Тот, что угрожающе выставив кинжалы, замер напротив, был полностью запахнут в плащ, а у оставшихся они были наброшены поверх стеганых жилетов. Один из спорящих был тонок как щепка, другой толст как борец сумо из Японии, сгинувшей в огне последней войны.
О чем они спорили, Сэт сообразил через десяток секунд: по закону их стаи, убийца выбирал себе лучший трофей, а увидев боевой нож Сэта, бандит в капюшоне захотел присвоить его себе. Именно поэтому он и вышел вперед, велев соратникам не вмешиваться в их поединок. К тому же, он принял Сэта за ходячий труп, что было недалеко от истины, но все же медлил, из-за никуда не вписывающихся странностей и еще из-за ворчливых товарищей.
— Слышишь, ты, — вновь обратился он к Сэту, — где ты взял нож, сделанный из небесного железа?
— Успокойся, Сэт, — вновь взял слово некто засевший в голове. — Если не можешь по-другому, представь что это игра. Надеюсь, что хотя бы в игре ты мастер…
— Ты прав, черт возьми, это игра…
Поняв, что тянуть время дальше не имело смысла, противник, стремясь запугать, перехватил кинжалы верхним хватом и стал приближаться стелящимся шагом. И эти его движения лучше всяких слов, сказали, что перед Сэтом был не разбойник, а настоящий убийца. Один из тех, с кем он с большим трудом расправлялся в виртуальности…
"Но это не игра! У меня нет шансов!"
Тем не менее, одним движением Сэт отступил на шаг и поменял хват, направив лезвие ножа к земле и вставая в позицию "кобры". Вышло это легко и непринужденно — Сэт удивился не меньше своего противника. По всей видимости, его противник бессознательно надеялся, что кусок отбивной, на который был похож Сэт, упадет от первого дуновения, или вообще сдастся без боя. Теперь же, и без того не слишком сильный атакующий пыл практически испарился.
Но бандит все же подавил зарождающийся страх и, сделав глубокий шаг навстречу, атаковал, одновременно выбрасывая два кинжала. Один из них направился наперехват ножа, другой — в живот.
Каким-то образом прикинув длину руки и ножа противника, Саймон не стал обращать внимания на лезвие, мелькнувшее у лица. Изогнул руку под прямым углом, отбил нижний выпад, ушел в сторону и ударил, метясь в лицо.
Поскольку он держал нож в жесткой кисти, отбить его удар одной рукой было практически невозможно, и противник сделал единственное, что ему оставалось. Не став рисковать, выбросил наперехват оба кинжала, и как не был стремителен укол ножа, он попался в блокирующий замок.
Лезвия заискрились, враг пытался провести ножницы и вырвать оружие из руки Сэта, однако он заучено надавив на слабое место, вытащил нож из ловушки и, изменив фиксацию кисти на "мягкую", нанес по его рукам два режущих удара.
Кровь заструилась по пальцам, капюшон отлетел в сторону и Сэт увидел, как в глазах бандита отразилась жгучая боль. Морщась, враг на мгновенье прикрыл веки, а когда вновь их поднял, увидел, как в сердце впивается холодная сталь.
Сэт не знал, что было на уме бедолаги в момент смерти, да и не хотел знать. С большим трудом оторвав взгляд от его стекленеющих глаз, он выдернул из груди нож, прежде чем тело стало заваливаться на землю. Но жалеть своего несостоявшегося убийцу он не собирался и собственно не мог: рядом находились еще двое желающих ему смерти.
Не давая ошарашенным бандитам опомниться, он метнул нож, метясь в горло ближайшего, и не дожидаясь результата броска, быстро нагнулся, подбирая валяющиеся у ног кинжалы — покойнику они не понадобятся.
Распрямившись с кинжалами в руках, он увидел, как захлебывающийся кровью худосочный человек оседает на землю, обеими руками сжимая торчащий в горле нож, а "борец сумо" продолжает удивленно хлопать глазами.
— Ты убил Щепку! — вдруг заорал он и побежал на Сэта, занося над плечом кривой меч.
Одновременно двумя кинжалами Сэт не дрался даже в игре. Однако перехват в виде замка, который продемонстрировал покойник, еще не изгладился из памяти, поэтому вместо обычного в таких случаях ухода в сторону он подставил под лезвие меча скрещенные клинки.
И зря!
Кинжалы с силой рванулись вниз, и лишь чудовищное усилие воли заставило их сохранить видимость блокирующего положения. Но давление не исчезло, оскаливая гнилые зубы, бандит ухватил рукоять меча двумя руками: он прикладывал всю силу, чтобы пробить оборону кинжалов и разрезать Сэта надвое.
Душераздирающий скрип трех полос железа пронзил барабанные перепонки, но самое неприятное для Сэта заключалось в том, что не было никакой возможности уйти с намечающейся линии удара или самому достать противника ногой. Ослабевание хоть одной мышцы, в натянутом пружиной теле, означал полный и безоговорочный конец.
Мышцы рук, а за ними и всего тела задрожали, в голове пронеслись предательские образы о прекращении всяческого сопротивления…
Но все же он выстоял. Соревнование на выносливость было выиграно: толстый бандит выбился из сил раньше Сэта — нечеловеческое давление ослабло и он отступил на шаг. Почти сразу, верно вспомнив, как хорошо его противник метает ножи, грабитель накинулся вновь, крест-накрест стегая перед Сэтом воздух.
Об атаке Сэт даже не помышлял — он отпрыгивал и изворачивался, стараясь как можно дальше держаться от размашистых ударов. Бросать один из кинжалов тоже не было возможности — он вообще не был уверен, что данное оружие хоть как-то подходило для метания. И совсем не хотелось терять половину своих оборонительных средств для проверки этого вопроса.
Ополоумевший от ярости и страха за жизнь, человек бросался на него с сумасшедшим ревом вновь и вновь. То, что удары меча проносились все дальше от цели, казалось, его нисколько не заботило. Он покраснел от усилий, крупные капли пота обильно стекали с круглого лица, а нечленораздельные возгласы, вырывающиеся из его горла при каждом ударе наотмашь, более походили на рык попавшего в капкан, медленно умирающего животного.
Еще через несколько минут этого безумного танца всё было кончено. Дождавшись, когда потерявший рассудок бандит окончательно выбьется из сил, Сэт одним точным ударом загнал грубой ковки кинжал ему в сердце. Чего-чего, а бить в уязвимые места он учился каждый вечер на протяжении нескольких лет…
Он еще не успел обрадоваться нежданной победе, как почувствовал, будто кто-то выдернул у него хребет: казалось бы из ниоткуда навалилась смертельная усталость, опустошительная слабость, повсеместная боль, опостылевший голод, и безумная жажда… Он рухнул еще раньше, чем пробитое ножом сердце гиганта перестало конвульсивно сжиматься, и его тело опустилось на землю. Адреналин испарился, и теперь он был прижат к земле словно прессом. Все резервы исчерпаны, ему не пошевелиться — это конец.
