Гарь в воздухе отступила перед натиском отвратительной смеси озона и серы. Мощная вспышка осветила пространство за их спинами. С другой стороны крепости в ход пошла серьёзная магия.
Небо забурлило над ними, сплошная стена серых тучи пошла рябью, закружилась в водоворотах и начала сталкиваться друг за другом.
Громыхнуло.
Крупные капли стукнулись о землю рядом с Кальдуром, затем ещё и ещё, и сплошной поток воды заиграл на выгоревших крышах боевым барабаном. Бледные колдуны сами обожали развлекаться с погодой и делать условия боя невыносимыми, но в этот раз, из-за рельефа местности они жаждали засухи, а не дождя.
Поток воды как из ведра мигом задушил пожары, принялся за почву, проник в неё, сделал её скользкой и влажной. Тяжёлая пехота у склонов, ещё не успевшая добраться до верха, комично покатилась вниз, наступление захлебнулось.
Поднявшиеся и уже сформированные три черепахи, каждая из сорока тяжёлых пехотинцев, остановились в нерешительности, обмениваясь короткими гортанными выкриками. Выглядели они гроздно, но кровь защитников уже бурлила, они думали, что битва внутри двора будет стремительной и безжалостной, уже успели подготовиться к этому.
И поэтому атаковали сами.
— К Вратам!
С криками и проклятиями, неудержимой волной, защитники крепости бросились вперёд и снесли все три "черепахи". Кальдур даже не успел ворваться в строй противника первым. Когти сломались об его доспех, он переломил толстенные щиты, словно трухлявые доски, оказался внутри плотного строя и закрутился там, разбрасывая темников в разные стороны. Одного за другим, закованных в тяжёлые чёрные доспехи воинов, вытаскивали из строя, валили на лицо или спину, прижимали к земле и кололи во все щели между бронёй, которые только видели.
Страшные вопли теперь издавали их враги.
Всё заняло несколько минут. Ливень не успел смыть потоки крови, прекратился почти мгновенно. Бледные колдуны добрались до его сути и разрушили, разогнав тяжёлые облака в стороны. На это ушло всё их внимание, как и хотел Улан.
Он ударил их молнией.
Перетёр между собой разгоняемые облака, притянул их силу и направил.
Ни Улан, ни бледные, да и никто на этой земле, не владели тайной того, что на самом деле из себя представляет молния. Они ничего не могли сделать и противопоставить. Сгорели заживо, когда сила её распределилась по мокрой земле и прошла сквозь них.
Кальдур почувствовал как их сила за его спиной рассеиваться в пространстве, перестаёт быть оформленной и исчезает. Как и сила Улана. Он не умер. Просто потерял сознание где-то под крышей смотровой башни.
— Ну? — проскрипела подошедшая Розари, пытаясь унять тяжёлое дыхание. — Я убила все порождения Мрака и по эту сторону стены и по ту. Бледных убрал чародей. Может, мы наконец спуститься и закончим дело?
— Отставить! — рявкнул Дукан издалека.
Кальдур остановился, но Розари не послушала и рвалась к воротам. Он поспешил за ней — она вошла в раж, и её нужно было остановить, пока она не пострадала или не натворила дел. У ворот она застыла сама.
— Отступают! — крикнули сверху.
— Бегут?! — недоверчиво спросили снизу, откуда было ничего не видно. — Они бегут?
— Нет! Просто уходят. Разворачиваются.
Солдаты, оборонявшие прорванные ворота, ещё опасаясь новых фокусов, и пригибаясь к земле, подступили ближе и искали сержанта.
— Преследовать?
— Нет, — раздался сверху голос Вокима. — Нет, сынки. Остыньте уже. Ошиблись мы.
— Ошиблись? — солдаты переглянулись и снова посмотрели наверх. Воким слегка отдышался, совладал с голосом и продолжил.
— Не стали они атаковать сломя голову, и не стали разворачивать лагерь. Подкрепление не зайдёт им в спину. Они уже в курсе, думаю. И отходят.
— Какое ещё подкрепление? Откуда?
— Со всей округи. Тыщ десять-то набралось, но только пока. Ещё наберём. Долго шли. Долго уговаривали. Вот думали, похороним тут их армию. А они не захотели в нашей земле оставаться. Ну и пускай уходят.
Кальдур подошёл ближе и опустила руку на плечо Розари. Та вздрогнула, рыкнула в сторону отступающих, сбросила его руку и пошла прочь. Смесь страха, усталости, боли и жестокости превратили её в зазубренный клинок, который не хотел прятаться в ножны, даже досыта напившись крови. Она была в шаге от того, чтобы броситься вниз и продолжить битву там, не важно, сколько было бы вокруг врагов, она бы билась, пока не упала от усталости. А теперь ей нужно всплыть с глубины, вернуться в своё тело, посмотреть на то, что произошло и попытаться принять это. И жить дальше. До следующего раза.
Порядки темников внизу утратили свою структуру и стали напоминать несколько копошащихся кучек. Отступали они спешно и бросив раненных. И на стенах, и под ними, и во дворе трупов было немало, но количество темников внизу на первый взгляд особо и не убавилось
Он спрятал доспех и пошёл назад, чуть отстав от неё. Не хотел пока больше попадаться на глаза. Ярость его не душила, она никогда не была его основной проблемой. Он ощущал опустошение. Чёрное и тягучее, от которого он сам не мог на себя смотреть, и прятал глаза от любого отражения. В такую минуту больше всего он хотел залезть в петлю и болтаться на ней, чтобы верёвка душила его и он почувствовал себя снова живым, хотя бы в самый последний момент, прежде чем она завершит своё дело.
Но он знал, что это чувство пройдёт, стоит только дать ему немножко времени. Он брёл вперёд, стараясь сильно не поднимать глаза и не смотреть на то, что стало с лагерем.
Шатёр Улана прогрел в нескольких местах, обрушился и похоронил их вещи в своих недрах. Целёхонёк остался только резной стол и пара опрокинутых стульев, на фоне пожарища это зрелище выглядело странновато.
Светало. Свинцовые тучи нехотя освобождали небо и давали пространство солнцу и новому дню. Дым ещё валил от мелких очагов, большая часть шатров и хлюпеньких хибарок сгорела довольно быстро. Бараки, конюшню и наземные склады ещё тушили.
Ворота чудом нетронутого храма отворились. Легкораненые и те, кто укрывался там от пожара и стрел, сыпанули на улицу, прокашлялись от скопившегося дыма и вони, и освободили место для непрерывного потока раненных, которых снова начали туда таскать.
Он отыскал глазами Анижу. Она была в порядке, но её битва только начиналась. Уже покрытая кровью и грязью, похлеще заправских рубак со стены, что дожили до конца осады, сосредоточенная и бледная, но без страха в глаза, она делала своё дело.
Погибших было много. Сейчас защитники ещё этого не понимали. У них на губах был вкус победы и осознание того, что они всё ещё живы и проживут какое-то время. Им только предстояло столкнуться с тем, что в этой жизни больше не будет некоторые людей, которых они знали и любили.
Кальдур устало покачнулся, подполз к столбу, прислонился и сел рядом.
Дядя бы гордился им? Или испугался его, как и остальные в деревне, как только до него дошло, что он на самом деле такое?
Не было у него ответов на эти вопросы, а оставаться наедине с собой было невыносимым.
Воким спустился во внутренний двор, и устало обошёл пепелище. На его щеке красовался пропитанный кровью бинт, его нос был сломан, а синие круги расплывались от носа к глазам, его правая рука болталась на привязи.
— Символично, — гаркнул он, кивнув зияющую дыру вместо ворот. — Здесь будут новые врата. И я говорю не о деревяшке, которая не выдержала их натиска. Я говорю о новой границе и вратах, которые мы только что закрыли перед лицом поганой мерзости, что терзает на нашу землю. Враг не пройдёт по ней больше ни метра. Мы встанем у него на пути.
На этот раз перед ним не было толпы, но кто мог, бросил свои дела и прислушался.
— Знаю, знаю. Ночка была плохая, и не хотелось бы, что бы она повторилась. Но сейчас сюда маршируют наши друзья. Много наших друзей. Честно говоря, их так много, что эта крепость не сможет всех их разместить. Поэтому мы захватим новую. Поёдем на юг и посмотрим, что стало с Речным Оплотом. Будет смешно, если чёрные не оставили там гарнизона. Ну, нам смешно. А им грустно. И мы не будем отсиживаться за стенами. Мы пойдём дальше и вышибем их назад, к их сраному острову.
