- Вдова племянника Тимофея Яковлевича. Приютил дядюшка меня с дочерью, - я указала ему на кресло. – Может, чаю?
- Почему Тимофей Яковлевич не доложил, что вы прибыли в Москву и станете проживать на его территории? – Яичкин проигнорировал мою гостеприимность. – Разве он законов не знает?
- Позабыл, наверное, - пожала я плечами, заметив, что из-за шторки за нами наблюдает Акулина. – Немолодой ведь человек.
- Ладно, не об этом сейчас, - мужчина нахмурился еще больше, отчего его лицо стало похоже на помидор «бычье сердце». – Жалоба мне поступила, что здесь людей избивают.
- Каких людей? – я сделала большие глаза. – Кто избивает? Глупости, какие.
- Да вот этих, - квартальный выглянул на улицу и крикнул: - Егор! Терентий! Сюда подите-ка!
А-а-а-а… вот откуда ветер дует…
В дверях появились вчерашние бандиты. У одного была перевязана голова, а второй передвигался как робот Вертер из фильма «Гостья из будущего».
- Здесь вас избили? – спросил у них Яичкин, и они закивали. – Кто именно?
- Она! – воскликнул мужик с перевязанной головой, тыча в меня пальцем. – Чуть голову мне не размозжила! А Егора скрутило как - без слез не взглянешь! А ведь мы пришли просто поговорить с Тимофеем Яковлевичем! Личное обсудить!
Квартальный повернулся ко мне, и его брови поползли вверх. Я же хлопала невинными глазами, в которых стояли слезы… от еле сдерживаемого смеха.
- Я? Да побойтесь Бога, бессовестные! Разве можно так на женщину клеветать? Я ребенка с трудом на руки беру, упасть боюсь!
- Вы чего издеваться придумали?! – рявкнул на них Яичкин, грозя плеткой, которую вынул из сапога. – Дурака из меня делаете?! Да я вас в кутузку закрою, чтобы сказки не сочиняли!
- Ваше благородие, правду мы говорим! Вот вам крест! – перевязанный перекрестился и рухнул на колени. – Истинно она! Мал клоп, да вонюч!
Я зло прищурилась. Это он меня клопом назвал?! Мужики таращились на меня, а я поднесла пальцы к глазам, потом повернула на них, давая понять, что слежу за ними. После провела большим пальцем по шее, сделав зверское лицо.
- Вот! Вот, ваше благородие! Она грозит нам головы отрезать! – завопил «Вертер». – Это ее, гадину рыжую, в каталажку надобно!
- А ну-ка, вон пошли отсель! – квартальный замахнулся на них плетью. – И чтобы я ваши поганые рожи больше не видел! Придумали черт-те что, от ужина меня оторвали! Ироды проклятые!
Егор и Терентий не стали дожидаться, когда их отходят плетью, и помчались прочь. Яичкин же повернулся ко мне и сказал:
- Прошу прощения, Елена Федоровна. Не хорошо получилось… Наплели такого, а я и поверил!
- Ну, это вообще, ни в какие ворота! Обвинить меня, что я двоих здоровенных мужиков покалечила? – гневно произнесла я, а потом всхлипнула: - Обидно… Я одинокая, без мужа осталась, дите маленькое на руках…
- Будет, будет, сударыня… - квартальный смущенно покашлял, приглаживая усы. – Ежели кто вас обидеть еще вздумает, сразу ко мне обращайтесь. Угомоним!
- Благодарю вас! Вы очень добрый человек! – я вытерла сухие глаза. – Может, усы подровняем? Или форму сменим? Вы такой видный мужчина, а усы как у мужика! Вам пойдет форма «подкова»!
- А вы что ж, Елена Федоровна, понимаете в этом? – Яичкин удивился. – Первый раз вижу девицу, чтобы в усах разбиралась!
- Это у нас семейное, - улыбнулась я. – Сегодня много мужчин доверили свои бороды и головы моим рукам. Решайтесь!
- Ну, давайте попробуем, - мужчина хмыкнул. – Чудеса, да и только… Только смотри, ежели испортишь, я с твоего дядюшки три шкуры спущу!
И тут раздался надрывный голос Тимофея Яковлевича, который после долгого молчания решил запеть:
- Я надежды всей лишилс-я-я-я: Без надежды можно ль жи-и-ить? Если ж я страдать родился-я-я, Жизнь я властен прекрати-и-ить.
Жизнь! тебя я покидаю-ю-ю… К вам, родители, иду-у-у; Смерть с веселием встречаю-ю-ю — В ней я счастие найду-у-у!
Ну ты посмотри на него… По ходу дядюшка любил петь, но сейчас это было совсем не вовремя!
- Кто это? – Яичкин привстал с кресла, в котором уже удобно устроился.
- Сатрапы! Изверги! Душегубцы! – донеслось со второго этажа, и я похолодела. Зараза! Но крики дядюшки резко оборвались, и в парикмахерской воцарилась тишина.
Квартальный совсем напрягся. Он шагнул к шторкам, но они вдруг распахнулись, и пред наши очи предстал Селиван. Он схватился руками за косяки, после чего, пьяно покачнувшись, заплетающимся языком сказал:
- Простите, Флена Ёдоровна, я лишнего принял…
- Ах ты бесстыжий! Латрыга чёртов! - за ним появилась Акулина и ударила тряпкой по шее. – А ну спать! Еще и на глаза хозяйке вылез! Ай-я-яй!
Прикрываясь руками от хлестких ударов, мужчина побрел прочь. Из кухни донесся звон битой посуды и ругань Евдокии.
- Слуга напился. Если не прекратит закладывать, выгоню! – я заметила, что из глаз квартального пропало подозрение, и облегченно выдохнула.
- Правильно! Нечего пьянь всякую в доме держать! – поддержал меня Яичкин, после чего снова устроился в кресле.
Я убрала ему бакенбарды, а потом на свой страх и риск расправилась с дурацкой бородой. Придав усам нужную форму, я с удовлетворением отметила, что лицо квартального перестало походить на шар. Он даже помолодел на несколько лет!
Яичкин с минуту молча, смотрел на себя в зеркало, заставляя нас с Прошкой нервничать, а потом протянул:
- Да вы кудесница, Елена Федоровна! Хоть в третий раз женись! Теперь и молодуху можно взять, а?!
Ну, слава Богу! У меня от сердца отлегло. Не день, а сплошной стресс!
Мы проводили довольного мужчину, закрыли парикмахерскую и сразу бросились к Тимофею Яковлевичу.
Селиван с Акулиной ждали нас, сидя на лестнице.
- Что с дядюшкой? – спросила я, понимая, что для квартального был разыгран спектакль с пьяным Селиваном.
- Ничего страшного. Рот ему заткнули и все дела, - проворчала Акулина. – Я, как только усатого этого увидала, сразу за Селиваном помчалась! Знала ведь, что Тимофей Яковлевич учудит чего-нибудь!
Ну вот как мне было не гордиться такими помощниками?
Глава 23
Картина, открывшаяся моим глазам, выглядела эпично. Дядюшка был привязан к кровати, а во рту у него торчал кляп. Боже, мы как мафия… Я донна Корлеоне, а рядом со мной моя верная семья. Вернее клан. Тимофей Яковлевич смотрел на меня злобным взглядом и мычал, дергаясь всем телом. Ну как тут удержаться?
Заложив руки за спину, я обошла кровать и глухим голосом сказала:
- Ты пришёл и говоришь: Дон Корлеоне, мне нужна справедливость. Но ты просишь без уважения, ты не предлагаешь дружбу, ты даже не назвал меня крёстным отцом...*
Мне очень понравилось как я звучала. Дон Корлеоне точно бы оценил.
Тимофей Яковлевич замер. В его взгляде появилось недоумение, а потом страх. Но это было понятно, для него я несла черт-те что.
- Я сейчас достану кляп, не вздумай орать, - предупредила я. – Понятно?
Он закивал головой, и я вытащила тряпку из его рта.
- Чего тебе надобно от меня?! – визгливо поинтересовался он. – Свалилась на мою голову, голь перекатная! Развяжи меня! Немедля!
- К тебе тут за долгами приходили, - я села в кресло напротив кровати. – Морду видать набить хотели.
- И чего? – дядюшка моментально притих. – Что ты им сказала?
- Ничего, по щам получили и побежали в полицию жаловаться, - со вздохом ответила я. – Только ведь другие придут. От всех не отобьешься… Сколько должен?
- Двадцать рублей! – нехотя и со злостью ответил Тимофей Яковлевич, отворачиваясь от меня.
- Так отдай и спи спокойно, - я никогда не понимала тех, кто брал в долг, а потом тянул с отдачей. – Неужели самому приятно постоянно в страхе сидеть?
- Двадцать рублей! – воскликнул дядюшка, взглянув на меня как на дурочку. – Титулярный советник в месяц жалованье такое получает!
- Так брал зачем, если отдать не можешь?! – он начинал меня раздражать своими странными понятиями. – Сколько в парикмахерской в месяц имеешь?
