— Разумеется, не возражаю. Я тоже просто гулял. Компания товарища по вере будет мне приятна.
Орсин помешкал, на его губах застыла смущённая улыбка.
— Что–то не так? — спросил Васен.
— Всё в порядке, просто… я должен сказать тебе, что я не последователь Амонатора.
Учитывая ситуацию, эти слова показались Васену такими странными, что он решил, будто ослышался.
— Что? Не последователь? Орсин покачал лысой головой.
— Нет.
Теперь, подумав об этом, Васен не смог припомнить, чтобы видел Орсина на рассветной службе, на любой из проповедей Оракула или на других ритуалах веры. От беспокойства с его кожи заструились тени. Он напрягся.
— Тогда что…
Руки Орсина свободно свисали по бокам. Возможно, он заметил тревогу на лице Васена.
— Я не враг.
— Ладно, — сказал Васен, по–прежнему напряжённый, глаза сощурены. — Значит, ты друг?
Орсин улыбнулся. Улыбка, похоже, легко ему давалась.
— Когда–то был. И хотел бы стать им снова.
— Что это значит?
— Я часто задаю себе тот же вопрос.
Вера Васена позволяла ему заглядывать в души людей, и в Орсине он не видел дурных намерений. Кроме того, этого человека должны были допросить с помощью магии в Долинах, прежде чем привести сюда. И будь он враждебен, духи перевала помешали бы ему пройти. Но Васен всё равно не мог представить, чтобы кто–то кроме почитателя Амонатора стал рисковать путешествием по Сембии, чтобы попасть в аббатство.
— Я… в затруднении, — признал Васен. — Я должен буду сообщить Оракулу.
— О, он уже знает.
— Он знает?
Орсин улыбнулся, пожал плечами.
— Знает.
— Я растерян. Тогда зачем ты здесь?
Молочные глаза Орсина были непроницаемы.
— И этот вопрос я тоже часто себе задаю. Обычно так складываются обстоятельства. Я просто следую за ветром.
Васен не мог понять ни ответа, ни этого человека. Он видел, что Орсин не говорит ему всей правды, но и лжи в его словах тоже не чувствовал.
— Ты странный человек, Орсин.
— Тебя, наверное, не удивит, если я скажу, что уже слышал это прежде? — хмыкнул Орсин. — Это повлияет на твой ответ? Ты всё ещё позволишь составить тебе компанию?
— О, теперь я даже настаиваю.
— Прекрасно, — сказал Орсин и провёл на земле перед ними черту своим посохом.
— Боюсь спросить, — сказал Васен. — Что ты только что сделал?
Он начал подозревать, что этот человек был душевнобольным.
— Линии отмечают границы, начало. Здесь — то, что было до, — сказал Орсин, указывая посохом по одну сторону черты. Затем он указал на другую. — Здесь — то, что будет после. Надеюсь, на этой стороне нас ждёт дружба.
Эти простодушные слова тронули Васена.
— В таком случае, я тоже на это надеюсь, — согласился он, и оба они переступили черту. Шаги Орсина были такими лёгкими, что практически не производили шума.
— Откуда ты? — спросил его Васен. Он сделал мысленную пометку спросить об Орсине Бирна и Элдриса. В частности, он хотел знать, как Орсин прошёл допрос, который они проводили с паломниками. Если через него смог пройти человек, который не был последователем Амонатора, это представляло проблему. Битвы в Долинах не могли стать оправданием для неосторожности.
— Я с востока, из Тельфламмара, — сказал Орсин. — Бывал там?
Васен покачал головой. Это было просто экзотическое название, которое он слышал время от времени, хотя, видимо, этим объяснялась необычная внешность Орсина.
— Это очень далеко отсюда, — сказал Орсин, вглядываясь вдаль. — Он… изменился в Волшебной Чуме.
— А что не изменилось?
— Действительно, — согласился Орсин. — А ты? Откуда ты?
Васен обвёл рукой долину.
— Отсюда?
— Из Сембии?
— Нет, не из Сембии. Сембия принадлежит Шадовар. Я родился в этой долине, а она принадлежит нам.
— Нам, — сказал Орсин. — Так ты… не шадовар?
Паломники часто задавали Васену этот вопрос, и он больше на него не обижался.
— Нет. Я… кто–то другой.
— Кто–то другой, но… связанный с тенью, да?
Васен поднял руку.
— Прислушайся. Слышишь?
Орсин казался озадаченным. Он наклонил голову.
— Вода?
Васен кивнул.
— Водопады. Это первое, что я слышу, когда веду паломников в долину или возвращаюсь после того, как сопроводил их домой. Услышав их, я знаю, что я дома.
— Ты много путешествуешь, но никогда — далеко.
Васену это понравилось.
— Да. Никогда далеко. Ты допрашиваешь меня, Орсин из Тельфламмара?
— Похоже на то, — с улыбкой отозвался собеседник. — Ты провёл здесь всю жизнь?
— Со того самого дня, когда я родился. Только Оракул живёт здесь дольше. Все остальные, даже аббат, приходят и уходят. Мрак не для каждого.
— Нет, но некоторых он притягивает, — заметил Орсин. — Впрочем, ничто не длится вечно.
Слова Орсина напомнили Васену о словах Оракула. Должно быть, его грусть отразилась на лице. Орсин это увидел.
— Прости. Я сказал что–то не то? Я имел в виду, что тьма не может быть вечной.
Васен взмахнул рукой.
— Не нужно извиняться. Твои слова напомнили мне слова другого человека, которые я недавно слышал.
— Понимаю.
— И если что и может быть вечным, то, боюсь, именно тьма.
— Не думаю, — ответил Орсин.
Васен улыбнулся.
— Ты уверен, что не поклоняешься отцу рассвета?
— Прекрасно, — со смешком сказал Орсин. — Прекрасно.
Посох Орсина оставлял в земле неглубокие следы.
— Куда мы идём?
— Я просто следую за ветром, как и ты.
Они вышли на речной берег. Бурлящая вода, неглубокая и быстрая, проделала русло в почве долины. На крутом обрывистом берегу деревья росли под странными углами. Круглые, похожие на каирны камни усеивали побережье. Васен почувствовал холодок, и это напомнило сон об отце.
На противоположном берегу реки стояла другая пара паломников — мужчина средних лет, на лице которого виднелся шрам, держал за руку полную, длинноволосую женщину, наверное, жену.
Васен поднял руку в приветствии и крикнул:
— Да согреет и сохранит вас свет.
Паломники мгновение смотрели на него, потом наконец подняли свои руки и повторили его благословение. Они поспешили прочь, не сказав больше ни слова.
— Моя внешность некоторых смущает, — сказал он, указывая на свои глаза, которые, как он знал, в сумраке мерцали жёлтым.
— Как и моя, — ответил Орсин. Он посмотрел вслед ушедшим пилигримам. — Кажется несправедливым — они ведь обязаны тебе своей безопасностью.
— Справедливость здесь не при чём, — сказал Васен. — Для меня честь служить.
— И истинная служба зачастую требует одиночества.
Васен услышал мрачные ноты в голосе Орсина, эхо собственных чувств этого странного человека.
— Ты говоришь так, как будто знаешь об этом не понаслышке.
Орсин кивнул.
— Так и есть.
— Что ж, ни один из нас сегодня не гуляет в одиночестве, да?
— Прекрасно. Не в одиночестве. Не сегодня.
Неожиданно Васен принял решение, которое его удивило.
— Пойдём. Покажу тебе одно место.
Брови Орсина вопросительно поднялись, но он промолчал.
Какое–то время Васен вёл его вдоль берега. Впереди, сквозь редеющие сосны, показалась потрескавшаяся бледная поверхность восточного склона долины, а над нею — похожие на клыки утёсы. Васен почуствовал, как вокруг него собирается густеющая тьма, как пушистое и удобное одеяло.
Он повернул направо, оставляя реку позади. Земля начинала подниматься, и сосны, старше и выше чем в остальной долине, возвышались над ними. Тропинка здесь заросла кустами.
— Здесь редко ходят, — заметил Орсин.
— Обычно я прихожу сюда один, — ответил Васен. Его всегда тянуло сюда.
— В таком случае, спасибо, что позволил тебя сопровождать.
Наконец они добрались к месту назначения: большому пруду с неподвижными тёмными водами. Пруд окружали высокие, старейшие во всей долине сосны, высящиеся неподвижными горделивыми стражами. Одно из деревьев на краю озера рухнуло несколько лет назад, возможно, сломанное бурей. Половина его корней была обнажена, и часть дерева погрузилась в озеро. Погодные условия лишили его большей части коры, но дерево пока ещё жило.
Когда они шагнули в круг деревьев, все звуки, казалось, исчезли. Далёкий рокот водопада, чириканье птиц, гул ветра, всё стихло. Рядом с озером была лишь неподвижность, тени и тишина.
Орсин негромко произнёс:
— Это место ждёт.
Васен кивнул.
— Я тоже всегда это чувствовал. Я прихожу сюда поразмышлять и поговорить с отцом рассвета. Хотя…
Он не стал говорить, что озеро притягивало ту часть его, которой он был обязан Эревису Кейлу, тёмную часть, тень.
— Хотя? — спросил Орсин.
