Малыш, протягивая одну руку и садясь в кресло лицом ко мне.
В его руке тут же материализовалась новая колода. Он осмотрел ее, как бокал доброго вина: поднес к свету, чтобы проверить, что упаковка цела, и даже понюхал печать, дабы убедиться, что заводской клей тот же.
Удовлетворившись осмотром, он предложил колоду мне. Я улыбнулся и развел руками, показывая, что удовлетворен. Я хочу сказать, черт возьми! Уж если он не нашел никаких подвохов, я был уверен, что тем более не смог бы их обнаружить.
Однако этот жест, похоже, впечатлил его, и, прежде чем вскрыть колоду, он слегка поклонился мне.
Как только колода была распечатана, его пухлые пальцы, казалось, начали жить собственной жизнью. Быстрыми движениями они вытащили джокеров и отбросили их в сторону, а затем начали снимать карты с колоды по две: одну сверху и одну снизу.
Наблюдая за процессом, я начал понимать, почему его рукопожатие было таким мягким. Его казавшиеся неуклюжими пальцы, соприкоснувшись с картами, словно по волшебству преисполнились изящества и чувствительности. О нет, это не руки трудяги или кулачного бойца. Они существовали ради одной цели: управлять карточной колодой.
К этому моменту колода уже была грубо перемешана. Малыш сгреб ее в стопку, разровнял и несколько раз быстро перетасовал. Его движения были настолько точны, что, когда он закончил, колоду не нужно было выравнивать… он просто положил ее в центр стола.
– Ну что, сдаем? – спросил он.
Я повторил свой предыдущий жест.
– Прошу.
Даже это, похоже, произвело впечатление на Малыша… и на толпу. По комнате пробежал шепоток – народ обсуждал плюсы и минусы моего хода. Дело в том, что, увидев, как Малыш обращается с колодой, мне было неловко демонстрировать отсутствие у меня соответствующих навыков.
Он потянулся к колоде, и карты снова ожили. С гипнотическим ритмом он начал тасовать колоду и перебирать карты, все это время глядя на меня немигающими глазами. Я знал, что он играет на моих нервах, но был бессилен что-то с этим поделать.
– Пусть начальная ставка будет, скажем, в тысячу?
– Скажем, пять тысяч, – ответил я.
Ритм сбился. Поняв, что допустил оплошность, Малыш поспешил ее прикрыть. Отложив на мгновение карты в сторону, он потянулся за своими фишками.
– Пять тысяч, – сказал он, бросая пригоршню в центр стола. – И… моя коронная фишка.
Маленькая белая мятная пастилка последовала за фишками в банк.
Я отсчитывал свои фишки, когда мне в голову пришла одна мысль.
– Сколько она стоит? – сказал я, указывая на пастилку.
Мой вопрос на миг сбил с толку моего противника.
– Что? Мята? Медяк упаковка. Но тебе не обязательно…
Прежде чем он договорил, я добавил к своим фишкам горсточку мелких монет, подтолкнул их в центр стола, схватил его пастилку и сунул ее в рот.
На сей раз публика громко ахнула, а потом погрузилась в молчание. Несколько мгновений в комнате не было слышно ни звука, кроме хруста мятной пастилки между моими зубами. Я почти пожалел о своем отчаянном поступке. Мята оказалась невероятно крепкой.
Наконец Малыш улыбнулся.
– Понятно. Решил слопать мою удачу, да? Отлично. Великолепно. Впрочем, ты вскоре поймешь: для того, чтобы подгадить моей игре, нужно нечто большее.
Это было сказано добродушным тоном, но взгляд потемнел еще сильнее, чем раньше, а шорох тасуемой им колоды стал резче и словно бы мстительнее. Я понял, что попал в цель.
Я украдкой взглянул на Ааза. Тот ободряюще подмигнул мне.
– Подрежь!
Колода была передо мной. С наигранной небрежностью я подрезал колоду примерно пополам и откинулся на спинку стула. Я силился выглядеть непринужденно, но мысленно скрещивал пальцы рук и ног и все остальное, что хотя бы теоретически можно было скрестить. Я разработал свою стратегию самостоятельно и ни с кем не обсуждал ее… даже с Аазом. Теперь нам предстоит посмотреть, как она работает.
Одна карта… две карты… три карты скользнули ко мне по столу рубашкой вверх. Они аккуратно остановились, одна подле другой – очередная дань мастерству Малыша, – и лежали там, как мины.
Я проигнорировал их, ожидая следующей карты.
Она пришла и остановилась лицом вверх рядом со своими собратьями. Это была бубновая семерка, а себе Малыш сдал…
Десятку бубен. Десятку!
Правила игры вернулись ко мне, как та песня, которую я не хотел вспоминать. Десятка лицом вверх означала, что моя семерка мертва… совершенно бесполезная карта.
– Ну как, слопал мою удачу, а? – усмехнулся Малыш, бросив быстрый взгляд на свои темные карты. – Моя десятка пойдет… на пять тысяч.
– …Поднимаю еще на пять.
На этот раз толпа ахнула еще громче… возможно, потому, что к ней присоединились мои наставники. Я слышал, как Ааз шумно откашлялся, но даже не покосился в его сторону. Малыш смотрел на меня с нескрываемым удивлением. Очевидно, он ожидал, что я либо сброшу карты, либо поддержу ставку… возможно, потому что это было бы разумно.
– Ты ужасно гордишься этой мертвой картой, – задумчиво сказал он. – Ну ладно. Поддерживаю. Банк в полном ажуре.
Еще две карты легли на стол лицевой стороной вверх. Мне досталась десятка! Десятка треф, если быть точным. Это аннулировало его десятку и вновь оживило мою семерку.
Малышу достался Единорог червей. Дикая карта! Теперь у меня была старшая рука «десятка-семерка» против его пары десяток.
Потрясающе.
– Я не намерен с тобой шутить, – улыбнулся мой противник. – Пара десяток стоит… двадцать тысяч.
– …Плюс еще двадцатка.
Улыбка Малыша померкла. Он стрельнул глазами в сторону моих карт и кивнул.
– Поддерживаю.
Никаких комментариев. Никаких шуток. Я заставил его задуматься.
Через стол порхнули новые карты. Ко мне в руку скользнула тройка червей. Мертвая карта. В противовес ей Малыш получил…
Десятку червей!
Теперь я смотрел на три десятки против моих десятки с семеркой! На мгновение моя решимость дала трещину, но я вновь укрепил ее. Я зашел слишком далеко, чтобы что-то менять.
Малыш задумчиво смотрел на меня.
– Сомневаюсь, что ты пойдешь с этим на тридцать? – сказал он.
– Не только пойду, но и загну твои тридцать.
В комнате раздались приглушенные возгласы… и несколько не слишком приглушенных. Некоторых из них были мне знакомы.
Малыш лишь покачал головой и, не говоря ни слова, положил в банк необходимое количество фишек.
Толпа умолкла и вытянула шеи, чтобы увидеть следующие карты. Пиковый Дракон – мне, червовый Огр – Малышу. Никакой очевидной помощи для нас обоих… разве что теперь у Малыша было три червы лицом вверх. Мы оба несколько мгновений изучали карты друг друга.
– Признаю, я не могу понять, на что ты ставишь, Скив, – вздохнул мой противник. – Но эта рука
