— И ниёр вурту, — машинально повторила я и снова взглянула на отдавшего приказ.
Глаза красавчика горели адским огнем. Меня била крупная дрожь. Я все пристальнее вглядывалась в огненные омуты. Медленно проникала в сущность пламени. Мир вокруг вовсе потерял объем, звуки растворили, краски развеялись по ветру.
— Не смей. — Приказал красавчик. — Вирай, не смей!
Но я не слушала. Видела, как появляется страх в горящих глазах, слышала, как разбегается рать, лязгая доспехами, почувствовала дрожь земли от топота копыт.
Волна жара, растекшаяся по всему телу, вдруг сменила направление и ринулась к солнечному сплетению. Ха, говоришь, пустая я? А вот на тебе!
Последнее, что заметила и снова успела прочитать по мужским губам: «И ниёр вурту».
Снова повторила и проснулась от вспышки яркого света.
Полупустой вагон метро раскачивало из стороны в сторону. Моя голова покоилась на плече рядом сидящего человека, а сама я лицезрела, как трое подвыпивших — или у них лица такие? — парней сально оглядывают меня и гнусно гикают.
Свет в вагоне мерцал. Впрочем, это нормальная практика для новых станций нашей ветки.
Странный сон.
Я извинилась перед парнем. Тот махнул рукой, мол, ему самому приятно девушке помочь.
А затем еще и проводить предложил до остановки. Уж больно не понравились ему взгляды сидящих напротив.
Я отказываться не стала, тем более выяснилось, и выходить нам на одной остановке. Но в гости никого приглашать на чай не стала. А он даже телефон не попросил. То ли постеснялся, то ли решил, что раз уж соседи — обязательно встретимся.
Спать я легла за полночь, зато уснула сразу и без сновидений. Больше не хотелось видеть сон про травку и лошадок.
Говорите, понедельник день тяжелый? Так вот я вам скажу, вторник — день каторжный.
Начальство незримо присутствовало в каждом электронном письме, в каждом телефонном звонке, в каждом открывании двери.
Под конец рабочего дня я разбила вдребезги фирменную чашку с гравировкой двуглавого орла, и остаток вечера пила кофе из пластика.
Спать в метро я больше не желала. Даже ехала до конца стоя. Наблюдая за потоком входящих и выходящих людей, понимала, что вчерашний сон был навеян сложившейся обстановкой. Перестук колес — топот копыт, лязг доспехов — звук трущегося металла на поворотах рельс, мерзкий гундос — сидящий напротив субъект, чириканье птиц — голос диктора, объявляющего остановки. Все банально. Все просто.
Дома стало уютнее. Долгое стояние под горячей водой расслабило тело. И стоило мне натянуть одеяло на нос, как меня тут же засосало в сон. Снова, как пылесосом. Фьюить.
Я не могла открыть глаз — пот лился рекой, солеными каплями застывал на ресницах, а затем обжигал щеки, попадая на кожу лица.
— Вирай, идем! Давай скорее! — кто-то звал, и звал именно меня, дергая за руку, заставляя идти. — Вирай, вперед!
Я все же разлепила веки и поняла, что попала в ад. Уши мгновенно заложило ватой — я стояла над бурлящей рекой лавы. Невыносимый жар поднимался вверх, прихватывая с собой пепел, бросал искры в лицо. Вот отчего горела кожа — ее действительно обжигало.
Под ногами — неширокий карниз, по которому идти можно было только боком, прижимаясь спиной к отвесной стене.
«Фьюить! Фьюить!», — перед самим носом просвистели стрелы.
— Не сметь! — рявкнул кто-то из дымной темноты и обстрел прекратился.
Река ревела. Я чувствовала, как кто-то тянет за руку и призывает идти вперед.
Продвигаясь со скоростью улитки, я старалась не дышать. В горле пересохло, легкие выжигало изнутри.
Внезапно рука, которая держала меня, исчезла. Я в панике стала хватать воздух, но ничего не находила.
— Эй! Эй! — только и хватило сил произнести, ведь ни имени, ни должности тянувшего меня локомотива я не знала.
Схватив в очередной раз пустоту, я поскользнулась и начала падать вниз. Кричать не смогла — от страха перехватило дыхание. Руки безвольно молотили по воздуху, огненные пузыри радостно приветствовали гостью.
— Вирай! — голос, словно спасительная соломинка, вырвал меня из объятий ада, а затем и крепкая хватка на запястье. Спасена! Буду жить!
Когда снова посмела открыть глаза, увидела сплошную темноту. Кто-то крепко обнимал со спины и шумно дышал в затылок.
— Вирай…
Я выкрутилась и обернулась на голос. На фоне огненного зева пещеры виден был лишь черный силуэт. То, что это был мужчина, не приходилось сомневаться: низкий голос, высокий рост, сильные руки, каменная грудь, тяжелое дыхание. Только лица не видно. Зато волосы — обзавидуешься: до середины шеи, локон к локону, кипенно-белые, волнистые.
— Вирай, нам пора.
Только сейчас поняла, что слышала уже этот тембр. Только в прошлый раз было сказано не больше одного звука. В прошлый раз он был избит до такой степени, что не хватило сил говорить, только мычать.
Внезапно в ярко освещенном проходе пещеры возник силуэт. Затем еще и еще.
— Стоять! — крикнул властный голос. — Вирай, вернись, пока не поздно!
— Бежим! — скомандовал кучерявый и толкнул меня вперед.
Погоня продолжилась. Я бежала, спотыкалась, падала, не понимала, куда и зачем бегу, врезалась в стены, набивала синяки и шишки. И все для чего? Ради того, чтобы увидев свет в конце тоннеля выскочить к обрыву, точно такому же, от которого только что бежали?
Внизу — лава, в обе стороны — тонкий карниз. И вспышки света. Зато смогла рассмотреть спутника. Блондин, тонконосый, волосы действительно волнистые, и в плечах раза в два шире меня.
— Стой! Не могу больше!
— Надо, Вирай, надо.
— Мне кажется, мы бегаем по кругу, — я имела в виду свои сны, а он, видимо, нечто другое, потому как стал оглядываться, крутиться вокруг своей оси.
— Ты права, мы в ловушке.
За спиной послышался шум, на площадку перед обрывом выскочило с полдесятка людей.
Ну, конечно! Вооружены и опасны. И, конечно же, все те же лица!
Красавчик, собственной персоной, головорезы его, с саблями наголо. У одного даже хлыст в руке. И все в тюрбанах.
Осмотрела коротко себя — точно, и я в шароварах! Восток, дело тонкое, господа!
Мой Алладин задвинул меня себе за спину и выставил вперед холодное оружие.
— Хороши, мальчики! — выкрикнула я из-за плеча своего человека-горы. — Шестеро на одного с половиной!
Все удивленно уставились на меня.
— Еще и считать не умеете? — пробурчала я уже себе под нос. Язык мой — враг мой.
Спину уже припекало, попу поджаривало. Ад!
— Хорошо! — вдруг выступил вперед коротко стриженный красавчик. Нет, мой Алладин тоже хорош, но этот… что-то в нем такое есть… — Один на один! Вирай уходит с победителем.
