Мистер Бантинг пошел удить рыбу. Он не питал страстной любви к рыбной ловле, но был во многих отношениях весьма решительным человечком и взял за правило удить рыбу каждый день после обеда, чтобы избавиться от «нелепой привычки», как это называла миссис Бантинг, страдать морской болезнью всякий раз, как он оказывался в лодке. Он говорил, что ежедневное уженье с лодки на мидию — самый лучший способ переломить себя, и временами казалось, что это вот-вот совсем его переломит. Правда, морская болезнь все равно не проходила. Впрочем, мы немного отвлеклись.
Так вот, оба сидели в тени под вечнозеленым дубом. Мелвил, насколько я понимаю, был во фланелевом костюме в едва заметную полоску, что в 1899 году считалось верхом корректности и в то же время непринужденности. Нет сомнения — во всяком случае, мне это представляется наиболее правдоподобным, — что он не сводил глаз с лица Морской Дамы, погруженного в тень и обрамленного солнечной золотистой зеленью лужайки и черно-зеленой листвой дуба В тот день она сначала была задумчива и печальна, но под конец заметно оживилась. Не знаю, она ли предложила ему закурить или он спросил у нее разрешения. Во всяком случае, он достал сигареты. Она как будто потянулась к ним, и он немного растерялся, не зная, как понять ее движение.
— Я думаю, вы… — сказал он.
— Никогда не пробовала.
Он оглянулся на Паркер, потом встретился взглядом с Морской Дамой.
— Это одна из тех вещей, ради которых я сюда пришла, — сказала она.
Ничего другого ему не оставалось.
Она взяла сигарету и принялась ее задумчиво разглядывать.
— Там, у нас, — сказала она, — это… Вы ведь понимаете, к нам табак попадает только совсем промокшим. Некоторые из наших мужчин… Они кое-чему научились у моряков. По-моему, это называется «жвачка». Но это просто ужасно!
Она сделала такой жест, словно отмахнулась от столь неприглядной картины, и погрузилась в раздумье.
Мой троюродный брат достал спички.
Она на мгновение заколебалась и бросила взгляд в сторону дома.
— А миссис Бантинг? — спросила она. Насколько я понимаю, она уже не раз задавала этот вопрос.
— Она ничего не будет иметь против… — начал Мелвил и запнулся. — Она не сочтет это неприличным, — уточнил он, — если никто другой не сочтет это неприличным.
— Но здесь больше никого нет, — сказала Морская Дама, бросив взгляд на Паркер, и мой троюродный брат зажег спичку.
Мой троюродный брат никогда не выражается прямо. Идет ли речь об общих проблемах или о личных делах, он всегда настолько предпочитает намеки, что это превратилось у него в подлинную страсть. Он так же неспособен подойти к делу прямо, как кошка — приблизиться к незнакомому человеку. Но тут он вдруг изменил своему обыкновению. Подавшись вперед и внимательно наблюдая за ее первыми, и довольно удачными, попытками затянуться, он сказал:
— Никак не могу понять, ради чего, собственно, вы явились сюда?
Она улыбнулась ему сквозь легкую струйку дыма.
— Ну, ради вот этого, — сказала она.
— И ради причесок?
— И ради платьев.
После секундного колебания она снова улыбнулась.
— И ради всего этого, — сказала она и, словно почувствовав, что ее ответы не вполне его удовлетворили, сделала жест, который охватил и дом, и лужайку, и… «И что еще?» — подумал мой троюродный брат Мелвил.
— Правильно я это делаю? — спросила Морская Дама.
— Прелестно, — ответил мой троюродный брат с легким оттенком грусти в голосе. — Вам нравится?
— Ради этого стоило сюда явиться, — сказала Морская Дама, с улыбкой глядя ему прямо в глаза.
— Неужели вы действительно явились сюда только ради…
— Ради того, чтобы посмотреть, как живут люди на суше? — договорила она за него. — А разве этого мало?
Сигарета у Мелвила никак не раскуривалась. Он задумчиво посмотрел на нее.
— Жизнь — не только… все это, — сказал он.
— Не только что?
— Не только солнечный свет. Сигареты. Разговоры. Приличные манеры.
— Но она состоит…
— Не только.
— Например?
— Да вы знаете.
— Что?
— Вы знаете, — сказал Мелвил, не глядя на нее.
— Я не желаю этого знать, — отозвалась она после небольшой паузы.
— Кроме того… — продолжал он.
— Да?
— Вы говорили миссис Бантинг… — Ему пришло в голову, что он пересказывает сплетни, но было уже поздно.
— Ну?
— Что-то о душе.
Она ответила не сразу. Он взглянул на нее и увидел у нее в глазах улыбку.
— Мистер Мелвил, — спросила она с невинным видом, — а что такое душа?
— Ну, это… — с готовностью начал мой троюродный брат и умолк.
— Душа — это… — начал он снова и стряхнул с сигареты воображаемый пепел.
— Душа… — повторил он и взглянул на Паркер.
— Душа — это, знаете ли… — сказал он и поглядел на Морскую Даму с видом человека, который пытается осторожно и взвешенно ответить на трудный вопрос.
— Если уж на то пошло, — сказал он, — это довольно сложно объяснить…
— Тому, у кого ее нет?
— Кому угодно, — сказал мой троюродный брат Мелвил неожиданно для самого себя.
Некоторое время он размышлял, не спуская с нее глаз.
— К тому же вы прекрасно знаете, что такое душа, — добавил он.
— Нет, — ответила она, — не знаю.
— Знаете не хуже, чем я.
— Да, но это может быть совсем не то.
— Вы явились сюда, чтобы обрести душу.
— А может быть, мне она и не нужна. Почему, если у кого-то ее нет…
— Ах, вот что! — Мой троюродный брат пожал плечами. — Но на самом деле, знаете ли… Это просто слишком общее понятие, потому его так трудно объяснить.
— У всех есть душа?
— У всех.
— Кроме меня?
— Я в этом не уверен.
— А у миссис Бантинг?
— Безусловно.
— А у мистера Бантинга?
— У всех.
— А у мисс Глендауэр?
— И еще какая.
Морская Дама погрузилась в раздумье. Потом она неожиданно спросила:
— Мистер Мелвил, а что такое слияние душ?
Мелвил от неожиданности сломал свою сигарету и отшвырнул ее в сторону. Возможно, ее слова пробудили у него какие-то воспоминания.
— Это сверх того, — сказал он. — Это как украшение, росчерк… А иногда это то же самое, что послать слугу отнести визитную карточку — вместо того, чтобы самому нанести визит.
Разговор оборвался. Он сидел в замешательстве, подыскивая слова, чтобы высказать то, что было у него на уме. Вполне возможно, он не слишком хорошо представлял себе, что бы это могло быть. Морская Дама оставила попытки понять его и перешла к тому, что интересовало ее непосредственно:
