— Поттер, ты с ума сошел? Тебе моих мантий мало? Зачем еще какую‑то тащить?
— Такой у тебя нет.
— Я смотрю, для тебя не проходит бесследно общение с Дамблдором, тоже загадками говоришь.
— Не переживай, мои загадки совсем не сложные. Может быть, я когда‑нибудь их тебе раскрою. А теперь мне пора все это учить, – Гарри сгреб со стола кипу бумаг и засунул их в сумку.
— Обязательно расскажешь. Не забывай, ты мне должен вечер откровенности.
— О чем это вы? – не понял Рон.
— Да так, не важно, – Гарри уже шел к двери, – пойдемте, а то одновременное отсутствие на зельевареньи сразу трех студентов из двенадцати может показаться подозрительным.
До начала каникул оставалось все меньше и меньше времени, и Гарри охватывала настоящая паника. Люциус и Нарцисса, мягко говоря, очень удивились бы, застав своего сына, пытающегося найти дорогу в фамильном поместье с помощью чего‑то, подозрительно напоминающего карту. Он пытался удержать в голове чертежи, сделанные Драко, и все пояснения к разным значкам и закорючкам. По ночам ему снился какой‑то странный дом, в котором двери и окна появлялись и пропадали в самое неподходящее время, а то вдруг начинали играть с ним в догонялки, ускользая в последний момент. Комнаты меняли свой интерьер, стоило ему только моргнуть, а портреты устраивали перекрестный допрос, выпытывая имена, даты, события. После таких снов Гарри просыпался с твердым намерением найти Малфоя и заявить ему, что никуда не поедет и пусть тот сам разбирается со своими проблемами. Но ночь уходила и забирала с собой принесенные страхи. Утром все кошмары казались далекими и расплывчатыми.
Драко тоже ходил сам не свой, все пытался вспомнить, не забыл ли он чего, не перепутал ли в спешке, поместив на плане свою комнату на место будуара матери. А еще он боялся, как бы Нарцисса не устроила глобальную перестановку мебели, включающую и перевешивание портретов. Глупо выглядел бы наследник древней фамилии Малфоев, перепутавший двоюродную бабку с троюродным племянником.
Но вот подкрался и последний вечер перед отъездом из Хогвартса. Времени для страхов и сомнений не осталось.
Встретившись накануне отъезда, Гарри и Драко долго молчали. Все было обговорено сотни раз, план поместья вызубрен, все ценные указания получены.
Наконец Драко заговорил:
— Поттер, ты там поосторожней, побольше молчи и поменьше шляйся, где не надо. Сиди в своей комнате и делай вид, что занимаешься. А то натворишь дел, а мне потом с последствиями разбираться.
— А может, притвориться, что заболел? Молчу, потому что горло болит, из комнаты не выхожу – слабость и температура.
— Вот только переигрывать не надо. И потом, не забывай, что ты едешь в дом к чистокровным магам, которые мало того что сами знают уйму лечебных зелий, так еще и семейного целителя имеют. Твоего притворства хватит максимум на полчаса.
Гарри согласно кивнул.
— Ну, а ты мне никаких наставлений не хочешь дать? – помолчав, спросил Малфой, чтобы сказать хоть что‑то.
— А что я могу тебе посоветовать? Всех, кто будет на Рождество в Норе, ты знаешь. Что где находится, точно не знаю даже я, так что никто ничего не заподозрит, если ты забредешь куда‑нибудь не туда. Могу сказать только то же, что и ты мне – придержи свой язык.
Они посидели еще немного. Расходиться не хотелось. Казалось, что время, проведенное в Выручай–Комнате, в зачет не идет, и сколько бы ты здесь не находился, до отправления поезда остается никак не меньше двенадцати часов. Но, к сожалению, это было не так. Стрелки больших напольных часов, как маленькие трудолюбивые муравьи, упорно ползли вперед, таща за собой время, минута за минутой.
Утром предотъездная суета захлестнула весь Хогвартс. Ученики сновали по комнатам, собирая вещи, которые вдруг понадобились. В самый последний момент оказывалось, что замок сундука сломан, а сам сундук почему‑то не хочет вмещать в себя все пожитки. Заклинания, которые учителя на протяжении семестра вдалбливали в головы своих студентов, куда‑то неожиданно испарились, и нередко можно было встретить пятикурсника, подпрыгивающего на кровати и пытающегося снять с балдахина неизвестно каким образом очутившийся там галстук, вместо того, чтобы воспользоваться Манящими чарами.
Площадка перед входом постепенно заполнялась уезжающими на каникулы, утренняя тишина сменилась шумом и смехом. Кто‑то затеял игру в снежки, кто‑то просто подпрыгивал на месте от нетерпения. Из окон на все это глазели с полдюжины студентов, по разным причинам оставшиеся на Рождество в школе.
Но вот подали кареты, на время воцарилась еще большая суета, пока все грузили свой багаж и спешили занять место рядом с друзьями.
В конце концов, двор опустел, все разъехались, оставив после себя только отголосок эха, мечущегося по пустынным галереям.
Никогда еще Гарри с такой неохотой не покидал Хогвартс. Даже возвращение к Дурслям так не ужасало. Ведь там, на Прайвет Драйв, все было понятно и знакомо, а что ожидает его на этих каникулах, Гарри даже боялся предположить. В поезде он поспешил забиться в уголок и сделал вид, что уснул, чтобы его никто не трогал.
— Я же знаю, что ты не спишь, – прошептала Паркинсон, присаживаясь рядом. Гарри только убедительнее засопел.
— Ну и ладно, сказать тебе, что хотела, я могу и так. Ты боишься встречи с отцом, это заметили даже Винс с Грегом, не знаешь, чего от нее можно ждать. В этом я тебе помочь не могу – предсказывать не умею, но помни, что всегда можешь рассчитывать на нас.
На секунду сжав его ладонь, она вышла из купе. Гарри открыл глаза и посмотрел ей вслед. Приятно осознавать, что до тебя кому‑то есть дело, что твои переживания не оставляют равнодушными людей, тебя окружающих, даже если это слизеринцы. Тем более, если это слизеринцы.
— Спасибо, Пэнси, – прошептал он, хотя девушка уже не могла его услышать.
На платформе 9¾ Гарри сразу заметил высокую светловолосую женщину, стоявшую особняком, и направился к ней. Он всего пару раз видел Нарциссу Малфой, но все равно от его внимания не ускользнуло, что она стала выглядеть более изможденной, как будто за последнее время очень устала. Конечно, есть масса средств, чтобы скрыть мелкие морщинки и темные круги под глазами, но убрать с лица страх и напряженность они не могут.
— Здравствуй, Драко, – она даже не пошевелилась, говоря это.
— Здравствуй… мама, – было странно произносить это слово, обращаясь к чужой холодной женщине.
— Пойдем, – она развернулась и, не глядя по сторонам, начала выбираться из галдящей толпы встечающих–прибывших. Тележка с багажом, повинуясь движению ее палочки, покатилась следом.
