Прислушиваясь, как Лураса расспрашивает похожего на бывшего каторжника субъекта о неизведанном пути, Сарин размышлял о том, что хитросплетения судьбоносных троп неизвестны даже богам. Кто бы мог подумать тогда - в дни его крепости и силы - что младшая дочь Кэмарна - первая красавица вейнгарского замка - будет сидеть за столом постоялого двора в одежде простолюдинки и разговаривать с бородатым мужиком, от которого ничего, кроме неприятностей, ожидать не приходится. Что ее серебряные волосы, не раз воспетые сказителями, будут срезаны до плеч и выкрашены настойкой из орешника, чтобы скрыть их естественный оттенок. Что она, истощавшая и ослабшая, окажется настолько сильна духом, что всерьез задумается пройти путем обреченных на рабский труд каменщиков. Когда-то он ни за что бы не смог предположить подобного, но не сейчас.
- Хватит! Оставь байки для доверчивых и глупых. Кто к каменоломням придет, назад пути не сыщет, а если попробует, то сиагита враз ему дорогу к Аргерду проложит, - оборвал мужчину Сарин. Он сознательно перешел на просторечье, ибо с такими, как этот, только на их языке и можно разговаривать.
- Тебе-то почем знать? Небось, в Эргастению не хаживал, - проворчал кривозубый, наградив старца злобным взглядом.
- Хаживал али нет - не твое дело. Одно запомни, тебе нас не вести. А не отвяжешься, хозяина кликну, - пригрозил старик.
Знал он таких шустрых, заведет в глушь, а там и пособники объявятся, охочие до чужого добра.
- Зачем ты так? - с укоризной спросила Лураса у старца, когда ее собеседник, опорожнив кружку с пивом одним глотком, поспешно удалился.
- Так разбойник он. Мы бы до Эргастении не дошли, - ответил ей Истарг.
- Но, как же… - она не договорила, лишь окинула своих спутников говорящим взглядом.
- Видел, наверно, как приехали. Лошади, сбруя, седла, да и говоришь ты иначе, не так, как в простонародье. Красиво, - просветил женщину старец.
Лураса удручено вздохнула, ощущая себя еще более потерянной, чем ранее. Она вновь принялась описывать вилкой круги, раздумывая над тем, что без Сарина ей в этом мире не выжить.
- Что с тобой происходит?! - потребовал ответа калерат собирателей тел, преградив путь Перворожденному.
Он уже некоторое время наблюдал за тем, как Антаргин вышагивает вдоль зубьев крепостной стены, заложив руки за спину и устремив взгляд в пол. Когда мужчина пошел на второй круг, Сальмир не выдержал и решил вмешаться. Он уже не знал, что лучше, былое затворничество Перворожденного или его нынешнее взвинченное состояние, благодаря которому тот огрызается на всех и каждого по причине и без. Впрочем, и то, и другое в равной мере выводило калерата из себя.
- Ты, либо отшельником сидишь в своих покоях, либо мечешься по замку, словно раненый зверь. Объясни, наконец, в чем дело!
Антаргин наградил друга уничижительным взглядом и, не сказав ни слова, сделал шаг в сторону, чтобы обойти его.
- Это из-за него, да? Из-за Лутарга? - вновь обогнав друга, Сальмир встал у него на пути.
Калерат сдаваться не собирался. Ему надоело безмолвно наблюдать за происходящим. Мужчина чувствовал бурю эмоций, что разрывала Антаргина изнутри, попеременного ввергая того либо в беспричинную ярость, либо в беспросветное уныние.
- Отойди! - вместо ответа прорычал Перворожденный, а его глаза полыхнули голубым пламенем.
- Попробуй заставить меня! - в тон ему отозвался Истинный, демонстративно выставив перед собой кулаки.
- Сальмир!
- Антаргин! - калерат шагнул вправо, повторяя движение Перворожденного и твердо глядя тому в глаза.
- Не зли меня!
- Куда уж больше?! Ты и так рычишь, не переставая!
- Пропусти меня!
- И не подумаю!
Они метались из стороны в сторону, стараясь обхитрить друг друга. Калерат чувствовал энергию призыва, клубящуюся вокруг них в той же мере, в какой ощущал приближение грозы в сгустившемся воздухе. И та, и другая обещали в скором времени взорваться.
- Если ты немедленно не отойдешь, я…
- Что? Спустишь рьястора?! Давай! Давно мы с ним не сходились!
- Ты! Не! Понимаешь! - Антаргин выплевывал слова с таким ожесточением, словно это были ядовитые жала, что отравляли его плоть.
- Так объясни!
Рванувшись вперед, Сальмир несильно ударил друга в плечо, провоцируя того на ответные действия. Ему казалось, что Перворожденному необходимо избавиться от внутреннего напряжения, а хорошая драка сравнительно действенный способ выпустить пар.
- Ополоумел?! - зрачки Антаргина вытянулись, белок испещрили синие прожилки.
- Не более тебя! - Сальмир зашел с другой стороны, и скользящий удар пришелся в бок Перворожденного. - Ты ответишь или позволишь и дальше бить себя, как собаку?! - с издевкой поинтересовался калерат.
Краем глаза он видел, что внизу собралась компания из пяти тресаиров и двух ротул, что мужчины внимательно наблюдают за происходящим на стене, и, вероятно, кое-кто из них подумывает о том, чтобы вмешаться, но надеялся, что они благоразумно сдержат этот губительный порыв. Мужчине совсем не хотелось, чтобы кто-то еще находился рядом на случай, если Антаргин все же не сдержится и позволит рьястору взять вверх над его волей. Ни о бессмысленных жертвах мечтал калерат, провоцируя Перворожденного, а о спокойствии своего друга.
В третий раз ударить себя Антаргин не позволил. Отклонившись влево от направленного в него кулака, мужчина одновременно присел и резким движением выбросил руку вперед. Ребра Сальмира обожгло болью, ибо Перворожденный не сдерживал себя, в отличие от него, и вложил в удар всю свою силу. Заставив себя отрешиться от боли, калерат распрямился и ответил направленным ударом в челюсть, от которого голова Антаргина запрокинулась, и мужчина был вынужден отступить назад, чтобы сохранить равновесие. Сальмир, тем временем, сделал повторный выпад и впечатал кулак в левый бок Перворожденного с такой силой, что захрустели костяшки.
Так они и кружили некоторое время, молчаливо обмениваясь точечными, атакующими ударами, не пытаясь прикрыться, а лишь нападая друг на друга. Каждый внимательно следил за реакцией соперника, ожидая знака о прекращении противостояния до тех пор, пока Антаргин не прохрипел:
- Довольно.
- Как скажешь, - столь же тяжело дыша, отозвался калерат.
Несколько долгих мгновения они буравили друг друга хмурыми взглядами, а затем, согнувшись пополам, Антаргин расхохотался. Его смех не был приступом неожиданного веселья. Он стал всего лишь еще одним способом выпустить горечь и раздражение, накопившиеся в нем.
- Так ты расскажешь, что произошло? - спросил Сальмир, когда мужчины, устроившись на грязном каменном полу, принялись разминать руки и оценивать свои повреждения.
