — сказал Амико. Как всегда, словно прочел его мысли, чертенок. — Помню, вы говорили, что устали от рыбы.
— Спасибо, Амико.
Гомункул улыбнулся, отчего стал похож на блаженного юношу с храмовой фрески. Терций только сейчас заметил, что Амико переоделся из серой сутаны в бело-синий щегольской колет, в котором белизна его кожи не так сильно бросалась в глаза. Да. Амико скучал по Карамаргосе, возможно, больше, чем сам Веласко. Островные иста ненавидят джаалдаров и их наследие. Амико пришлось там несладко.
Задумавшись, Терций пропустил момент, когда в дверь постучали в первый раз, и очнулся только, когда Амико поспешил спросить, кого принесло на ночь глядя.
— Я к господину Терцию Веласко. — Голос за дверью говорил с явным акцентом. — От госпожи матриарха.
Терций вскочил с кресла, снова напугав Сильвию Младшую. В Карамаргосе может быть только одна госпожа-матриарх. Посол Вечной Ночи, леди Эльвала Валасте.
— Открой, Амико, — хрипло сказал Терций, — а то еще пролезет в дом через окно.
Гомункул отворил дверь, держа руку на рукояти даги. Уловил напряженные нотки в голосе Веласко и сам напрягся, как натянутая леска. В двери вошел невысокий, едва ли выше Амико, мужчина, с головы до пят укутанный в длинный плащ. Из-под капюшона свергнул ярко-зеленый кошачий глаз. Гость отвесил изящный поклон и сказал низким хрипловатым голосом:
— Госпожа-матриарх ожидает вас в своей резиденции. И вы не правы, я бы не стал так грубо вторгаться в ваш дом, господин.
Изящество, смирение и ложь — три лика мужчин-дроу. Отказывать госпоже-матриарху — равно выказать высочайшее неуважение. Бойтесь оказать неуважение темной эльфийке, тем более настолько влиятельной.
— Амико, плащ. Ты останешься здесь. Проследи, чтобы мою комнату подготовили.
Сиреневый взгляд Амико вспыхнул искрой несогласия, но он промолчал. Умный маленький гомункул.
Провожатый усадил Терция в экипаж и скинул капюшон. У него было породистое скуластое лицо с темно-серой, почти черной кожей и длинные белые волосы. Зачерненные брови, веки и ресницы делали ярко-зеленые глаза прямо-таки сверкающими, как у кошки. Только спустя минуту Терция понял, что левый глаз незнакомца — чистый изумруд. Он представлял собой часть сложно изукрашенной маски, почти сливающейся с кожей лица. Маска скрывала глазную впадину, часть скулы и щеки. Незнакомец слегка улыбнулся:
— Приношу извинение за беспокойство, но дело не ждет. Мы знаем для чего вас призвали в столицу. Тише. — Он улыбнулся еще шире, увидев, что Терций напрягся. — Вам ничего не угрожает.
Экипаж нырнул в сутолоку вечернего города. На одной из улиц в плотно занавешенные окна полетели навоз, гнилые овощи и крики толпы. Город кипел. Суп из ненависти, страха и отвращения.
— Город все меньше любит нас, — констатировал темный эльф. — Пока не осмеливаются взять квартал Вечной Ночи штурмом. Ни к чему эта лишняя кровь.
Ага. Изящество, смирение и ложь.
Наглухо запертые ворота в квартал Вечной Ночи отворились по велению эльфа в маске. За восемь лет он ничуть не изменился. Все так же ни одного огонька или фонаря в доме, хотя дым исправно курился из каждой трубы. Обитателям Вечной Ночи не нужен свет. Вместо деревьев и клумб — развесистые светящиеся грибы, чудом выживающие под палящим солнцем Карамаргосы. Когда-то Веласко гулял здесь и даже ужинал в домах знатных купцов, но никогда не бывал в резиденции госпожи посла. Эльвала из дома Валасте была в крайне напряженных отношениях с Беларссин Вейстури, при дворе которой Терций провел так много лет.
Экипаж остановился у огромного темнокаменного особняка. Провожатый вышел первым и распахнул дверь перед гостем, сложившись в изящном поклоне. Не эльф, а бесшумная тень. Из особняка вышла одетая по-мужски женщина-дроу. Статная, зеленоглазая, в доспехах, а с ней несколько вооруженных женщин. Поклон, больше похожий на кивок головы — эльфийки Вечной Ночи не привыкли кланяться мужчинам.
— Госпожа ждет, — сказала незнакомка.
Его провели в роскошный, утопающий во мраке особняк. Специально для Терция слуги зажгли многочисленные свечи, и вот дом начал наполняться светом и цветами. Мрачный, но типичный для дроу интерьер в многочисленных оттенках черного, серого и серебряного. Кованые паутины, статуи из чистейшего серебра, изображающие красивых юношей: обнаженных, играющих, сражающихся на дуэлях и погибающих в схватках. Пожалуй, было много необычной для дроу глубокой зелени: в портьерах и гобеленах, витражах и бархате обивки.
Его привели в уютный кабинет для приемов, а затем вышла и сама госпожа Эльвала. Терций много слышал об этой властной женщине, но никогда не видел ее. Кожа у нее была особенного серебристого цвета, не такая темная, как у ее слуг, и мерцала легким жемчужным сиянием. Длинные белые волосы, собранные в сложную высокую прическу, отливали зеленым, как и яркие кошачьи глаза, обведенные черными тенями. Украшение — серебро и ядовито поблескивающие изумруды. Черно-серебряное платье, обнажающее плечи и декольте, словно смеялось над женской модой Карамаргосы, где принято было сплющивать грудь жесткой кирасой лифа, а не выставлять на всеобщее обозрение во всей полноте. Изящную шею Эльвалы обвивали серебряные цепи и нити черного жемчуга, а на руках госпожи сидел маленький спруг. Круглое шестиногое создание чем-то напоминало паука, но имело кожистый хоботок и длинный гибкий хвост, которым оно обвило руку хозяйки. Госпожа царственно протянула увитую перстнями ладонь, Терций склонился и поцеловал воздух над мерцающей кожей.
— Встаньте, господин Веласко. — Эльвала повелительно взмахнула рукой. Голос у нее был приятный, грудной, и только он выдавал, что дама уже в возрасте. — Благодарю, что вы откликнулись на мой призыв. Я надеялась, что двадцать пять лет в Кваране не прошли для вас даром. Я не ошиблась. Садитесь. — Она
