Джейсон сильнее сжал мне руку.
— Меня попросила мама.
Голос его был так же тщательно бесстрастен.
— Можно не держать эту девушку так крепко, — сказал человек в кровати голосом таким низким, что ушам почти больно было. — И не притворяться тоже можно.
Голос был куда менее враждебен, чем взгляд. Может быть, взглядом он не умел управлять.
Джейсон отпустил мою руку, обнял меня за талию — рука на бедре ниже пистолета. Я водила рукой по его боку под пиджаком, стараясь успокоить, насколько можно.
— Я буду держать Аниту так, как мне захочется.
— Роберта правду сказала: тискай девушку на публике как хочешь, важно, что ты с ней будешь делать наедине.
— И что же я буду с ней делать наедине, чего не делаю при людях… папа? — спросил Джейсон тихим голосом.
— Тебе мать велела привезти девушку, чтобы я умер счастливый, думая, что мой сын не… — он замолчал, будто колеблясь при выборе слова.
— Не кто? — спросил Джейсон, все так же не повышая голоса, но с оттенком злости.
— Не гомик, — ответил Фрэнк.
— Гомик, — повторила я, стараясь не заржать. Бывают моменты, когда от напряжения вдруг пробивает на хохот. Фрэнк посмотрел на меня так, будто я только что здесь появилась. — Извините.
— По-вашему, очень смешно, что моя жена попросила его привезти вас и соврать мне? Соврать мне на смертном одре. Это смешно?
Я ткнулась головой в Джейсона:
— Что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Была сама собой.
Я чуть отодвинулась, чтобы на него посмотреть:
— Уверен?
Он улыбнулся:
— На сто процентов.
Я пожала плечами, все еще обнимая его рукой. Снова посмотрела на человека в кровати попыталась придумать, как бы начать повежливее.
— Смешно то, что вы считаете Джейсона геем.
— То, что ты на нем виснешь, не опровергает, что он гомосек.
— Гомик, гомосек… почему не сказать просто: гомосексуалист?
— Это слово тебе больше нравится? Ладно: он гомосексуалист.
Мать подошла ближе, но не к самой кровати — она остановилась между мужем и сыном. Мне подумалось, что большую часть Джейсоновой жизни она провела в этой позиции.
— Мне кажется, что я в силу своего положения лучше вас знаю сексуальные предпочтения Джейсона, мистер Шуйлер.
Да, так получилось вежливо.
— Папа, — отозвалась стоящая в дверях Джулия, — Джейсон привез Аниту познакомиться с тобой. Что-то это же значит?
— Значит, что она готова ради него соврать.
Джейсон отодвинулся в сторону, продолжая только держать меня за руку, и потянул к двери.
— Пойдем, Анита.
— Нет!
Айрис схватила его за другую руку.
— Папа, — сказала Джулия, — он же издалека прилетел. Они оба бросили работу, все бросили и прилетели сюда. Веди себя прилично.
— Я умираю, Джулия, и у меня нет времени на приличия. Я хотел, чтобы мой сын был мужчиной, а он не мужчина и не будет.
У Джейсона плечи согнулись, как от удара. И это была последняя соломинка. Столько дерьма верблюд уже не вынесет, даже от умирающего. Не выпуская руки Джейсона, я обернулась к кровати:
— Джейсон куда больше мужчина, чем вы, мистер Шуйлер.
Пещеры глаз повернулись ко мне:
— Это в каком же смысле?
— В смысле, что мужчина вежлив. Настоящий мужчина добр. Настоящий мужчина любит своих родных и обращается с ними как с людьми.
— Я умираю, и заработал себе право быть сукиным сыном.
— Могу спорить, что бездушной сволочью вы были всегда.
Выражения, мелькнувшего у него на лице, я не поняла.
— Я не сволочь.
— И еще какая, могу вас уверить. Вы умираете — и что же? Все мы умираем, мистер Шуйлер. Вы просто знаете дату выезда из занимаемого номера и размер счета, который придется оплатить.
— Убери отсюда свою шлендру, — обратился он к Джейсону. — От креста на шее она не перестала быть той, кто есть.
Джейсон сжал руку, чуть потянув меня назад — наверное, я подалась к кровати, сама того не заметив. Мне говорили, что я не имею права носить крест, потому что поднимаю мертвых, но никогда — потому что я шлюха. Новое оскорбление, и оно мне не очень понравилось.
— Не надо было такого говорить, — сказал Джейсон.
— Я правильно поняла слово «шлендра»? — спросила я.
— Да, он тебя назвал проституткой, — ответил Джейсон.
Я не совсем поняла его интонацию. Это была не злость — скорее шок. Будто даже для его отца это слишком.
Джулия и Айрис застыли, разинув рты, будто тоже от потрясения потеряли дар речи.
— Франклин! — наконец сказала миссис Шуйлер неуверенно, с придыханием.
— Стриптизерка — почти то же самое, что шлюха, — без малейших признаков раскаяния заявил лежащий.
— Так что теперь я гомик и шлюха, — подытожил Джейсон. Не зло, скорее устало.
— Пришелся ботинок по ноге, так носи на здоровье, — ответил его отец.
— Франклин, не делай этого!
— Ты ему велела мне соврать, Айрис. Велела привезти эту стриптизерскую подружку, чтобы я умер спокойно. Он с ног до головы пидор и вампирская наживка.
Джейсон отвернулся. Поток сверхъестественной энергии просто прекратился, будто перекрыли кран — он отгородился щитами от всего. От энергии оборотня, от эмоций, от всего вообще. Отключился.
Я придержала его руку, не давая выйти из палаты:
— Если ты сейчас уйдешь, это будет все.
— Я знаю.
— Но если все равно конец, можем хотя бы хлопнуть дверью, а не уползать на брюхе?
Он обернулся ко мне, посмотрел внимательно в лицо. Потом кивнул:
— А давай.
Я улыбнулась, и знала, что это та самая улыбка, очень неприятная. Та, что меня саму пугает в зеркале, но я уже к ней привыкла. Вот сейчас я ее чувствовала. И повернулась показать ее человеку, лежащему на кровати.
— Среди моих лучших друзей есть стриптизеры, мистер Шуйлер, и даже среди любимых мною. Так что оскорбить меня у вас не получилось. Я — федеральный маршал Анита Блейк.
Отпустив руку Джейсона, я достала левой рукой значок и придвинулась к кровати, чтобы он рассмотрел.
— Не верю.
Убрав значок, я закатила левый рукав жакета — показать самые уродливые шрамы, полученные на работе.
— Рубцовая ткань на сгибе — это там, где вгрызался вампир. Врачи боялись, что рука перестанет действовать. Крестообразный шрам оставил слуга-человек, решив, что забавно будет оставить охотнику за вампирами вампирский шрам. А следы когтей — от ведьмы-оборотня.
— Так вы из тех федеральных маршалов, что охотятся на вампиров?
— Да.
— А знаете, что он дает мастеру-вампиру Сент-Луиса?
— Я знаю, что он этого не делает. Очень многие считают, что Жан-Клод спит со всяким, с кем появляется на публике. Быть красавцем — это имеет свою обратную сторону.
