— Вайрс! Проконтролируйте раненых! Никто не ушел?
Она отрицательно мотает головой и на дороге появляются другие всадники. Я выпускаю свои крылья и собираю плеть обратно в форму трости. Черт побери, нужно же выковырять сегменты! Расстрелял я больше десяти штук… Аргх. Как меня это все бесит…
Посмотрев на свои руки, сжимающие рукояти оружия, я увидел, как по раскаленной коже медленно бегут трещины и сквозь них видно ярко желтую, пышущую огнем плоть. Левая рука отличалась от правой не только намного более темным цветом кожи, но и тоном практически черной плоти. Времени мало: нужно переходить в изначальную форму пока не поздно. Неожиданно в моем разуме родилась идея и, повинуясь наитию, я создал и обратил на свое тело заклинание «исцеление». Эффект не застал себя ждать: мое тело полностью восстановилось. Исчезли все трещины и процесс выгорания начался с самого начала. Я улыбнулся: выход найден. Нужно озадачить артефакторов Шестого Храма созданием мощного лечебного артефакта, который будет нивелировать эффект перехода моей сущности в полностью энергетическую, постоянно излечивая мою плоть, без моего прямого вмешательства. Ведь в бою может просто не хватать как внимания так и времени на создание лечебных заклинаний. А ведь еще может не хватать маны Жизни, но, думаю, это решаемые проблемы. Вон, архидемоны вживляют в свои тела накопители, а людские маги их вставляют в свои посохи…
Губы под маской сами растянулись в улыбке и я, вися над полем моей битвы, тихо засмеялся. В этот момент из-за поворота выскочила Джер во главе своего отряда. Люди резко затормозили перед мясорубкой, что я устроил.
Втянув пламя обратно в себя, я мягко опустился на дорогу. Алая кровь зашипела змеей под моими босыми ногами.
Сбоку на дорогу выскочила Эйрин верхом на своей пантере. Обеспокоенно окинув меня и поле битвы взором, она ловко соскочила с кошки и ударом меча «кхриао» пригвоздила к земле лежащего солдата. Тот вскрикнул и, открыв глаза, пару раз дернулся и затих.
— Эйрин! В тех телах, что лежат по обои сторонам от дороги, позастревали адамантовые сегменты моей плети. Помоги их выковырять и пошли кого ни будь за моими вещами.
— Да, Ашерас.
Она коснулась серьги связи.
— А что, ритуал не работает?
— Его просто не успели создать — вы уже здесь все завершили.
Княгиня, осторожно переступая через трупы, было направилась ко мне, но, не доходя до меня пары шагов, остановилась возле голубого плаща магистра и произнесла:
— А он все еще жив. Хм. Чувствуется работа серьезного целительского артефакта. Добить?
Я громко протянул:
— Не-е-т. Он пожалеет, что не умер сейчас… Вызови Шеяшхи и Руеша. У нас есть террастовый ошейник?
Она кивнула, не отрывая от лежащего тела настороженный взгляд и ответила:
— У меня — два.
Левой рукой Эйрин раскрыла узкий кармашек сбоку своей куртки и вытянула из него узкую полоску изящной металлической ткани с гербом И`си`тор.
— Не медли, застегивай. — нетерпеливо произнес я.
Она быстро наклонилась и сдернула капюшон плаща магистра. Маг оказался на вид молодым черноволосым парнем с жесткими и по аристократичному утонченными чертами лица. Примесь нашей крови? Княгиня отложила в сторону меч и схватила его за волосы, подняв его голову над землей. Быстро просунув полоску под головой, она соединила пальцами края ткани. Они на моих глазах спаялись воедино, замкнув ошейник. Вот и все — он не сможет создать «огнешара».
Сразу после этого, я отпустил на магистра «исцеление» и спросил Эйрин:
— Я давно хотел спросить: а почему из терраста не делают оружия?
— Сам по себе он слишком пластичный, а в сплавах неэффективен. Я слышала, лишь светлые используют него в наконечниках для стрел, при этом используя его как «рубашку» для других материалов: адамант, митрил, сталь и даже особое «железное» дерево. Подобное произведение искусства называется «смерть мага». Это их аналог нашего «храта». — Эйрин схватила магистра за шиворот и разогнулась, глядя на меня: — Что будем дальше с ним делать? «Слезы счастья»?
— И допрашивать магистра придется мне или Иситес? У нас нет времени его ломать. Тут до Ралтона осталось два часа дороги и идем мы в неизвестность…
— Тогда…
Из леса появились личи верхом на хиснах. Я бросил на них взгляд и произнес:
— Кто у нас из богов специализируется на взламывании мозгов? Эхаялин.
— Но сейчас же день!
— Поставим небольшой купол из Тьмы как во время лагеря, только плотнее.
Эйрин ругнулась и заговорила:
— Мы, эдак, скоро нарушим все постулаты и незыблемые правила! Элос ненавидит поверхность! И что? Уже была здесь. Эхаялин ненавидит яркий свет вообще и местное солнце — в особенности… И? Тоже побывает! Что дальше? Вызовешь Ихитоса и скажешь: «Привет, Ихихитос! Как жизнь?» А Акрио за сиськи подергаешь?
— Хмм… Знаешь что? Идеи, конечно, очень интересные, но лучше не богохульствуй в моем присутствии… А то я сейчас неадекватен и могу их сдуру воплотить.
— О, да! Будь с Акрио нежен…
Я на секунду закатил глаза и посмотрел на личей:
— Подготовьте недалеко площадку. Жертвы нам не будут нужны. Обойдемся лишь маной.
Мне показалось, или, прежде чем хисны унесли своих молчаливых всадников, Шеяшхи осуждающе посмотрел на Княгиню?
Эйрин снова выругалась и я съехидничал:
— У тебя что — мандраж?
— Дело не в этом… Я видела за последнее время богов больше, чем за всю свою предыдущую жизнь.
— Так радуйся — будет что вспомнить и рассказать.
— Эхаялин в гневе — это совсем не то воспоминание, которое мне хочется иметь и уж тем более не то, о котором я буду кому-то вещать…
От разговора нас отвлекло сообщение разведки: — «Со стороны Ралтона приближается торговый караван. При условии, что он будет двигаться с той же скоростью вы увидите его минут через двадцать. Так же по дороге идут два пеших путника. Они будут через час.» Какой же оживленный тракт!
— А когда здесь будут наши? — спрашиваю я Княгиню.
— Минут через десять…
В следующую секунду магистр почти вывернулся и попытался сделать подсечку Эйрин. Вот только она была к этому явно готова: даже не подпрыгнув, а поджав ноги, она зависла на мгновение в воздухе и, подождав, пока под ней очутятся чужие конечности, распрямилась, обрушив удар на чужой коленный сустав сверху, сломав магистру ноги. Громко вскрикнув от боли, маг тяжело задышал и зашарил у себя за поясом. Но княгиня не дала ему ничего сделать и, с видимым удовольствием, сломала ему руки. Глядя ему в глаза, она произнесла, улыбнувшись до ушей своей клыкастой улыбкой:
