— Не вы ли сломали руку этому мерзавцу, Амброзу Джакису? — осведомилась она. Она говорила по-атурански с густым, певучим модеганским акцентом. Из-за этого понимать ее было не так просто, но я бы солгал, если бы сказал, что это было непривлекательно. Модеганский акцент буквально дышит обольстительностью.
— Да, я, — ответил я. — Не то чтобы нарочно, но я сломал ему руку.
— Тогда разрешите вас угостить! — произнесла она тоном женщины, которая привыкла всегда поступать так, как ей угодно.
Я улыбнулся ей, сожалея, что всего десять минут как проснулся и совершенно ничего не соображаю.
— Вы не первая, кто желает меня угостить по этому поводу, — честно ответил я. — Если вы настаиваете, то я предпочел бы грейсдельский мед.
Она направилась к стойке. Я проводил ее взглядом. Если это и студентка, то из новеньких. Если бы она провела тут больше оборота, я бы непременно узнал об этом от Сима — тот примечал всех самых красивых девушек в университетском городке и ухаживал за ними с безыскусным энтузиазмом.
Модеганка вскоре возвратилась и села напротив, подвинув ко мне деревянную кружку. Анкер, должно быть, только что помыл эту кружку: пальчики, обтянутые вишневой перчаткой, были влажные в том месте, где они сжимали ручку.
Она подняла свой бокал, наполненный густо-красным вином.
— За Амброза Джакиса! — произнесла она неожиданно страстно. — Чтоб ему свалиться в колодец и сдохнуть как собаке!
Я взял кружку и отхлебнул, гадая, осталась ли в пределах ста километров от Университета хоть одна женщина, которую не обидел бы Амброз. Я тайком вытер руку о штаны.
Женщина залпом осушила бокал и с размаху поставила его на стол. Зрачки у нее были огромные. Несмотря на ранний час, она, похоже, была уже изрядно пьяна.
Внезапно я почувствовал запах мускатного ореха и коринки. Я понюхал свою кружку, потом посмотрел на стол — может, там что-то пролили? Но нет, все чисто…
Женщина напротив внезапно разревелась. Не расплакалась, нет: именно разревелась, как будто кран открыли.
Она посмотрела на свои руки в перчатках, потрясла головой. Содрала с руки влажную перчатку, взглянула на меня, выдавила несколько слов на модеганском.
— Извините, — промямлил я, — я не понимаю…
Но она уже поднималась из-за стола. Вытерла глаза и бросилась к выходу.
Анкер уставился на меня из-за стойки, как и остальные присутствующие.
— Я тут ни при чем! — сказал я, указывая ей вслед. — Она сама сбрендила!
Я бы бросился за ней и попытался разобраться, в чем дело, но она уже выскочила за дверь, а мне оставался всего час до собеседования. К тому же, если я возьмусь утешать всех женщин, которых когда-либо обидел Амброз, мне ни есть, ни спать некогда будет!
Зато эта странная беседа как будто прочистила мне мозги. Я уже не чувствовал себя ни сонным, ни тупым. Что ж, надо этим воспользоваться и как можно быстрее покончить с экзаменом. Раньше возьмешься — раньше закончишь, как говаривал мой отец.
* * *
По дороге в Пустоты я остановился и купил себе у разносчика поджаристый мясной пирожок. Нет, я знал, что мне понадобится каждый пенни, чтобы оплатить учебу, но ведь эти гроши меня все равно не спасут, а я хоть позавтракаю как следует… Пирожок был горячий и сытный, щедро начиненный курятиной с морковкой и шафраном. Я жевал его на ходу, наслаждаясь скромной свободой в кои-то веки съесть что-нибудь, чего хочется мне самому, а не довольствоваться тем, что найдется у Анкера.
Положив в рот последний кусочек теста, я почуял запах жареного миндаля в меду. Я купил себе большую порцию миндаля, насыпанную в хитро свернутый кулек из кукурузных листьев. Это обошлось мне в четыре драба, но я тыщу лет не ел миндаля в меду, а лишний сахар в крови на экзамене не помешает.
Через двор вилась очередь экзаменуемых. Не то чтобы особенно длинная, но все равно раздражающая. Я увидел лицо, знакомое мне по артной, и подошел к молодой девушке с зелеными глазами, которая стояла рядом с очередью.
— Эй ты, привет! — сказал я. — Ты ведь Амлия, верно?
Она нервно улыбнулась и кивнула.
— А я Квоут, — сказал я, слегка поклонившись.
— Да, я тебя знаю, — сказала она. — Я видела тебя в артефактной.
— В артной! — поправил я. — Надо говорить — «в артной».
Я протянул ей свой кулек.
— Миндалю хочешь?
Амлия покачала головой.
— А зря, вкусный миндаль! — я потряс кульком, орешки заманчиво загремели.
Она опасливо взяла один орешек.
— Это очередь на полдень? — спросил я.
Она покачала головой.
— Нет, это те, кто раньше. Мы пока даже в очередь вставать не можем. Надо подождать пару минут.
— Глупо все-таки, что нас заставляют тут толпиться, — сказал я. — Будто овец в загоне! Пустая трата времени, оскорбительная к тому же.
На лице Амлии отразилась тревога.
— В чем дело? — спросил я.
— Да нет, ничего, просто… ты не мог бы говорить потише? — попросила она, озираясь по сторонам.
— Я просто не боюсь сказать вслух то, что думают все! — возразил я. — Сама идея экзаменов изначально порочна до идиотизма. Что, магистр Килвин не знает, на что я способен? Знает, конечно. И Элкса Дал знает. Брандье все равно не отличит меня от дырки в полу. Так почему же его мнение имеет тот же вес, когда речь идет о моей плате за обучение?
Амлия пожала плечами, избегая встречаться со мной взглядом.
Я раскусил еще один орешек и тут же сплюнул его на мостовую.
— Тьфу ты!
Я протянул ей кулек.
— Тебе не кажется, что они отдают коринкой?
Она посмотрела на меня с легким отвращением, потом перевела взгляд на кого-то у меня за спиной.
Я обернулся и увидел, что в нашу сторону идет Амброз. Выглядел он, как всегда, великолепно: безупречно-белая рубашка, бархат, парча. На нем была шляпа с высоким белым султаном, и эта шляпа почему-то особенно меня взбесила. Против обыкновения, он был один, без своей обычной свиты прихвостней и лизоблюдов.
— Чудесно! — воскликнул я, как только он подошел достаточно близко, чтобы меня услышать. — Амброз, твое присутствие — это та самая дерьмовая вишенка на дерьмовом тортике, который представляет собой весь процесс экзаменов!
Амброз, на удивление, только улыбнулся.
— А, Квоут! Я тоже рад тебя видеть.
— Виделся сегодня с одной из твоих бывших пассий, — продолжал я. — Бедняжка в шоке — видимо, глубоко травмирована тем, что видела тебя голым.
Тут физиономия у него несколько вытянулась. А я склонился к Амлии и театральным шепотом произнес:
— Мне из верных источников известно, что у Амброза крошечный пенис, но мало этого: возбудиться он способен лишь в присутствии дохлого пса, портрета герцога Гибеи и галерного барабанщика, голого по пояс.
