— Ты, Вася, хоть и высочество, но гад, — сказала Вера Столыпина, поливая смородиновым вареньем тост с маслом. — Как есть гад ползучий.
— Это почему?
— Потому что раньше нам не пел.
— А когда? Если мне не изменяет память, а она мне точно не изменяет, кое-кто до драки с Яшкой Бронштейном меня в упор не видел.
— Мы были молодыми и глупыми, — ответила Верочка. — Но потом стали взрослыми и умными, а ты всё равно не пел.
— Каюсь и готов понести наказание.
— Вот! — победно улыбнулась Вера. — И в наказание перед гимназией возьмёшь нас под руки у всех на виду.
— Но позволь уточнить, вас трое, а у меня всего две руки.
— Не позволим! — Катя Орджоникидзе сосредоточенно разглядывала ломтик сыра, будто пыталась найти в нём смысл жизни, и на Красного не смотрела. — Лиза наказана, поэтому пойдёт одна.
— За что наказана?
— Она провела с тобой две ночи, а мы только… Ой, я же не в том смысле!
— Поздно, ты тоже лишаешься почётного права быть рядом с героем, — захихикала Вера. — Василий, твой сегодняшний день принадлежат мне без остатка. Не благодари!
— Думается, после сегодняшнего дня я буду жалеть, что не родился персидским принцем.
— Хочешь завести гарем?
— Именно так. Запер бы там вас троих, а сам на войну ускакал. На белом коне, как полагается.
— Персия сейчас ни с кем не воюет.
— Тоже мне, проблема. Ради такого случая можно и объявить войну.
— Кому?
— Да хоть тому же Китаю.
Слова Василия о войне с Китаем стали пророческими, правда сам он об этом пока не знал.
От ближней дачи до гимназии их довёз лимузин Столыпиных, но Верочке не удалось получить свой кусочек славы — из соображений конспирации Красный попросил водителя высадить его у трамвайной остановки. Усатый кондуктор с уважением посмотрел на погоны подпоручика запаса, оценил юный возраст, и от пятачка за проезд категорически отказался. Наверное он из ветеранов прошлой войны, и почти такие же мальчишки водили его в атаку на немецкие или французские траншеи, удерживая энергетический щит часто ценой собственной жизни. Это сейчас офицер запаса вроде как полублагородие, но случись война, и белый просвет погона изменит цвет, а серебро звёздочек сменится золотом. И в бой, где подпоручики живут от трёх до пяти дней.
Вася не знал, что этот усатый кондуктор завтра наденет потёртый мундир с полным георгиевским бантом, выпьет для храбрости рюмку хлебного вина, и позвонит своему бывшему ротному, ныне достигшему больших высот:
— Константин Константинович, ты как-то обмолвился, будто в твоей дивизии фельдфебелей недочёт. Меня возьмёшь?
— Семён Михайлович, ты же говорил, что навоевался досыта, — удивился собеседник на другом конце провода. — Сказал, что на триста лет вперёд наелся.
— Видать ошибался. Так мне приходить?
— Будь дома, Семён Михайлович, я за тобой машину пришлю.
В гимназию Красный просочился через спортивный зал, имевший собственный выход на улицу. Не пробираться же сквозь непонятное столпотворение, устроенное гимназистами у парадного подъезда? А преподаватели почему-то не пресекают беспорядки, и даже пытаются придать броуновскому движению более-менее организованный вид. Только управляемый хаос всё равно остаётся хаосом.
Вася спокойно разделся в гардеробе, поправил причёску перед зеркалом, и по пустому коридору пошёл в сторону кабинета немецкого языка. Он по расписанию сегодня первым уроком. Но не тут-то было — вылетевшая из-за угла и куда-то спешащая госпожа Крупская резко остановилась и нахмурилась:
— Красный, вы почему не на митинге?
— Каком митинге? — удивился Василий.
— Мы протестуем против оккупации Макао англичанами!
— Простите, Надежда Константиновна, но я всегда думал, что Макао принадлежит португальцам.
— Так и было до вчерашнего дня, но англичане высадили десант, и в попрание всех международных договором… вероломно и без объявления войны… Мы должны единодушно выразить протест!
— Кому выразить?
— Англичанам.
— А представители Англии на митинге есть?
— Что за глупости вы говорите, Красный? Англичанам и североамериканцам запрещён въезд на территорию Российской Империи.
— То есть, вы предлагаете впустую сотрясать воздух на митинге? Кстати, он согласован с градоначальником и разрешение завизировано в жандармерии? Если нет, то можно начинать беспокоиться за судьбу организаторов.
— Да что вы понимаете… — гневно раздула ноздри Надежда Константиновна, и внезапно наткнулась взглядом на ордена. — Идите в кабинет, Красный.
Вася подивился резкой смене настроения преподавательницы немецкого языка, но вслух комментировать не стал. Вежливо склонил голову, щелкнул каблуками, и пошёл дальше. А в классной комнате обнаружился сидящий в одиночестве Артём Сергеев. Названный брат смотрел в окно, и на звук открываемой двери не отреагировал.
— Артём, ты где пропадал? В госпиталь не приходил, вчера на день рождения не приехал.
Сергеев обернулся, и на его лице обнаружился роскошный фингал, уже переходящий из синевы в желтизну.
— Куда я с такой рожей? А к целителям обращаться запретили в воспитательных целях. Ух ты, ордена!
— Ага, — кивнул Вася, — они самые. Тебе кто бланш подвесил?
— Да ерунда, с полицией подрался. У Стёпки Микояна вообще под обоими глазами, и передние зубы шатаются.
— Господи, а Степан каким боком?
— Ну-у-у… мы сначала подговорили первоклашек набить морду Яшке Бронштейну…
— Наслышан. Но почему не сами?
— Чтобы смешнее получилось, — пожал плечами Артём. — Но потом нам показалось, что Яшка недостаточно наказан, и мы решили закидать дом графа Бронштейна бутылками с керосином.
— Ну и?
— А не вышло ничего, там охрана сплошь из одарённых, а окна из пушки не прошибёшь. Мы сторожку и гараж подожгли, тут нас полиция и прихватила. Но мы дрались как тигры! Нас уже на Васильевском острове догнали и повязали.
— И набили морду.
— Нет, — покачал головой Артём, — морду раньше. Но я тоже кому-то попал! Два или три раза!
— Лицом по сапогу?
— Примерно так, да, — согласился названный брат. — А что мы могли сделать с этими мордоворотами? Спеленали как младенцев, да в кутузку. Целый день там сидели, пока Власик не приехал. С тех пор под домашним арестом, только в гимназию и обратно, даже на митинг протеста нельзя пойти.
— Нашёл о чём жалеть, — улыбнулся Красный. — Тебе какой дело до китайцев, португальцев, англичан и их проблем?
— Да чёрт его знает, — признался Артём. — Но на митинге весело.
Черти, если допустить их существование, тоже не были специалистами по хитросплетениям английской международной политики. Зато в ней хорошо разбирались завсегдатаи одного из закрытых лондонских клубов, членство в котором не афишируется, но передаётся по наследству и упоминается в завещании.
— Итак, джентльмены, с огромным прискорбием вынужден заявить — нас постигла очередная неудача. Тщательно выстраиваемая нами сеть ликвидирована, ценнейшие агенты арестованы и дают показания. Я не буду озвучивать потраченные впустую суммы, чтобы не огорчаться ещё больше.
— Вы говорите об очередной неудаче, сэр? — спросивший избегал обращения по имени, так как в клубе это не приветствовалось. Нет, не запрещалось, кто может им что-то запретить? Просто не принято произносить вслух известные всему миру имена. — Разве были ещё неудачи?
— О да, сэр! После успешного устранения императора Николая Первого я не могу назвать ни одной успешной операции против России. Иногда кажется, что всё идёт хорошо и мы контролируем ситуацию, но эти дикари совершают непредсказуемые поступки, и все наши усилия рассыпаются в прах.
— Ещё Бисмарк говорил о непредсказуемой глупости русских.
— Ваш Бисмарк неудачник, сэр! Причём жалкий неудачник, сгоревший с Берлином и собственным кайзером в придачу. Ему позволили объединить Германию в противовес усилившейся России, а что сделал он? Он бездарно спустил в ватерклозет нашу работу за несколько десятилетий!
