Но тень его не слышала.
Могильщик поправил сумку и зашагал навстречу запаху дороги.
Несчастная одинокая женщина рыдала, закусив кулак, чтобы уходящий не услышал её. Иначе он, не дай бог, решил бы вернуться.
И больше никогда не был бы счастлив. Как и она.
Несчастная женщина не знала тогда, насколько сильно она ошибается.
Повзрослевший и многое потерявший за эти годы могильщик пошатываясь брёл проспаться в хлев.
«Я пьяный в хлам, - мрачно подумал он, завалившись на бок прямо на грядку. – Мертвецки пьян…
В ту ночь я тоже был как пьяный. Мне шагалось легко, я радовался дороге, радовался ночи… Чёрт возьми, я был счастлив. А Свиша наверняка плакала…».
Велион с трудом поднялся, пошатываясь, направился к углу дома, где стояла вкопанная в землю бочка, приспособленная для сбора дождей воды. Свиша всегда стирала водой только из этой бочки. Что ж, сейчас он постирает там свою пьяную рожу.
Тотенграбер склонился над бочкой, зачерпнул тёплой воды. Ночь была довольно прохладной, но вода всё ещё была тёплой. Её согрели солнечные лучи, её грела земля…
«А кто согреет меня? Быть может, сын?»
- А ты уверен, что это твой сын? – спросил кто-то рядом.
Велион резко обернулся, чуть не потеряв равновесие, прищурившись, начал всматриваться в темноту. Никого не было.
«Причудилось».
- Нет, не причудилось. Смотри внимательней, могильщик.
Велион прищурился, пытаясь сосредоточиться, вгляделся во тьму. И увидел.
Он замычал сквозь сжатые зубы, отшатнулся. Перед ним стояла смерть. Невысокий скелет, на котором болтались полусгнившие тряпки.
- Смотри внимательней, могильщик, - с насмешкой в голосе сказала смерть.
Могильщик всмотрелся внимательней. И вздрогнул. Вместо скелета перед ним стояла Свиша. Чуть похудевшая, сильно постаревшая. Свиша…
- Узнал? – презрительно спросила бывшая хозяйка этого дома. – Узнал, могильщик, узнал. Ну что, я сильно изменилась?
Велион утвердительно качнул головой.
- Ты тоже, - на губах Свиши появилась усмешка. – Ты тоже… Озлобился, постарел… перестал чувствовать. Не удивляйся, могильщик. Ты стал ходячей деревяшкой. Тощая рожа, бледные губы… краше в гроб кладут, - она горько рассмеялась.
-Ты не Свиша, - прохрипел Велион.
- И да, и нет. Часть Свиши живёт теперь во мне… - голос смерти изменился. – И эта часть просит тебя: не приближайся к моему сыну. Оставь его. Он… он не заслуживает такой судьбы.
- Какой?
- Которой ты ему хотел. Ему не нужны перчатки могильщика, ему не нужна твоя судьба.
- Но я…
- Не хотел? – прервала его смерть. – Может быть… но ты готов забрать его с собой. Прошу, не надо.
- Обещаю. Так значит… - могильщик запнулся. – Так значит, это мой сын…
- Я тебе этого не говорила.
- Но…
-Я назвала его своим сыном. Ты не имеешь к нему никакого отношения. Уходи.
- Но…
- Ты хочешь знать, твой ли это сын? – спросила смерть изменившимся голосом. Теперь перед Велионом стояла Элаги. – А какая тебе разница?
- Верно, - пробормотал могильщик, опустив голову, чтобы смерть не увидела выражения его лица, говорящее об обратном. – Никакой.
- Вот и хорошо. Иди, иди вперёд, продолжай свой путь в поисках смерти, в поисках меня. Иди. И никогда не возвращайся. Прощай, могильщик.
- Прощайте…
Велион поднял голову, чтобы посмотреть в последний раз на Свишу, но перед ним уже никого не стояло.
Он тяжело вздохнул и направился в сторону хлева.
Тотенграбер быстро шагал по дороге. Несмотря на вчерашнюю попойку, телу было легко, иногда могильщику даже казалось, что он летит, а не идёт.
С Аргамером и Велионом он распрощался рано утром.
- Никаких денег, - улыбнулся Аргамер, когда могильщик попробовал сунуть ему в руку две серебряных монеты. – Мой дом не трактир.
- Спасибо, - пробормотал тотенграбер, стыдливо пряча монеты в карман.
- Дядя Валлай уже уходит? – звонко спросил Велион-младший, мельтешащий в ногах у отца.
- Уходит, - сказал Велион, копаясь в рюкзаке. – Только сделает тебе маленький подарок…
Он вытащил из рюкзака небольшую статуэтку, изображающую рыцаря на боевом коне. Статуэтка была серебряной и стоила не мало, но мальчишке об это знать не обязательно. Так же как и то, откуда она у «дяди Валлая». Он нашёл её очень давно больше, чем десять лет назад в одном из могильников, ещё на пути своего становления могильщиком. Наткнулся в комнате, в которой лежали три скелета – два принадлежали взрослым людям, третий ребёнку, именно в его ладони лежала эта статуэтка. Велион не смог продать её тогда, слишком уж сильно на него повлиял этот маленький скелетик, сжимающий в ладошке фигурку. Он представлял, как мальчишка с родителями прячутся в углу, как он тискает рыцарька в руке, будто может найти в нём спасение. Или просто сжимает в руке свою любимую игрушку и гибнет, прикрытый телами родителей... После, отрастив более грубую шкуру, Велион продавал вещи и с более трагической судьбой, но этот рыцарёк, почти уже забытый, завалялся в сумке.
Вот и пригодился…
- Спасибо! – обрадовано поблагодарил мальчишка. – Папа, можно?
- Можно, - улыбнулся Аргамер.
Велион, радостно смеясь, убежал.
- Весь в мать, - тихо проговорил Аргамер. – Только волосы мои, - сказал он с гордостью, приглаживая чёлку.
У его волос был иссиня-чёрный цвет. Цвет вороного крыла, ничуть не светлее, чем у тотенграбера.
- Прощай, - сказал могильщик, закидывая рюкзак на спину.
- Будешь в этих краях, заходи, - произнёс Аргамер, протягивая руку.
Велион крепко сжал его ладонь.
- Обязательно, - солгал он.
Ноги будто бы поедали дорогу, как длинную макаронину. Шагалось легко, но, казалось бы, чего-то не хватало, как будто он что-то забыл. Забыл какую-то очень важную вещь, из-за чего в нём поселилась пустота, как в пустом кармане, который всегда раньше оттягивала тяжесть. По привычке суёшь туда руку в поисках вещицы, хранящейся там всегда, а встречаешь пустоту. Он думал о том, что даже не узнал, от чего умерла Свиша, что не разузнал толком, как рос Велион… Не узнал ничего из того, что ему хотелось бы, только разбередил воспоминания. Но на душе стало лучше.
Увидев подходящий камень, Велион свернул с дороги и расположился на нём. Нет, он не устал. Просто ему кое-что ещё надо сделать.
Он долго копался в рюкзаке. Наконец то, что он искал, нашлось. Велион извлёк на свет перо и чернила, выудил из кармана плаща смятое письмо, перевернул на чистую сторону, разгладил. Долго думал, как начать, и, не придумав ничего лучше, написал кривым подчерком:
«Дорогая моя Свиша…».
Глава 4. Сердце Озера. Призрак надежды
