— Тебе исполнилось четырнадцать лет. По нашему древнему закону, ты уже взрослый.
— Ба, — тихонько сказал Хар. — А ты не можешь побыть со мной еще немного? Мне будет так плохо одному.
— Нет, внучек, — ответила бабушка. — Больше я уже не смогу. Я старалась, но сил больше нет. Я так устала… Но не печалься, ты не будешь один. Мы всегда будем рядом с тобой.
Она полежала немного молча, набираясь сил, а потом тихо сказала:
— Поцелуй меня на прощанье и иди. Завтра меня уже не будет.
На низком тусклом небе висел узкий, едва видный серп луны и дул холодный, порывистый ветер, а стелющийся вокруг туман мерно колыхался, плавно перетекая с одной возвышенности на другую.
— Вот мы и встретились опять, парень, — пророкотал низкий голос. Теперь он шел отовсюду, но почему-то показался Хару тише, или это он сам стал старше, кто знает?
— Ты стал взрослым. Не передумал? Все еще хочешь отомстить?
— Хочу, — тихо ответил Хар. — И даже больше, чем раньше. Потому что теперь я лучше понимаю, что эти негодяи отняли у меня. И у других. В том экраноплане было двести восемнадцать пассажиров. И двенадцать членов экипажа.
Голос хмыкнул.
— Что же, надеюсь, ты помнишь наш первый разговор. Не забыл?
— Нет, — твердо ответил Хар.
— Значит, ты помнишь, что за все в этой жизни надо платить.
— Я готов, — ответил Хар.
Его ничего не могло остановить.
— Хорошо, — пророкотал голос. — Первое условие. Ты должен будешь стать Стражником. Сможешь?
— А что это такое? — спросил Хар.
— Ты найдешь себе такую работу, где будешь охранять жизнь и спокойствие других людей, — пророкотал голос. — И это не на время, а на всю оставшуюся жизнь.
Наверное, придется пойти работать в полицию, подумал Хар. Это довольно близко к тому, что он говорит. Не такая тяжелая плата. Вообще-то он думал, что во взрослой жизни будет заниматься нейросетями, у него были неплохие успехи в физике, математике и кибернетике. И Хар даже прошел пробный конкурс в столичный Институт управления. Но раз так надо… А потом, и в полиции можно выбрать научное отделение.
— А я смогу сначала закончить курс по нейросетям? — спросил он. — Я хотел послать документы в институт и если меня примут…
— Заканчивай, — ответил голос. — Но потом…
Ну что же, в полицию, так в полицию, подумал Хар.
— Я согласен, — сказал он.
— Второе условие. Ты будешь не просто Стражником, а одиноким Стражником. Тебе придется всю жизнь прожить одному.
— Совсем? — воскликнул Хар. — Но так жить нельзя!
— Не совсем, — пророкотал голос, и Хару в нем почудилась усмешка. — Но у тебя не будет ни семьи, ни детей. Подумай, это тяжелое условие.
Хар задумался. Один жить он не собирался, это условие действительно было тяжелым. Он не то, чтобы заколебался, но предстоящая жизнь вдруг показалась ему совсем унылой. Все время один. Ни семьи, ни детей. А может, отказаться, мелькнула трусливая мысль. И Хар сразу представил, как каждый год, в конце мая, он будет сидеть у окна. Сидеть и думать о том, что кучка негодяев, лишивших его самых дорогих в мире людей, сейчас наслаждается жизнью. Его передернуло.
— Я согласен, — хрипло сказал он.
— Сделано, — пророкотал голос. — Принимаю твое согласие.
— Но как… как я скажу об этом? Тем девушкам, которые…
— Не волнуйся, я им сам все расскажу, — и низкий голос захохотал так гулко, что раскатистое эхо прокатилось вниз по склону, затихая вдали.
И Хар замолчал.
— Мы договорились, — пророкотал на прощанье голос. — А последнее условие ты узнаешь от самой Госпожи.
Интересно, подумал Хар, кто она такая, эта таинственная Госпожа? Может, спросить? Или не надо? Но голос видно прочитал его мысли.
— Ты сам поймешь, кто она, когда увидишь ее, — пророкотал он и опять громко захохотал.
— А что мне теперь делать? — спросил Хар.
— Ничего. Просто дождись того дня, дня смерти.
И голос замолк. Навсегда.
2
Хар надел шлем и ввел данные со своей карточки. Туман медленно рассеялся и перед ним появилось невыразительное мужское лицо. Парень его возраста или чуть помоложе.
— Добрый день, — поздоровался Хар.
— Добрый день, инспектор, — вежливо ответила нейросеть. — Как мне вас называть?
— Просто инспектор, — ответил Хар. — Подойдет?
— Ваш выбор, — ответила нейросеть и замолчала.
Она действительно не из говорливых, машинально отметил Хар. В институте, где он учился, нейросеть была намного более общительной. Придется спрашивать самому.
— Сколько времени вы работаете здесь? — спросил он.
— Мне на шесть месяцев больше, чем самому Комплексу. Округленно — шесть лет и пять месяцев. После второго рождения чуть меньше шести лет. Первый раз меня оживили в Центре управления.
— Вас готовили именно к этой работе? — спросил Хар. Интересно, что она мне ответит, подумал он.
— Нас ни к чему не готовят, — ответила нейросеть. — В момент рождения мы никто, мозг пуст. Обучение происходит непосредственно на объекте и вы это прекрасно знаете, инспектор. Вы же совсем недавно окончили столичный институт Управления.
— Откуда данные?
— Из архива вашего института, разумеется. Мы постоянно обмениваемся открытыми базами.
— Скажите, кто стер данные из вашей памяти? — спросил Хар. Он решил не терять зря время, а пойти напролом.
— Откуда информация?
— От Матта Сикорски, научного руководителя Комплекса.
— Он, вероятно, ошибся, — ответила нейросеть. — Моя диагностика говорит, что архив в целости и сохранности.
— Понял. Сеанс закончен, — сказал Хар и снял шлем.
Интересно, подумал он, с кем я сейчас говорил? Если у Матта действительно появились данные, как увеличить мощность сети в пять-десять раз, то эти скорые гениальные ребята вероятно ими уже потихоньку воспользовались. А нейросеть, мощностью в десять раз большая, чем эта, это, как говорится, уже совсем другая сеть. Если это вообще сеть, а не какой-то иной организм. Вопрос в другом. Когда они ее врубают на полную мощность? Вероятней всего, когда вокруг нет никого из посторонних. Ночью?
— Ну, как? — спросил Матт. — Наша нейросеть вас удовлетворила?
— Вполне, — ответил Хар. — Скажите, доктор, вы говорили, что у вас работают по ночам. Часто?
— Да нет, не очень. Вообще-то ночью полагается спать. Постоянно выходят только дежурные, они проводят необходимую профилактику. Комплекс — это сложный организм.
— А все-таки?
Матт пожал плечами.
— Ну, иногда в голове неожиданно появляются любопытные идеи, а ждать не хочется. Тогда я выхожу из дома и лечу сюда. У меня же сплошной пропуск.
