Анна сама это понимала. Куда? К кому ехать? Мариса как-то сказала, что у герцога в Норвине дом… Его она планировала обходить стороной. Можно снять номер в гостинице, но важен-то не номер!
Нужны связи.
— К кому я смогу обратиться за помощью? — спросила Анна. — У меня были подруги?
— Были, конечно… — воспрянула духом Мариса и тут же поникла. — Ну как подруги… Знакомые. Леди из высшего света. Но… Вы же понимаете, что после размолвки с герцогом…
Она не знала, как сказать. Видимо, таилось там что-то особое.
Больное?
И Анна потребовала выложить все начистоту:
— Пожалуйста, Мариса, не нужно меня жалеть. Если я забыла что-то, о чем должна знать…
Дождь хлестал в окна. Ветер рвал листья с деревьев, и они липли к стеклам золотыми печатями.
— Я уверена, что его светлость уже позаботился о том, чтобы очернить вас в глазах общественности. С вами не будут общаться так, как прежде.
Анна и не ожидала, что будет иначе.
— Это я понимаю, — сказала она. Но ведь было еще что-то. Крылась в ситуации некая неумолимая обреченность. Она не знала пока, как сформулировать мысль верно. Как спросить… Попробовала поискать «на ощупь», как в подземелье. — Но откуда у герцога такое влияние? Почему его слово — закон? В чем причина?
Быть может, дело в том, что она женщина? Или в том, что титул герцога стоит выше графского? Этого все равно мало. Высший свет, должно быть, не сахар — Анна не знала наверняка, судила лишь по сериалам и книгам — там интриги, сплетни… всякого полно, но должны быть и коалиции, и дружба одних против других, и взаимопомощь, основанная на взаимовыгоде.
Не так, чтобы все разом вдруг кинулись травить ее одну.
Благоверный, понятно, видеть супругу вряд ли хочет, но как насчет остальных? Понаблюдать за чужими дрязгами всегда любителей хватает. А тут такое шоу: новая пассия герцога Лирна против брошенной жены-калеки…
— Все из-за одного события, — объяснила Мариса хмуро. — Брат вашего отца участвовал в мятеже против нынешнего короля. Давно. Но простить вашему роду этой оплошности его величество до сих пор не может. Оттуда и немилость. И земли в глуши. И отвернувшиеся друзья. А его светлость, напротив, — королевский любимец. И брак с ним ваш... Герцог предложил, вы вроде не против были, вот родители сразу и благословили. Они надеялись, что, сменив фамилию и титул, вы сможете жить без родового клейма.
Анна усмехнулась:
— Теперь это клеймо еще больше.
Стало грустно, но понятно. Значит, грабительские условия в брачном контракте — не недосмотр семьи или ослепленной любовью Анны. Им пришлось. Не было выбора.
— Спасибо, Мариса. Ты моя память теперь, — поблагодарила Анна камеристку. Подкинула полено в печь. — Я решила. Надо ехать в столицу, искать колдунью-наставницу и выходить в свет.
— Ох, госпожа… — Мариса прижала к румяным щекам широкие ладони. — Они ведь будут судачить… Обсуждать вас. Осуждать! Они ранят вас в самое сердце…
Должно быть, это потому что прежняя Анна была такой.
Ранимой. Нежной, как цветок.
Она была молодой — это точно. Наивной, возможно. И она любила герцога. И наверняка боялась чужого мнения.
Быть обманутой женой — и нынешнюю Анну в прошлой жизни это подкосило.
Так подкосило, что она…
…теперь здесь, если выражаться мягко.
А Анна прежняя? Бедная девочка…
На глаза навернулись слезы, и новое пламя ярости поднялось в душе.
Нет уж! Не будет Анна новая сидеть в глуши. Она выйдет в свет. Его сиятельство ожидает увидеть заплаканную влюбленную овечку?
Его ждет сюрприз.
— Не переживай, — успокоила Анна Марису. — Никто меня уже не ранит. — Добавила серьезным тоном: — После визита Дрюмора мне следует быть на виду, а то мало ли, объявит герцог меня снова мертвой… Все и поверят. И не проверят. А там, глядишь, и правда разберутся со мной по-тихому…
Она решила немного поменять стратегию. С одной стороны, Драконий дол — крепость, как считает Орра. И это так. Но, с другой стороны, он же и западня. Герцог объявит ее мертвой, и для всех она умрет. Никто не поедет выяснять правду.
Дело останется за малым — воплотить слова в реальность. И пусть это будет не так просто, на помощь никто не придет.
Никто…
— Госпожа, ужас какой! — Лицо Марисы стало белым, как известняковая плита. — Страшно-то как!
— Во-о-от, — продолжила Анна. — Поэтому мне нужно в свете показаться. И быть счастливой и радостной, чтобы ни у кого даже мысли не возникло, что я с горя на себя руки наложить могу решиться.
В тот же вечер она, вспомнив давний совет Марисы, начала вести дневник воспоминаний.
О себе прежней.
О той жизни.
О том… своем… или уже не своем мире.
Сначала казалось, что будет очень скучно. Грустная история Анны Сергеевны Орловой — пройденный этап. Но постепенно она втянулась в процесс. Пришлось напрячь память — хорошее, однако, упражнение. Из-под пера, показавшегося поначалу жутко неудобным, на бумагу посыпались знаки.
Ее судьба.
Ее быль, обернувшая странной сказкой в один миг…
Никогда прежде Анна не мыслила себя писательницей, даже блогов, как некоторые сверстницы, не вела. За недолгое время пребывания в паре соцсетей написала пару-тройку дежурных постов с поздравлениями на праздники…
А тут как-то само пошло.
Она зачитала результат Марисе, та пришла в восторг.
Похвалила:
— Хорошо получается! Пишите еще, госпожа.
— Напишу, — пообещала Анна, а сама в окно посмотрела.
Снова дождь.
Осень, понятно… Но здесь, в Драконьем доле, дождь решает слишком многое. Орра сказала, в ливень дорога размывается так, что немудрено застрять. В особенности если с товаром.
А Анна именно с товаром и хотела. Раз уж ехать — так ехать. Сначала же надо на ярмарку на Репейный холм — они уже и так затянули.
Орчиха успокаивала — успеем, а Анна испереживалась вся. Марисе пришлось отпаивать госпожу мятным чаем.
Вдыхая успокаивающий аромат, Анна просчитывала свои дальнейшие действия. Загрузить раковины и бутыли с сидром в обе грузовые повозки. Доехать до ярмарки. По возможности продать все. Большую подводу отослать обратно в имение, на тарантасе же поехать к Маргарет.
Она решила все же к сестре. Та ведь приглашала… Еще обидится, если Анна остановится в гостинице. Лишние ссоры не нужны.
Анна собралась написать той о задуманном визите, но сестрица опередила. В ночи примчалась птица с коротким посланием. Там, как в телеграмме, было сказано, что Маргарет как только, так сразу приедет к Анне сама.
Так и случилось.
Младшая прискакала днем. Верхом. В сопровождении охранника и служанки.
Влетела в дом, благоухая духами, и, немедленно потребовав к себе растерявшуюся Анну, заключила ту в объятья.
— Ани, милая, здравствуй! — Томный, изысканный запах смешанного с розой цитруса быстро затопил коридор и кухню. — Как твои дела? Ты страдала? Ты голодала? Ты так похудела… — Она разомкнула объятья. Мелкими шажками отбежала в сторону и принялась любоваться Анной, как картиной. — А вообще, ты выглядишь свежей. И румяной. И здоровой… Эта глушь тебе однозначно к лицу, да-да!
На алых пухлых губах расцвела счастливая улыбка.
Маргарет походила на старшую сестру, но выглядела гораздо ярче. Будто все общие черты были выкручены в ней на максимум. Ее глаза сверкали, как звезды. Волосы вились крупными кольцами, в отличие от Анниных русых, неестественно черными, угольными. Пышная грудь ходила ходуном над тончайшей талией.
— У меня все хорошо. — Анна улыбнулась в ответ. — Как видишь. Есть кое-какие проблемы, но это все из-за… Ну ты сама понимаешь.
И она старательно изобразила на лице то самое выражение, которое означает «только не расспрашивай меня о случившемся».
Имелись в виду предательство и развод.
Анна не знала, как поаккуратнее подвести разговор к истории с потерей памяти, и очень боялась, что сестра разоблачит ее. Но Маргарет, к счастью, была настолько увлечена собой, что, кажется, и не заметила никаких перемен.
