— Посмотри, руки у тебя почти зажили, — сказал Калам, пытаясь оборвать этот бред наяву.
— Да. Почти.
Капитан отвернулся, как будто разговор его доконал.
— Потерпи немного, — поднимаясь, сказал Калам. — Как только бросим якорь в Фаларе, найдем тебе хорошего лекаря, сведущего в магическом исцелении.
— Побыстрее бы туда добраться.
— Идем туда на всех парусах.
— И при попутном ветре.
— Да.
— Только знаешь, вблизи Фалара не бывает попутных ветров.
Выйдя на палубу, Калам привычно оглядел горизонт и поднялся по ступеням полубака.
— Ну и как он? — спросил Салк Элан.
— Скверно.
— Раненая голова всегда выкидывает такие фокусы. Чуть что сдвинулось внутри черепной коробки, и ты будешь стоять на коленях перед плюгавой собачонкой, умоляя ее выйти за тебя замуж.
— Посмотрим, что скажут нам в Фаларе.
— Если повезет, поищем ему в Бантре хорошего лекаря.
— В Бантре? При чем тут Бантра, если до главных островов архипелага остались считанные лиги?
Салк Элан пожал плечами.
— Кажется, там родная гавань «Затычки». Может, ты не заметил, тогда подскажу: наш новый первый помощник с головы до ног опутан суевериями. Такое ощущение, что в нем уживается целая толпа очумелых матросов и все они вылезают одновременно. Уж если ему что в голову втемяшилось, его не свернешь. Клобук мне свидетель: я пробовал.
Их разговор прервал крик впередсмотрящего.
— Слева по борту — вижу паруса. Шесть… семь… десять кораблей. Целая флотилия!
Калам с Эланом бросились к левому борту, но не увидели ничего, кроме волн.
— В каком направлении они плывут? — крикнул с нижней палубы первый помощник.
— В северо-западном. Мы пересечемся с ними!
— Флотилия, — сказал Калам.
— Да, друг мой. Имперская флотилия адъюнктессы Таворы.
Салк Элан натянуто улыбнулся Каламу.
— Если ты подумал о крови, которая вскоре зальет твой родной континент… благодарение богам, мы плывем в другую сторону.
Теперь имперская флотилия была видна и с полубака.
«Корабли Таворы, везущие солдат и лошадей. За ними на лигу тянется отвратительный шлейф из отбросов, дерьма и трупов: человеческих и конских. На дармовое угощение сплываются все акулы и дхенраби. Долгое плавание всегда губительно сказывается на моральном духе солдат. Они звереют и рвутся в бой. В часы томительного безделья они подогревают себя рассказами о зверствах, учиненных над малазанцами в Семиградии. Огонь ненависти пылает, выжигая из солдатских душ последние крупицы милосердия».
— Голова змеи на длинной имперской шее, — тихо сказал Элан. — Ты ведь бывалый воин, Калам. Скажи, неужели какая-то часть тебя не хотела бы сейчас стоять на палубе одного из тех кораблей, равнодушно поглядывая на одинокое торговое судно, идущее к Фалару? Ты смотришь на этот жалкий корабль, а внутри тебя все полно спокойной и неумолимой решимости. Ведь ты плывешь, чтобы исполнить волю Ласэны и покарать бунтовщиков. Ты знаешь: империя всегда мстит своим врагам в десятикратном размере. Не разрывается ли сейчас твоя душа между двумя кораблями? Я правильно угадал твои мысли?
— При всем твоем ярком воображении, Элан, к моим мыслям тебе не подобраться. Ты меня не знаешь и никогда не узнаешь.
Салк Элан вздохнул.
— Мы же сражались с тобой рука об руку. Мы стали соратниками. Спасением от пиратов капитан и матросы далеко не в последнюю очередь обязаны нам. Наш общий друг в Эрлита-не кое-что подозревает о твоих истинных намерениях. Представляешь, насколько легче тебе будет исполнить задуманное, если я окажусь рядом?
Калам медленно повернулся к Элану.
— Какое задуманное? — едва слышно спросил он.
Салк Элан игриво пожал плечами.
— А мне все равно какое. Ты же не чураешься спутников, правда? Сколько лиг ты прошел вместе с Быстрым Беном по дорогам Генабакиса? А Портала Кнастру из Карашимеша помнишь? Ты тогда еще не был солдатом империи. Стоит взглянуть на историю твоей жизни — каждому понятно: рядом с тобой всегда кто-то находился… Что ты скажешь на это?
Калам несколько раз моргнул, изображая недоумение.
— А с чего ты взял, что сейчас я одинок? Неуверенность, отразившаяся на лице Салка Элана, была мимолетной и сейчас же сменилась прежней улыбкой. Но ассасину хватило этого мгновения, чтобы внутренне торжествовать.
— И где же прячется твой дружок? — с деланной небрежностью спросил Элан. — Уж не на мачте ли, в корзине впередсмотрящего?
— А где же еще?
Калам повернулся и двинулся вниз по лестнице. Он спиной чувствовал взгляд Элана.
«Маги на редкость самонадеянны. Ты уж прости, приятель, что я наделал дырок в твоей самонадеянности».
Я встал в том месте, где все сливаются тени, там странствующие и диверы оканчивают свой Путь Рук. Там за вратами истины лежит кромешная тьма — лоно загадок и тайн.
Путь. Трот Бхокарал
У сплетения корней, закрывавшего вход в лабиринт, они наткнулись на четыре трупа. Мертвецы лежали в скрюченных позах, с раздробленными руками и ногами. Скомканные темные одежды заскорузли от высохшей крови.
Маппо сразу понял, кто они, и не особо удивился.
«Безымянные… Жрецы Азата, если у Азатов вообще есть жрецы. Сколько же холодных рук вело нас сюда? Меня… Икария… в эту запутанную сеть корней… в Тремолор».
Подошел Икарий. Он увидел сломанный посох, валявшийся рядом с одним из мертвецов.
— Где-то я уже видел такой посох, — сказал он.
— Где? — насторожился трелль.
Икарий виновато улыбнулся.
— Знаешь, Маппо, мне приснился сон. — Он вновь повернулся к убитым. — Сон начался, как начинались все такие сны… Я куда-то брел. Мне было больно, но не от ран. И оружие мое не было запятнано кровью. Боль грызла меня изнутри. Я чувствовал, что когда-то получил знания, а потом их утратил.
Маппо глядел ему в спину, силясь понять смысл.
— А потом я подошел к окраине какого-то города, — бесстрастным тоном продолжал Икарий. — Он был разрушен. Не обошлось без магии; я видел, как ее удары опалили землю… Магия ощущалась и в воздухе. На улицах повсюду валялись мертвые тела. Воздух… нет, даже не воздух… это было жуткое зловоние. А над головой у меня кружились Большие Вороны, прилетевшие попировать. Их карканье напоминало зловещий смех.
— Икарий…
— Не перебивай меня, друг… Я шел дальше и вдруг увидел женщину, одетую так, как одевались в древности. Жрица. Она держала посох, от которого исходила магическая сила. «Что ты сделала?» — спросил я ее. «Только то, что требовалось», — тихо ответила она. Мое появление испугало ее, и от этого мне почему-то стало грустно. «Тебе нельзя странствовать одному», — сказала мне жрица.
