Стивен Эриксон - Полуночный Прилив

Пыльное безмолвие.

Мраморные колонны по сторонам коридора горели, плавились, словно гигантские белые свечи. Потолок потрескивал, явно готовясь обрушиться всем на головы.

— Теперь, — хрипло прошептал Бризед, — мы увидим степень отчаяния и безрассудства Мосага…

Магии снова пробудились. Брюс заметил, что Король — Ведун шатается.

Цеда Куру Кан, крошечный старичок, стоял невредимый; непрерывно текущие от него волны магии заставили Брюса подумать, что этот человек равен богу.

Король — Ведун не сможет выстоять. А когда он падет, это древнее, первичное волшебство растечется, забирая императора и его родичей, пожрет всех и каждого. Вырвется в город. Весь народ Эдур будет уничтожен — Брюс мог чувствовать этот голод, эту ярость, это холодное предвкушение мести — сила Летера, Цедансия, глас судьбы, ужасной превыше понимания…

Тралл видел, что Король — Ведун готовится. Руки сжали мешки, из которых начала притекать сила. Он принялся медленно оттеснять магию Цеды.

Руки ведуна искривились, превращаясь в кошмарные, уродливые придатки. Торс Ханнана Мосага начал сгибаться, спина пошла горбом, извиваясь, будто змея на горячих камнях; нарастали новые мускулы, кожа растягивалась от неведомых прежде костей. Он завопил от давления протекающей через тело мощи.

Вздыбилась серая волна, ударилась о белый огонь, расщепляя его по краям, заполнив половину высокого прохода. Она надвигалась на Цеду, а тот стоял недвижимо, поблескивая странными линзами. Стоял так, словно изучал тянущий к нему когти шторм.

Брюс в ужасе следил, как мерзостное волшебство Эдур движется все ближе к Цеде, нависает над невысоким стариком. Ближайшая колонна стала пористой, обрушилась, превращаясь в песок. Потолок над ней осыпался — и упал на пол тучей белой пыли.

Куру Кан взглянул на беснующуюся, нависшую на головой волну.

Брюс заметил наклон головы, легкий жест…

Новый взрыв белого пламени распространился от него во все стороны, ударил молотом в серую стену.

По ней прошли трещины, громадные куски откалывались, взлетая к кривому потолку, словно сорванные ветром паруса.

Брюс услышал визг ведуна. Белые языки охватили его.

Тралла кто-то поднял на ноги. Он повернулся и уставился в лицо Фира. Брат что-то кричит…

… но Король — Ведун проигрывает. Шатается под ударами. Какие бы энергии ни тянул он из мешков — их не хватало. Недостаточно, чтобы отразить Цеду. Король — Ведун вот — вот умрет…

«А с ним и все мы».

— Тралл! — Фир тряс его. — Вдоль стены. — Он ткнул пальцем. — Туда, по краю. Расстояние броска…

«Броска»? Он уставился на копье в руках. На черном дереве блестели капли красного пота.

— Из теней, Тралл, за колонной! Из ТЕНЕЙ, Тралл!

Это бесполезно. Хуже, он даже пытаться не будет. А если удача? Что он приобретет?

— Тралл! Сделай это, или все мы умрем! Мать, отец, Майен — и ее дитя! Все дети Эдур!

Тралл поглядел в глаза Фира и не понял, что же видит. Брат снова затряс его, толкнул к стене, в жаркое пламя нависшей над Мосагом магии, за хрупкую колонну, недавно бывшую надежным мрамором.

В холодную тень. Абсурдно холодную тень… Последний толчок Фира послал его к искривленной стене. Тралл захромал вперед. Отсюда он смог увидеть Цеду. Менее семи шагов. Его лицо запрокинуто, волшебник смотрит на волну неудачной атаки Мосага.

Слезы затуманили глаза Тралла. Он не желал делать этого. «Но они убьют нас всех. Каждого. Ни одного Тисте Эдур не оставят. Я знаю. В сердце своем я знаю это. Они возьмут наши земли, богатства. Они засеют солью наши кладбища. Они сотрут нашу историю, ни оставят ни слова. Я… я знаю это».

Он поднял копье, покачал его в правой руке. Задержал на миг дыхание, сделал два быстрых шага — и верное копье полетело прямо и безошибочно.

Оно пронзило бок Цеды под нижним ребром; сильный замах Тралла заставил острие войти глубоко в плоть.

Цеду развернуло. Левая нога подкосилась, он упал — слетел с раскрашенной плитки…

… и та сразу рассыпалась.

Погас белый огонь, все объяла тьма.

Онемевший Брюс шагнул…

… и его остановила рука Турадала Бризеда. — Нет, Поборник. Он ушел.

«Цеда. Куру Кан. Мой друг».

Чашка присела, вглядываясь в лицо лежащего в грязи человека. Оно казалось добрым, особенно с закрытыми глазами. Покрывавшие все худое тело шрамы бледнели. Это сделала кровь. Когда-то она была мертвой, а сегодня дарует жизнь.

— Ты странная, — прошептал склонившийся над водой призрак.

— Я Чашка.

Он насмешливо хмыкнул: — Интересно, какой чаёк внутри тебя?

— А ты не просто призрак, — ответила она.

— Да. — Он был удивлен. — Я Тлен. Не правда ли, хорошее имя? Давным — давно я был Тисте Анди. Меня убили вместе со всеми сородичами. То есть теми, кто пережил битву.

— Почему ты здесь, Тлен?

— Чашка, я жду моего Лорда. — Дух внезапно выпрямился. Девочка и не подозревала, что он такой высокий. — И вот… он идет.

Мутная вода взволновалась, из нее поднялась тощая фигура: мужчина, бледный, словно лишенный крови труп. Длинные белокурые волосы залепили ему лицо. Он кашлял, выбираясь на берег.

— Мечи.

Чашка подбежала и вложила оружие в длиннопалые ладони. Он подперся мечами, как костылями. Девочка подняла голову: он высок, даже выше призрака. И такие холодные, холодные глаза. Кроваво-красные. — Ты сказал, что поможешь нам, — сказала она, сжавшись под его взором.

— Помогу?

Дух преклонился перед своим повелителем: — Сильхас Руин, я был Килланзиром, третьим Верховным Магом Шестой Когорты…

— Я помню тебя, Килланзир.

— Мой Лорд, я избрал для себя новое имя — Тлен.

— Как пожелаешь.

Дух оглянулся: — Где вайвел?

— Боюсь, ему не выжить. Однако он задержал ее. Славный зверь.

— Прошу, — прошептала Чашка. — Они выбрались. Они хотят убить меня… ты обещал…

— Мой Лорд, — произнес Тлен, — я готов помочь вайвелу. Возможно, вместе мы сможем отогнать ее. Даже вновь сковать. Если вы соизволите…

Сильхас Руин помолчал, взирая на склонившегося духа. — Как пожелаешь, — сказал он наконец.

Тлен склонил голову и бросил взгляд на Чашку. — Постереги мне этого летерийца. Он проспит некоторое время. — И призрак нырнул в кипящую воду.

Сильхас Руин глубоко вздохнул и в первый раз поглядел на мечи. — Непривычные. Но я чувствую, смертный сделал хороший выбор. Дитя, иди позади меня. — Он взглянул на нее и кивнул: — Пришло время сдержать обещание.