Ритм пока еще слышен слабо. Пассажирам не до ритма. Крутят головами, липнут к тонированным окнам. Автобус вкатывается в небольшую долинку. Дорога мягкая, две колеи и зеленая трава между ними. Лесной проселок. Трава по обочинам. Серо-зеленый тоннель. Рассвет скоро. Цвета блеклые. Контуры размытые. Впереди светлое пятно. Вот выехали из леса. Сине-серые горы справа и слева, и далеко впереди тоже. У входа в долину, справа, небольшой круглый холм. На нем хмурой грудой классическая деревянная крепость: тын из заостренных бревен, потом ров. Насыпь. По гребню срубы-тарасы, заполненные землей; поверх всего этого дозорный ход. А высоко!
— Ух ты! И что же это?
— Местные толкинисты. У них нашелся богатый спонсор.
И тут автобус накрывает первая волна звука.
Рев. Ритмичный грохот. Металлический лязг. Выкрики. Просто дикий вопль, от которого волосы дыбом. Пассажиры автобуса переглядываются. Телохранители хватаются за оружие.
Тишина.
— Что это было?
Экипаж автобуса не отвечает. Все сосредоточены. Автобус ползет все медленнее. Из рассветной мглы понемногу проявляется большое здание. Купол на колоннах. Ротонда. Купол так себе: на ширину городской улицы. Но здесь, в горах, среди густого леса, круглится упавшим солнцем. Огромный. Гигантский. Весь вид заслоняет. За постройкой — долина, но не видно, что там. Автобус подходит к куполу. Тот расположен на широком стилобате Стилобат — каменная или земляная платформа, на которой строится здание… Вокруг купола толпа. Люди. Одежды разноцветные. Покрой как в историческом кино: длинные рубахи, старинные платья, широченные штаны, расшитые пояса, мягкие остроносые сапоги. Те самые толкинисты. Видны щиты, вон мелькнула на ком-то кольчуга, вон рукоять меча из-за спины выглядывает. А это кто там рядом с ними? А это звери. Маленькие, по колено, остромордые псы с колючками, похожие на громадных ежей. Позади всех живыми холмами — медведи. Настоящие?! Настоящие. Коричневые, бурые, черные с белым треугольником на груди. Шерсть лоснится. Красавцы!
Удивляться некогда: вторая волна звука. Люди колотят в щиты и просто ногами в пол. Звери ревут, вопят и визжат. Акустика в горной долине превосходная. Голоса не смешиваются. Звук такой силы, что листья дрожат; и даже, кажется, дрожит пол автобуса. Ритм! Все существа согласно отбивают простой ритм: Там! Та-та-там! Там!
Небо все светлее. Солнце вот-вот появится.
Автобус тормозит. Из-за гор показывается краешек солнца. Третья волна звука сильнее обеих предыдущих. Глаза закрываются сами собой. Сто двадцать децибел. Или больше. Болевой порог.
Автобус встал точно напротив широкого прохода, ведущего сквозь толпу прямо к куполу.
Солнце!
Между колонн купол заполнен зеленым стеклом. Или камнем. Или зеленым шелком занавешен: мерцает, переливается в рассветных лучах. Густой зеленый цвет. Ни дверей, ни окон. Гладкие опоры и искристый занавес между ними. Из первых рядов толпы к автобусу бегут двенадцать белых халатов. Это так непривычно. Так странно! Белые халаты означают: операционная, тишина, стерильная чистота, точные движения… Сестра, передайте скальпель…
А тут все наизнанку. Дикая толпа. Желто-зеленая юрта. Бегущие врачи. Жуткий ор. Нет бы какое красивое песнопение. Таким воем восход встречать! А еще говорят, что медведи любят тишину. Тишиной здесь и не пахнет. Вообще как-то подозрительно пахнет… Телохранители пятого номера согласно вскидываются, но чай со снотворным уже сработал. Мягко валятся обратно в кресла.
Ритм обретает четкость.
Движения белых халатов — как на конвейере. Выхватили из бортового люка первые носилки, покрывало с пациента сдирают на ходу, а одежду убрали еще в автобусе; бегом носилки к куполу, поставили на пол, толкнули. По гладкому полу носилки вкатываются в зеленую стену и проходят сквозь нее.
Не камень, не стекло и не шелк.
Живой зеленый свет. Он и пульсирует в том же ритме.
Люди на платформе неистовствуют. Крик. То нарастает, то опадает. Грохот. Лязг. Вой. Звуки смешались, наконец. Ритм словно молотом: грум! Гу-гу-грум! Пол вздрагивает. Вторые носилки пошли. Кощунство какое-то. Издевательство над земной медициной. В зеленую печь второй человек. Третий.
И тела начинают плавиться!
Выкрученные кости распрямляются. Срастаются переломы. Сухая кожа свежеет. Нарастают атрофированные мышцы. Заживает сетчатка в глазах. Деревянные носилки пускают корни и побеги. Солнце все выше. Зеленый свет все ярче. Ритм все быстрее. Экипаж автобуса сноровисто таскает носилки из дальних боксов — в люк, на руки купольной команде. Подмигивает. Не бойтесь! Уже шестой пошел. Быстрее! Седьмой — пошел! Следующий!
А в зеленом бассейне чудо. Первые пациенты выходят. Неуверенно. Робко. Непривычно. Кто с травмой позвоночника. Кто с ДЦП всю жизнь провел. А теперь идут на своих ногах. И обитатели долины — люди и звери — приветствуют их. Отбивают ритм. Оттанцовывают. Вот медсестры подхватывают первого, большим полотенцем обтерли — и назад, в купол. Ходи! Радуйся!
Из автобуса последние носилки летят. Солнце вот-вот от земли оторвется. Толпа в исступлении. В экстазе. Существа из последних сил орут. Ритм всем телом отбивают. Танцуют. Прыгают. Вон какой-то медведь в прыжке тройное сальто крутит и с грохотом приземляется на все четыре. Вон какая-то пара целуется бешено, взахлеб. А вот и последний пациент с носилок встал. Неуверенные шаги к краю. Напоследок самого сильного оставляют. Ему меньше всех зеленого света отмерено. Но достаточно: идет. Хорошо идет. Добрался до колонны.
Солнце оторвалось от земли.
Ритм рассыпается. Звук убывает стремительно. Гаснет зеленое сияние. Плавно гаснет. Словно тонкое покрывало на землю падает. Существа умолкают. Кто от усталости сразу валится. Кто разбредается по платформе. Подбирают раскиданные вещи. Поднимают тех, кто выкричался до дна. Несколько пар друг другом заняты. Их обходят. Несколько человек все еще в щиты колотят и хрипят. Но со временем и они успокаиваются.
Солнце все выше. Вот и нет уже никакого зеленого света под куполом. Просто гладкий пол. Куча носилок, из которых зеленые ветки торчат. Тишина оглушительная. Шум крови в ушах. Пульс колотится. Свет обычный, солнечный. Но кажется, что иной свет. И все теперь стало иным. Даже земля под ногами. Даже воздух.
Пациентов полотенцами обтирают. Все они в испарине. Их мир перевернулся. Каждый из них по больницам наездился. Кто по дорогим и удобным. Кто по районным, где часто одной добротой только и лечат: ни лекарств, ни аппаратуры. Но такого еще никто и не нюхал. Непонятно. Непривычно. А главное, сработало. Полиомиелит, церебральный паралич и рак; серповидноклеточная анемия и СПИД; перелом позвоночника, язва желудка и лучевая болезнь — все сгорело в зеленой печи.
