— Все. Теперь пойдем, — кивнула я спутнику, с облегчением отметив, что широкая рана на боку зверя начала стремительно затягиваться. — Не надо, чтобы он нас увидел или испытал закономерное желание кем-нибудь пообедать. Пусть выздоравливает в одиночестве.
Лин снова буркнул что-то себе под нос, но возражать против тактически обоснованного отступления не стал. Понимал, мохнатый, что хвард после пробуждения наверняка будет голодным. И злым. Так что попытается наброситься на первого, кого только увидит. Оказаться этим счастливчиком ни я, ни шейри, разумеется, не хотели, так что ушли оттуда так быстро, как только позволяли ноги и тяжелый мешок.
К полудню стало жарко. А еще через пару часов меня пригрело так, что пришлось снять сперва плащ, а потом и шапку. После чего, наконец, развязать завязки на старенькой куртке. Затем с облегчением снять и ее. А потом начать всерьез подумывать о том, на что бы сменить свои темные штаны — хотелось надеть что-нибудь более легкое и продуваемое.
Ну и ну, у них тут осень или что?! Парит, как в середине июля! Того и гляди, солнечный удар заработаешь! А у меня, как назло, с собой ни купальника, ни пляжных тапочек. Интересно, тут стриптиз уважают?
Когда я устала изнывать от духоты и осталась в одной лишь рубахе, под которой соблазнительно просматривалось модное — мое единственное! — белье, Лин неожиданно оторвался от размышлений, смерил меня изучающим взглядом и некстати заметил:
— Между прочим, мы уже в эрхе Дагон.
— Ну и что? — не поняла я, обмахиваясь подобранной по пути веткой. Сорвать не решилась — вдруг Хозяйке не положено? Пришлось довольствоваться тем, что есть, и утешать себя мыслью «зато ни одно дерево от моего разбоя не пострадало». Следовательно, честь и достоинство Ишты — тьфу ты! угораздило же! — я пока не уронила.
Шейри смерил меня еще одним пристальным взглядом и покачал головой.
— Дагон — не Суорд. Законы по отношению к женщинам тут на порядок строже, чем везде. А ты одета… гм… весьма вызывающе.
Я удивленно себя оглядела. А в чем, собственно, дело? Я ж не голая. То, что вырез на груди широкий, не моя вина. Предыдущий владелец рубахи был слишком велик, и она все время норовила сползти на одно плечо. Штаны же, напротив, в одном понятном месте сидели слегка туже, чем стоило бы, но других-то у меня нет. Что касается куртки, то носить ее в такую жару — настоящее самоубийство. А уж ботинки на мне таковы, что впору горючими слезами заливаться. Какое же тут «вызывающе»?
Наконец я вспомнила о важном и со вздохом натянула свою нелепую шапку, упрятав под нее густые русые вихры — с непокрытой головой в Валлионе дозволялось ходить только блудницам. Но Лина это, видимо, не удовлетворило — он так и продолжал неотрывно пялиться, будто я совершила что-то ужасное.
— Ну что? — сердито спросила я, когда его взгляд стал совсем уж непонятным. — Лин, честное слово, так страшно, как сейчас, я еще никогда в жизни не выглядела. Хожу, как чучело, — без прически, без макияжа, волосы нормально уложить не могу, одежка вся с чужого плеча и сидит, как на корове седло. Я даже сережки в кошель спрятала, чтобы ненароком не потерять! А ты говоришь — вызывающе!
— Что у тебя с рукой? — невпопад уронил кот, и я озадаченно задрала рукава.
— С какой еще… ой, мама! — Мне вдруг стало не до проблем с внешним видом. Потому что, как оказалось, с рукой действительно творилось что-то непонятное. Причем с одной рукой — левой. От пальцев до той части, где сидел проклятый браслет. Сперва мне показалось, что эта неестественная бледность из-за того, что он слишком сильно давит на кожу. Испугалась уже, что он мне все артерии там передавил, но рука была теплая. Пульс на «луче» тоже имелся. Нормальный. А вот кожа оставалась белая, как первый снег, и неестественно гладкая.
Я резко встала и тут же задрала рукав до локтя, торопливо сравнивая с кожей на второй руке.
— Черт возьми! — не сдержала я эмоций, когда осознала разницу. А потом ругнулась снова, похлеще, потому что только сейчас заметила, как сильно отличаются мои руки. Проклятье! Проклятье! И еще раз проклятье! Из-за этого нелюдя у меня вся кисть стала почти белой! Выше браслета мертвенная бледность была гораздо меньше, но все равно была! Пока я не приложила другую руку и не сравнила, это не бросалось в глаза, а теперь походило на то, будто я в солярии лишь одной конечностью загорала! Тогда как вторая две недели пролежала отдельно от туловища на леднике! Что этот урод со мной сделал?! И что сделал со мной его дурацкий браслет?!
Ужаснувшись от нового подозрения, я поспешно задрала рубаху и в панике уставилась на свой живот. Потом заглянула в ворот рубахи, стянула ее сперва с левого плеча, потом — с правого, едва при этом не порвав. Но быстро убедилась: странные изменения произошли только с левой рукой. Примерно до уровня плеча. Причем чем ближе к браслету, тем явственнее они проявлялись. Да тут и дурак сообразил бы, в чем дело! А я только сейчас заметила! Ох, почему я не попросила у Айны зеркало?!
— Сними-ка еще разок шапку, — странным голосом попросил Лин, и я в еще большей панике содрала свой полотняный колпак, почти сразу поспешно ухватившись за первую попавшуюся прядь волос. Но потом облегченно вздохнула — на первый взгляд с ней все было в порядке. Ну, может, она чуть ярче блестела на солнце, чем обычно, но не поседела, как я едва не решила. Короче, пока еще не сделала меня похожей на проклятого эара… чтоб его на том свете Тени пинали!
Но тут мой взгляд снова зацепился за предплечье и ошеломленно замер.
Ой.
Я неуверенно провела ладонью по совершенно гладкой коже.
«Ой» два раза… а где волоски?!!
Я тихо охнула и снова полезла под рубаху.
Мама!
И здесь… и в подмышках… и в…
Я поспешно задрала штанины до колен и в полном обалдении уставилась на свои ноги. Гладкие, довольно стройные и лишенные всякого следа привычной растительности. Причем стоило мне посильнее тряхнуть штанины, как эта самая растительность невесомым облачком упала мне на ботинки, будто ее волшебным образом состригли.
Охренеть… с ума сойти… вот это эпиляция! Больше бриться не понадобится, а то я уже начала подумывать, как бы мне извернуться и выйти из этого неудобного положения. Современной девушке нелегко бродить по Средневековью. Одно отсутствие дезодорантов чего стоит! Но чтобы вот так… резко… вдруг остаться без привычного волосяного покрова, как какая-то ощипанная курица… хорошо еще, что на голове что-то сохранилось!
Боже, а если и там скоро…
Я в новом приступе паники дернула себя за ту же несчастную прядку, уже прикидывая, как долго и на какой ноте буду поносить сволочного эара, если она сейчас легко отвалится, но волосы на голове вылезать не торопились. Я не смогла выдернуть ни единого волоска, хотя по осени, бывало, они лезли целыми клочьями. Вода тут, что ли, хорошая? Или просто мыло наконец попалось настоящее? Без всяких там синтетических добавок, отдушки и прочей гадости, от которой портится кожа?
