– Ты миротворец, Маркос. Помни об этом. Не пытайся стать кем-то ещё…
…Голос её растворился в пустоте. Марк открыл глаза. Видение кончилось, призраки исчезли. На него падал свет восходящего солнца, окрашивающего Всхломья Надежды в мягкие розовато-лиловые тона.
– Никта! – крикнул Марк, выбираясь из-под походного войлочного одеяла.
Хранительница была неподалёку, пребывая в привычном для неё безмолвии.
– Никта… Я видел сон… Или видение… Хотя, это не важно. Всё в порядке.
Марк осадил себя, понимая, насколько нелепо с его стороны просить помощи у слепой девушки, которая и себе помочь не может. Автолик весело хлопнул его по плечу и проговорил с наигранным пафосом:
– Друг мой, не пренебрегай знаками, которые даёт тебе вселенная! Мы входим в великую пустыню Фаран!
– Завтрак готов, – сообщила Лейна, снимая с огня котелок с остатками вчерашнего варева из дичи. Две перепёлки – всё, что удалось ей с Автоликом подстрелить накануне. – Подкрепимся, пока Всевышний даёт нам пищу. Дальше не будет ни дров, ни дичи, ни даже диких яблочек, так ведь, Автолик?
Вольный стрелок кивнул.
– Главное, чтобы вода была. Ну и само собой, пророк Эйреном.
– Ты точно знаешь, где он обитает? – спросил Марк.
– Нет, но я знаю, где найти человека, который изучил Фаран не хуже, чем я мелисские закоулки.
Через час утренний спуск подошёл к концу. Закончилась твёрдая каменистая почва Всхолмий Надежды, остались позади кедры и терновники, а взору открылись бесконечные пески, барханы и дюны. Куда ни глянь – повсюду бескрайняя золотистая пустыня и голубые просторы неба над ней.
В разреженной атмосфере дышалось легко – настоящая жара начнётся часа через три, и за это время надо пройти как можно больше. Фаран, всегда тихий, приветствовал путников каким-то особенным безмолвием, обостряющим слух, так что впору было опуститься на землю и зачарованно слушать тишину, очищающую мысли от всяких отголосков шума и суеты.
До полудня они прошли немало. Оставшиеся позади Всхолмья превратились в узенькую размытую полосу горизонта. Менее чёткими стали очертания вершин Гор южных ветров. Вот тут-то Марку и почувствовалось величие открывающихся перед ним просторов. Впереди простирался океан – бескрайний и бездонный. Охватить взглядом горизонт, а то и просто смотреть вдаль становилось всё труднее и, Марку пришлось признаться себе, – страшнее. Это был не страх перед таящимися в пустыне опасностями, а какая-то глубокая необъяснимая тревога человека, заглянувшего в просторы вечности. Ощущение, что ты песчинка в океане вселенной, вокруг которой бушуют грозные стихии. Они бесконечны, они неистовы, они слепы, и никогда не обратят внимания на крошечный комочек жизни. Это была глубочайшая, непостижимая тревога человека, ощутившего бесконечность вселенной.
– Надо привыкать. Ощущение собственного ничтожества – это всего лишь вступительное испытание Фарана, – пояснил Автолик за ужином.
Как ни странно, Марка его слова обрадовали. Он был рад, что не один испытывает это непостижимое чувство тревоги.
– Можно ли перейти и победить Фаран? – спросил он, сам до конца не понимая смысла своего вопроса.
Автолик усмехнулся.
– Наивный вопрос. Только тот, кто, познавая путь воина, потерял умиротворённость странника, может думать, что пустыню, вершину или океан можно победить. Перейти Фаран, конечно же, можно, но победить нельзя.
– Даже если я преодолею свой страх перед его тайной?
– Друг мой, причём тут твой страх? Страх живёт только в душе смертного человека и на безмолвную вечность Фарана оказывает влияния меньше, чем любая из этих песчинок.
– Но хотя бы свой страх перед Фараном можно преодолеть?
Автолик ненадолго задумался. Марк вспомнил, что этот весельчак и искатель приключений всё-таки глубоко в душе остаётся философом.
– Когда-то я задавался тем же вопросом. Думаю, что страх перед Фараном нельзя ни преодолеть, ни изжить. Его можно только испить. Полной чашей. Потому что это не страх перед опасностью. Это ощущение бренности бытия, своего рода горькое откровение. Прозрение.
– Испить я бы сейчас не отказалась, – неодобрительно бросила Лейна. – Хорошо бы гранатового сока или зелёного мелисского чая. Но на худой конец сойдёт и твоя горькая чаша прозрения.
Плеонейке пустыня всё больше становилась не по душе. Простодушная и далеко не столь вдумчивая, как Никта, она, похоже, не понимала ни того, о чём говорили Марк и Автолик, ни собственных переживаний, которые ей навевал Фаран. Марк же весь последующий день чувствовал себя канатоходцем, идущим над пропастью. Шаткость, неустойчивость. Внешне ничего не изменилось. Те же золотистые пески, смуглые дюны, островки потрескавшейся земли, где когда-то была вода. Жара, пот, лямка вещевого мешка и полупустой бурдюк, яркое солнце, бьющее в глаза. Но глубоко в душе, куда сейчас заглядывать было и вовсе опасно, таилось всё то же пугающее чувство шаткости. Марку показалось, что он никогда, даже в минуты отчаяния, не был настолько лишён опоры, как сейчас. Он не знает, куда идёт, что ищет, на что надеется, не знает кто он и что ждёт его в будущем. Любые поиски, любые цели в Фаране представлялись одинаково недостижимыми.
К вечеру второго дня пути Автолик начал проявлять беспокойство. То взбирался на бархан повыше, глядя вдаль и оглядываясь на уходящее солнце, то что-то чертил на песке. Лицо его мрачнело. Марк понимал, что вольного стрелка тревожит более прозаичное обстоятельство, чем выбивание Фараном мировоззренческой опоры из-под ног – вода. Обезвоживание тела здесь происходило вдвое быстрее, чем в Жёлтых Песках, и бурдюки почти опустели. Плечам от этого стало легче, но тело всё настойчивей требовало влаги.
«Это надо же: изнемогать от жажды в Скалах Ящеров, чтобы потом уйти из изобилующей водою и фруктами Зеленой Идиллии и снова мучиться в безводной пустыне», – с горькой иронией думал Марк, начиная злиться.
Ночь принесла временную прохладу и полкружки воды, добытой Автоликом при помощи котелка и специального куска ткани, собирающего испарения.
– Если сегодня не найдём жилую пещеру, дела наши плохи, – заметил Автолик невесело.
– Ты же бывал в этих местах, – вставил Марк, не сумев сдержать укор.
– Один раз. Два года назад. А здесь каждый год бури всё меняют, – вольный стрелок взглянул на восходящее солнце, прищурив один глаз. – Направление правильное. Идём мы быстро. Наверное, где-то лишний крюк намотали.
– А если пещеры замело песком и все отшельники ушли в другое место? – прозвучал нехороший вопрос Лейны.
