«Почему, — думали мы все трое, — мы должны так немилосердно истязать себя, упражняясь с мечом или мушкетом, когда наш дар может сослужить нам славную службу в схватке с любым соперником?»
Однако отец сурово отчитывал нас, если мы, упражняясь с оружием, пытались прибегнуть к своему дару. Он знал: гурлионцы истово ненавидят то, что именуют черным ремеслом, поэтому лучше, чтобы никто из членов северных кланов не догадывался о нашем умении колдовать. Среди северян ходили слухи, что почти все южане искусны в черном ремесле. Даже намек на графа Версетского и его семейство, родню ее милосерднейшего величества, был чреват большими бедами.
После поражения гурлионцев при Эрсуэе, когда северяне были вынуждены слушаться приказов южан, появился один странный, наделенный необычайной притягательностью человек, которого гурлионцы сочли могущественным святым. Он спустился с Иакинских гор, куда почти не ступала нога людей, обитавших в низинах. У него появились последователи среди простолюдинов, вождей кланов и королевских придворных. Все они прислушивались к нему и вскоре стали насаждать его учение.
Исчезнувшего (или похищенного) мальчика-короля заменили другим ребенком — Арвором из клана Мервенов. В ту пору, о которой пойдет наш рассказ, Арвор уже стал взрослым и, как правитель, мог противостоять набегам иноземных захватчиков, но он все еще явно повиновался приказам Йората из клана Мервенов, и, скорее всего, так должно было остаться всегда. Как бы то ни было, юный король стал привечать новоявленного жреца при дворе и сам появлялся на всех публичных церемониях, устраиваемых Избранными.
Вот какие события произошли до десятого дня месяца Нона шестого года Горгаста, когда наш мир тряхнуло, а потом тряхнуло опять — так добрая хозяйка встряхивает свежевыстиранную скатерть, чтобы та быстрее высохла. В тот день после полудня мы сидели между огромным, похожим на пещеру камином, в котором еще не погасли угли, и окном. Окно не было закрыто, чтобы в комнату понемногу проникал свежий вечерний воздух. Мы вместе работали над новой вышивкой, а это требовало большой сосредоточенности.
Хотя между нами существует глубокое единство, каждая наделена особым талантом. Бина лучше всех нас обращается с целебными травами и в своих познаниях превосходит многих, кто ее старше. Мне ничто не доставляет большей радости, чем хорошая охота, когда подо мной добрый конь, рядом с конем бежит гончая с острым чутьем, а в моей руке — славное оружие. Силла же необычайно хороша в вышивании. Стоит ей приглядеться к канве — и она сразу находит место, куда воткнуть иголку, чтобы получился красивый рисунок.
В тот день мы трудились над одним из рисунков, подготовленных Силлой. Канва было туго натянута на раме. Рядом лежала подушечка, утыканная иглами с вдетыми нитками.
— Этот рисунок, — отметила Бина в поисках иглы с шерстью нужного цвета, — сильно отличается от прежних, Силла, — Она не сразу воткнула иглу в канву, но, нахмурив брови, стала разглядывать уже сделанный ею небольшой участок вышивки, — Разве это вправду башня Рафта? Разве отец описывал ее такой? В ней есть кое-что… — Бина провела пальцем по краю прорисованной зубчатой стены, — что тревожит меня.
Я сидела рядом с Биной. Моя игла была готова к работе, но я не стала делать очередной стежок. Я тоже рассматривала участок рисунка, расположенный ближе к моему краю рамы.
— Гмм… — задумчиво протянула я, — что именно мы здесь видим перед собой?
Я провела кончиком иглы по участку извилистой линии.
Силла повернула голову и стала смотреть на угли в камине.
— Мне приснился сон, — ответила она, немного помолчав, — и рисунок, который я видела во сне, не потускнел после пробуждения. У меня возникло… искушение. Чувство было такое, будто я должна как можно скорее воплотить этот рисунок в вышивку.
Бина попыталась прикоснуться к моему сознанию и сознанию Силлы, но обнаружила, что мы закрыты для нее. Она, как и я, легонько постукивая рукой по раме, пристально уставилась на Силлу.
— Ты это показывала кому-нибудь еще?
Силла, как правило, делала набросок на бумаге, прежде чем разметить рисунок на канве и подготовить раму, и всегда показывала нашей матушке, чтобы та одобрила ее работу.
— Ты тоже чувствуешь это, сестрица? — негромко отозвалась Силла, отвела взгляд и стала смотреть на рисунок.
Свет нескольких ламп над нами вдруг словно бы немного потускнел. Бина воткнула иглу в ткань и прикоснулась кончиками пальцев к небольшому участку, который я уже успела вышить. Она не призвала нас к единению, но в это мгновение мы открыли наши сознания друг для друга. Силла отшатнулась от вышивки.
— Что… что это? — проговорила она дрожащим голосом и таким тоном, будто приподняла камень в саду и увидела под ним нечто отвратительное.
Я встала.
«Я бы сказала, — мелькнула у меня мысль, — что здесь присутствует нечто, с чем нам неразумно иметь дело. И чем внимательнее мы вглядываемся, тем ближе это к нам».
«Проявление Силы? Это забота матушки!» — мысленно заявила Бина.
«Нет!» — дружно отозвались мы с Силлой.
«Либо, — предположила Силла, — возможно, это так и есть, но до этого еще не дошло».
Она наклонилась, чтобы выдернуть иглу из канвы, и мы последовали ее примеру — вынули иглы и воткнули в подушечку. Стараясь не прикасаться к рисунку, мы осторожно сняли канву с рамы, и Силла скомкала ткань. В этот самый момент дверь комнаты неожиданно открылась.
Вошла наша матушка — единственная, кто мог входить во все покои без стука. Мы приветствовали ее реверансом. Переступив порог, матушка сделала всего два шага и резко остановилась, запрокинула голову и принюхалась. Казалось, она уловила какой-то запах — чужой и пугающий.
Мы знали, что дар матушки значительно сильнее дара любой из нас, и нам стало не по себе. Матушка прищурилась и решительно шагнула к нам. Я поспешила убрать раму с ее пути. С каждым шагом морщинка между бровями матушки залегала все глубже.
Матушка протянула руку к брошенной Силлой на пол скомканной канве и пошевелила пальцами. Ткань невесомо поднялась в воздух, дрогнула и развернулась. Она парила в воздухе, и нам стал ясно виден необычный рисунок. Наша матушка на миг задержала взгляд на помятой канве и перевела взгляд на нас, а точнее — на Силлу.
— Это твой рисунок, дерзкая девчонка?
Силла, горделиво запрокинув голову, смело посмотрела на матушку.
— Он мне приснился, а когда я проснулась, он не пожелал покинуть мой разум.
Рука нашей матушки, могущественной волшебницы, взметнулась и легла на плечо Силлы.
