Пока Дубнер был занят тем, что он пусть немного помпезно, зато искренне назвал «приготовлениями к гастролям», Ёжик успел посетить один из центральных лесных магазинов одежды. Дорога к нему пролегала – последовательно – через рощу, чащу и валежник, однако предприимчивые продавцы, братья-еноты, прорубили и проложили к магазину дорогу. За ней присматривал подслеповатый дикий пёс Глазун и его жена, волчица Глазунья; не то чтобы они пользовались популярностью как охранники, но других за те же деньги в округе не сыскать.
Дубнер не просто любил работать по дереву и с иными материалами – он имел к этому и природную склонность, и врождённые данные: бобёр всё же. Изготовление футляра и «обивание» гитары противопогодным костюмом заняло почти столько же времени, сколько понадобилось Ёжику, чтобы побродить между куцыми рядами одежды, поглазеть, примерить и купить.
Тем временем события в Лесу развивались помимо музыканта и продюсера: слухи, рождённые запоминающимся, хоть и коротким выступлением Ёжика у заведения Лика, распространялись по округе с той быстротой, что свойственна лишь собственно слухам да гриппу. Один из зайцев пришёл в кафе с родственниками; те оказались под большим впечатлением. Послушав ещё не известный им, но уже отчего-то родной «Дым над водой» (и неважно, что не целиком), звери разбрелись по домам, чтобы рассказать о случившемся. А родственники зайца отбыли домой, в соседнюю часть леса; там все их знакомые (а учитывая тесноту отношений в деревне, любой мог являться знакомым любого) – так вот, все знакомые зайца узнали о некоем великолепном гитаристе. И пускай на вид он неказист, зато играет, пожалуй, круче слепого пианиста Крога, и звуки-мелодии, им извлечённые, способны развеселить самого отъявленного буку. Если бы зайца не поглотили целиком подача и исполнение, он бы, наверное, сорвался в пляс и остановился бы, лишь когда ноги стёрлись по кончики ушей. Кстати, никто не в курсе, как называется удивительная, поразительная, ни на что не похожая музыка, которую играл тот Ёжик на страннейшего вида инструменте? (Инструмент, к слову, запоминался одним своим видом, не говоря уж о звучании – мощном, мелодичном и душераздирающем одновременно.) Звери послушали-послушали, покачали головами, как водится, ответили, что названия инструмента не знают – глянуть бы на него хоть глазком! – и разошлись по домам, чтобы... ну конечно, продолжить информировать население: столько соседей остались неохваченными.
Задумчиво расхаживающий между рядами одежды и отрешённо посасывающий палец Ёж и не догадывался о масштабе аудитории, что начала по всему Лесу поиски неведомого музыканта-виртуоза. Идея о рекламных листовках, которую подбросил Дубнер, на фоне происходящего выглядела смехотворно: нет более надёжного способа заинтересовать деревенского жителя, чем заинтересовать его соседа. Но бобёр об ажиотаже не догадывался, Ёжик – тоже; им только-только предстояло столкнуться с последствиями волны, которую они же и родили.
А не последнюю роль в нарастании той волны сыграли таинственные, загадочные, мистические изменения погоды, сопровождавшие выступление Ёжика на опушке. Кто в одиночку, посредством музыки, способен творить погодные условия? Положительно, никакой инструмент и никакой музыкант не обладают подобными умениями! И качество музыки здесь совершенно ни при чём. Тем не менее... тем не менее, некий индивид невеликого роста, скорее всего, ёжик, а может, дикобраз или маленький худой бобёр, усеянный репейником, творил настоящее искусство – да и кое-что позначительнее. Неужели у засухи есть достойный конкурент? Неужели он даст отпор наглой разрушительной стихии? Примерно такие ходили слова в лесном братстве; о существовании Дубнера, спрятавшегося в кустах, оное не догадывалось, поэтому вся слава загодя досталась Ёжику. Но характер и устремления отшельника-продюсера указывали на то, что ему глубоко безразлично, станет ли он сам медийной фигурой. Главным для него был успех подопечного, реализация их общих ожиданий, спасение родного края и, может быть, небольшой кусок победы, который он, Дубнер, вне всякого сомнения, заслужил.
- Я возьму это... это... – Ёжик выложил на прилавок пёструю одежду: где в горошек, где с блёстками, а где в блестящий горошек. – И ещё это и это... – Он добавил к имеющемуся высокую широкополую шляпу и перчатки... – И это. – Выбор завершили башмаки на платформе.
Продавец поджал губы и оценивающим взглядом обвёл покупки: конечно, не его дело вмешиваться или давать советы, но всё-таки...
- А вы в курсе, что берёте девчачьи шмотки? – не удержавшись от любопытства, спросил он.
- Нигде не написано, что одежда дамская, - резонно заметил Ёж.
- Для постоянного пользования берёте?
- А что?
- Просто в таком виде вам не стоит появляться в некоторых кварталах Леса, а точнее, более чем в половине. Народ у нас старорежимный.
- Но артисты должны быть яркими?
- Какие ещё артисты?
Ёжик понял, что чуть не проговорился.
- Да какая разница, - ушёл он ответа. – Нигде ведь не написано, кому предназначается одежда. Может, она унисекс?
- Уни... куда? – не расслышал продавец.
- Для любого пола.
Продавец пожевал губы.
- Вообще-то, - доверительно начал он, - это пришло к нам как последний писк моды: городские веяния, прогрессивные течения из-за Леса, креатив и художественная изобретательность... По крайней мере, по утверждениям городского поставщика. Не знаю, что такое энтот креатив, и знать не хочу о всяких непотребствах вроде него, но по мне ваш выбор больше подошёл бы распутной крысихе.
- Здесь они не проживают, - совершенно спокойно и разумно ответил Ёжик, - у нас приличные места.
Продавец подозрительно прищурился.
- Вы ведь не собираетесь открыть бордель?
Ёж тут же выставил вперёд руки и активно замотал головой.
- Нет-нет! Что вы?
- Точно? – Продавец прищурился. – Ну ладно. Но если захотите – не забудьте сообщить.
Расплатившись за «сценическое обмундированием» деньгами, половину из которых составляли средства Дубнера, отложенные на «чёрный» день, а половину – его личные накопления, Ёжик нагрузился покупками выше головы и отправился на поиски выхода. Пытаясь разобрать из-под пакетов, где находится дверь, он краем глаза заприметил невероятное! Вернее, с точки зрения Ёжика, оно выглядело невероятно, хоть в целом ничего фантастического тут, безусловно, не наблюдалось. Просто мимо дверей магазина прошла или прошествовала, или, быть может, проплыла ладная – опять же, на взгляд Ежа, - невысокая, мохнатая, колючая фигурка. Изящные ручки и ножки с ухоженными коготками, одежда как на показе мод, бантик в волосах... И это – в их местах?!
«Проплывавшая» ежиха обернулась и лучезарно, нет, даже как-то ласково-приветливо улыбнулась Ежу.
- Ах, что за прелесть! – вслух выразил охватившее его восхищение перегруженный музыкант – и немедленно оступился,
