– Почему мы остановились? – Кэртис трансформировался в человека и с интересом наблюдал за тем, как я расседлываю Призрака. – Привал так рано? Еще солнце не начало садится.
– Завтра утром мы будем на границах Миреи, – ответил я. – Нужно как следует выспаться, чтобы выглядеть презентабельно.
– Ты собираешься явиться во всем блеске? – проницательно поинтересовался оборотень.
– Принца Лилиана изгнали, и бродяге Лилиану путь в Мирейю заказан – это знает каждая собака на границах и в городах. Однако, я сомневаюсь, что в приказах говорилось что-то о Жреце Лейлы, – усмехнулся я. – Сам подумай, рискнут они остановить меня?
Он задумчиво покачал головой:
– Я бы не рискнул. Но я знаю тебя лучше, чем они, несмотря на то, что знаю тебя не так уж давно. Ладно, я тогда за хворостом.
– Хорошо, – кивнул я.
И лишь когда пойманный Кэртисом заяц подрумянился на углях костра, я услышал от оборотня необычный вопрос:
– Лиани, я все тебя хотел спросить… Когда ты по утрам заплетаешь Лейле волосы, ты поешь ей песни. Откуда ты их знаешь в таком количестве? Я ни одной не слышал, а ведь мой повелитель – сын барда.
Кажется, у меня заалели щеки. Темный недоверчиво уставился на меня:
– Только не говори мне… Ты их САМ сочиняешь?! Почему ты не пошел в менестрели?
– А что мне там делать? – осведомился я. – Если уж связывать себя с песней, то лучше было бы податься в барды. Да только я раньше стал жрецом Лейлы…
– Я слышал в прошлом, многие великие барды служили богам в качестве жрецов.
Я покачал головой:
– Кэрт, сам подумай, есть ли у меня время? Меня ждет совсем другая работа. На песни меня хватает только по утрам для моей богини. Они рождаются только для неё где-то в глубине моей души, выливаются из меня и растворяются в пространстве. Я не запоминаю их и не сочиняю. Они принадлежат не мне…
Кэртис усмехнулся:
– Можешь не волноваться теперь. У меня абсолютная память. Я помню каждое слово, услышанное мной. Так что. Когда доберемся до города, раздобуду бумаги и запишу все, что я тут наслушался. Правда мелодию я только напеть могу, так как не владею нотами…
Я рассматривал оборотня, с ощущением, что вижу его впервые.
+ Лейла?… Это ведь ТВОИ песни…+
Богиня отозвалась не сразу:
+ Пусть. Твои песни помогут. Их переврут конечно, но это своего рода проповеди, от которых ты отказался…+
Я кивнул
– Лейла дала добро? – улыбнулся Кэртис.
– Да, можешь нести учение о ней в мир, – ехидно отозвался я.
– Практичная у тебя повелительница, – одобрительно заявил Темный.
Я неудержимо заулыбался:
– За это она требует, чтобы большая киска её покатала.
Кэртис поперхнулся. Я заботливо похлопал его по спине.
– Только если она будет выглядеть и весить так, словно ей не больше пяти лет. – пришел в себя оборотень.
Услышав ответ своей богини, возмутился уже я:
– Хотите торговаться – делайте это напрямую. Мне хотелось бы поужинать и выспаться.
Лейла появилась у костра с пристыженным видом, но, подняв глаза на оборотня, загорелась:
– Пятилетний возраст и вес какого существа?
– Что значит какого?! – Кэртис аж привстал.
Я только вздохнул и потянулся к зайцу. Торг затянется.
Утром у угасающего костра я распаковал сумку, которая все это время была приторочена к седлу Призрака.
Брюки из мягкой кожи, тонкая синяя рубашка, элегантный плащ, сапоги до колена – все это легло на траву вместе с остальным жреческим облачением.
Я косо взглянул на Кэртиса, но тот явно не собирался пропустить что-то из увлекательного зрелища.
– Это принадлежит не принцу, – заметил он.
– Лейла подарила на пятнадцатилетие, – качнул я головой.
– Подожди-ка, а сколько тебе было, когда ты стал её жрецом?
– В четырнадцать, улыбнулся я. – Я как-нибудь попозже расскажу тебе, как так получилось.
– И как ты всю эту красотень на себя наденешь? – полюбопытствовал он.
– Разве ты мне не поможешь? – удивился я.
Кэртис патетично вскинул руки к небу:
– Я! Великий главнокомандующий Черной Ложи. Сын правителя клана Пантер. И словно какой-то прислужник…
– Нет, вы посмотрите на него – хмыкнул я в ответ. – Нелюди оказана великая честь – помочь облачится Верховному Жрецу Лейлы, а он нос воротит.
– Ну если вопрос таким образом ставить, – меня окинули оценивающим взглядом. – Штаны я должен с тебя снять?
– Э-э нет, штаны – это такая особая привилегия, которую еще заслужить надо, – невозмутимо отозвался я и начал раздеваться, стягивая с себя дорожную одежду. Оставшись обнаженным, я распустил волосы и использовал заклинание очищения. Очень полезная вещь в путешествии.
Серебристая волна магии окутала мое тело.
– Вау, – тихий шепот оборотня напомнил мне о нем. Но я даже огрызаться не стал, настолько искренне прозвучало его восхищение.
Я наклонился к одежде и начал натягивать брюки. Выпрямившись, я взглядом уперся прямо в оборотня, который неожиданно оказался очень близко ко мне. Он протягивал мне рубашку. Я молча позволил ему помочь мне. Затем пришел черед сапог.
Его движения были легкими, словно он наслаждался этим процессом прислуживания.
– Оставь волосы так, – он смотрел на меня, сидя на корточках.
Я покачал головой:
– Нет. Принц не должен быть простоволосым, Кэртис. Это почти позор. Пусть принц и изгнанный.
В этот раз я не украшал свое лицо. Легкий макияж, а потом кисточка коснулась моего лба. Я мог бы просто высветить свой знак жреца, но традиция должна быть соблюдена, и кисточка начала свой путь, вырисовывая три лепестка над моей переносицей.
С каждой новой линией сила Лейлы наполняла меня как сосуд. Кровь, страсть, желание, жажда убийства и любви – все мешалось. Вокруг плясало пламя.
Кэртис наблюдал за мной встревоженными глазами.
– Что-то случилось?
– Ничего, – я покачал головой и отложил кисточку. – Я готов.
Он молча кивнул.
– Командир, – начальника стражи окликнул человек, стоящий на краю стены так, что любого охватывал страх, что еще чуть-чуть и он оттуда свалится вниз.
– Да, мой господин, – почтительно откликнулся седой воин, стоящий рядом с ним. Человек запретил обращаться к нему согласно его положению, и стража границ выбрала нейтральный вариант обращения.
– Чувствуете ветер?
– Боюсь, что нет, мой господин, – склонил голову страж. – Мало кто может чувствовать, что несет с собой дуновение ветра.
– К нам движутся большие перемены, – задумчиво отозвался тот, кого он назвал господином. Его короткие черные волосы растрепались, пока он стоял на стене, и пожилой воин почти с физической болью отметил седую прядь в этой густой шевелюре, а ведь его господину исполнилось всего двадцать два года.
