— Генеральная академия Веспаны славится своей косностью, — отмахнулся я. — Там же в штыки всё новое воспринимают. У вас там пулемётному делу учат разве?
— Смешно, — без улыбки ответил Кукарача. — Не думай, что сможешь своими шуточками меня в сторону увести. У тебя есть военный опыт, и заработал ты его не здесь и не у нас. Где же?
— Восточные провинции, — ответил я первое, что в голову пришло. Конечно, рагнийцу не должны быть особо интересны события в Аурелии, даже война, что охватила весь континент. Но раз он ничего о ней не знает, то и я просвящать его не собираюсь. — Там частенько бывает жарко — очень уж соседи у Коалиции с той стороны беспокойные. А гнать толпы на убой там тоже умеют.
Кукарача какое-то время смотрел на меня в упор, как будто хотел взглядом выжать ещё что-то. Но я сосредоточился на доедании хлеба, размокшего в жирных остатках концентрата. Полковник явно не до конца поверил мне, однако и на лжи поймать не мог, а потому вынужден оставить в покое. Пока я снова не дам ему почву для новых подозрений. Я отлично понимаю, что мои действия при атаке конных разбойников и особенно на Большом мосту дают весьма веские поводы. Но оба раза у меня просто выбора другого не оставалось — сбежать и дать врагу захватить переправу через Великую реку я просто не мог. Да и героически гибнуть, отражая атаку, у меня не было ни малейшего желания.
Вечером того же дня, отстояв вахту за штурвалом, я уселся за раскладной стол, кое-как устроив ноющую от напряжения ногу. Рана уже не болела, но я всё же не был уверен, что нога не подведёт меня, если придётся драться. Расстелил на столе карту, захваченную в деревне, прикинув по ней наше местоположение. Мы вплотную приблизились к отмеченной красным кругом зоне, где орудовал Конрад. Кукарача сел напротив меня — кажется, ему было неловко после нападок за завтраком.
— Местность тут напоминает сельву, — махнул рукой, охватив оба берега Великой реки, полковник. — Здесь сложно найти место для дирижабля. Твёрдой земли считай и нет вовсе — всё подтоплено.
— На фактории мы оставим пакетбот, — сказал я, — и вглубь лесов двинемся пешком. Вот сюда, — указал я примерно в центр круга. — Будем искать твёрдую землю.
— Думаешь, мы найдём эту лодку на том же месте?
— А кому её здесь красть? — пожал плечами я. — Фактория заброшенная, по крайней мере, если верить карте. Замаскируем пакетбот, как сможем. Что ещё нам остаётся?
— Припасов на долгие поиски не хватит. Мы не рассчитывали, что придётся топать на своих двоих, да ещё и натуральной сельве.
— На пакетботе останется прилично брикетов пищевого концентрата и тушёнки. В крайнем случае, вернёмся на факторию и пополним запасы.
— Если лодка ещё будет стоять там.
На эту реплику я ничего отвечать не стал.
От фактории, до которой мы добрались спустя пару дней, остались только остовы нескольких домов. В самом большом можно было опознать лесопилку, похоже, в прежние времена тут не только заготавливали древесные стволы, готовя к отправке вниз по течению, но и распускали их на доски. Чем были ещё два здания, оставалось только гадать.
— Святой, остаёшься на пулемёте, — велел Кукарача. Полковник был ревнив по части командования своими людьми, и ему вовсе не нравилось, когда кто-то кроме него отдаёт им приказы. — Пеппито, при нём вторым номером. Эрнандес, на тебе машина, быть готовым отплыть по первому приказу. Чунчо, с нами.
Не дожидаясь рагнийцев, я первым спрыгнул в воду с тросом в руках. Закрепить его в топкой прибрежной почве было сложной задачей. Но оказалось, владельцы фактории позаботились об этом. Деревянная пристань давно сгнила в здешнем влажном климате, а вот крепкие каменные кнехты остались целы. Толстые тумбы глубоко врыты в землю и должны выдержать пакетбот. Я как раз заканчивал привязывать к ним трос, когда ко мне подошли Кукарача с Чунчо.
— Не нравится мне тут, — произнёс Муньос, поводя стволом своего «лефера» туда-сюда. — Как будто следят за нами. Мурашки по коже.
Таким предчувствиям я привык доверять — и своим, и чужим. Не раз и не два благодаря им я и мои люди оставались в живых.
— Треугольник, — не думая о подозрениях и ревности Кукарачи, скомандовал я. — Я на острие, вы — за мной. Прикрывайте.
Я взял наизготовку пистолет и боевой нож. Рагнийцы, ни слова не говоря, последовали за мной, держа наготове «леферы». Мы вышли на берег, теперь под ногами почти не хлюпало. У меня тоже по спине бегали мурашки — за нами следит не одна пара глаз. Но их обладатели умеют отлично прятаться и пока ничем не обнаружили себя. Остаётся и дальше играть роль приманки, медленно шагая к ближайшему зданию.
Мы вошли в него. Наверное, прежде это была какая-то контора. В дальнем углу догнивали остатки большого стола, а в другом — стоял несгораемый шкаф. Он был прикручен к полу, и увезти его не получилось. Встречающие нас бойцы были не такими уж призраками. Пару раз я краем глаза ловил стремительное движение, но не подал виду.
— Мы же идём прямо в западню, — не выдержал Чунчо, когда я подошёл к дверному проёму, ведущему на задний двор. — Там нас можно голыми руками брать.
Я отмахнулся от него раздражённым движением и первым переступил порог. Конечно, он был полностью прав: на захламлённом всяким гниющим тут уже не первый год мусором заднем дворе мы становились идеальной мишенью. Но как ещё спровоцировать устроивших засаду напасть на нас?
Стоило нам всем троим пройти несколько шагов, выйдя из развалин здания, как они, наконец, появились. Оливковая форма, закрашенные камуфляжем лица, пятнистые плащи на плечах, и береты с зачернёнными кокардами Безымянного легиона. Все вооружены дробовиками «Сегрен» или астрийскими «ригелями». Все были полуорками, орками и чернокожими людьми, кроме командира. Тот носил на рукаве нашивку су лейтенанта, и даже под камуфляжными полосами была видна его светлая кожа.
— Стоять, — приказал он нам. В голосе су лейтенанта звучал розалийский акцент. — Оружие на землю.
— Ещё чего, — усмехнулся я, направляя пистолет ему прямо в лицо.
Их было шестеро: все стояли, используя заросшие мхом и травой остатки какой-то техники и просто кучи кирпича от обвалившейся задней стены здания, как укрытия. Дистанцию выдержали идеально: и из «ригелей» не промажешь, и мы не успеем добраться до них, чтобы схватиться в рукопашную, нас прежде нашпигуют свинцом. Однако я держался нагло, словно этого не понимал.
— Оружие на землю, — повторил су лейтенант, — повторять не буду.
— Да ты уже повторил, — раздался голос, на сей раз с явным акцентом уроженца юга Экуменики.
Молодой человек, можно сказать, юноша, шагал со стороны развалин амбара. Он был одет чёрную форму десантных частей Коалиции, причём не колониальный, а континентальный мундир. Шагал открыто, не таясь, заложив пальцы за офицерский ремень. Даже погоны на плечах носил, чего обычно не позволяли даже такие отчаянные сорвиголовы, как десантники. Тот же Келгор ограничивался нарукавными знаками. Для своего чина, а был юноша капитаном, он был очень молод.
— Не ожидали? — растянул тонкие губы в издевательской улыбке юнец. — А мы тут как тут. Вы охотились на нас, а мы вас поймали.
Четверо солдат в такой же чёрной форме, как у юноши, поднялись с земли, нацелив стволы карабинов в затылки легионерам.
— Ба, — протянул юноша, — бах! — крикнул он, выхватывая короткоствольный пистолет из кармана и всаживая пулю прямо между глаз су лейтенанту.
Этот выстрел — и выкрик — стали командой для десантников. Четыре карабина слитно рявкнули, разнося головы легионеров. Последний оставшийся в живых, здоровенный полуорк к двуствольным «сегреном», крутанулся, чтобы хоть одного врага с собой прихватить, но схлопотал пулю в затылок от юноши. Полуорк покачнулся, будто не мог поверить с свою смерть, и повалился ничком на кучу кирпичей.
— Спасибо, — обратился к нам юноша, — что идеально сыграли роль приманки. Но, увы, мы не можем оставить вас в живых. И ваш пакетбот мы реквизируем, само собой.
