Легион открыл глаза, уставившись на доски у себя над головой. Он вышел из тёмного зала, потому что не видел больше смысла в общении с другими. Все они слишком стары и могут болтать годами, а он сказал всё, что хотел. Однако и услышал кое-что важное — напутствие о первом шаге перед битвой не было таким уж пустым сотрясением воздуха. Легион, обладатель невероятной силы, и в самом деле позабыл нечто важное, нечто такое, что очень пригодится ему в битве против рыцарей Веры и их приора. Пускай те и позабыли многое, однако ещё могут быть весьма опасными противниками, в отношении этого Легион ничуть не заблуждался и не недооценивал врагов.
Он смотрел на доски у себя над головой и знал, что солнце спускается за горизонт. Завтра с первыми его лучами он покинет эту каюту и этот корабль и вместе с сотнями других людей направится в центр города. Вот только, в отличие от них, Легион пойдёт туда вовсе не для того, чтобы молиться тому, кто давно уже отвернул свой лик от этого мира. Завтра он пойдёт туда — в собор, — чтобы сделать ещё один шаг на долгом и тернистом пути.
Антрагэ не мог не признать, что де Фуа удалось сотворить маленькое чудо, сумев придать вилле не просто жилой вид, но и такой, что не стыдно принять гостей. Даже таких, как граф де Кревкёр и торговый князь Альдиче Мондави с супругой. Старший телохранитель умудрился даже отыскать в Водачче повара, который отлично готовил адрандские блюда, где преобладало мясо, вместо рыбы и морепродуктов, популярных здесь у всех — и у аристократов, и у простонародья. Нанятые на один вечер опытные слуги живо разносили тарелки, наполняли бокалы, меняли приборы. Они были расторопны и не допустили ни единой ошибки. Антрагэ был уверен, что ужин будет стоить ему едва не тех же денег, что и два дня в отличной гостинице, что нашёл ему де Фуа, однако понимал, что каждый медяк потрачен с толком. Он не имел права ударить в грязь лицом перед такими гостями — и то, что он лишь третьего дня сошёл на берег, никак его не оправдывало.
Однако несмотря на все усилия де Фуа, ужин прошёл в тяжкой атмосфере. Антрагэ и гости произнесли обязательные тосты, сделали комплименты супруге торгового князя и вели застольную беседу ровно то время, что отпущено этикетом.
Прекрасная Анжелика была просто блистательна, но Антрагэ заметил тоску в её взгляде. Он отлично помнил юную и строптивую девицу, только что представленную ко двору в Эпинале. Её появление не смогла затмить даже чудовищная резня в ночь на святого Нафанаила, когда сам Антрагэ вместе с другими вассалами герцога Рене и отцом Анжелики в том числе отбивались от натравленных на них солдат, городских стражников и черни. Анжелика прибыла на следующее утро, и её представили королю во время помолвки герцога с сестрой Антуана VIII. Король тогда сделал юной деве дежурный комплимент, но тот не казался совсем уж глупой лестью, ибо в словах короля было больше правды. Все были очарованы Анжеликой и её остроумием, сделавшем ей вскоре славу при дворе. Конечно, Антрагэ не мог сказать, что Анжелика изменилась фатально — она была столь же юна и прекрасна, всё портила лишь едва заметная взгляду опытного придворного тоска в её взгляде. Вряд ли её брак с торговым князем был счастливым, вот только разве можно так сказать про супружество любого из сильных мира сего.
Наконец Анжелика поднялась и вежливо сообщила, что удаляется в свою комнату, оставляя мужчин говорить о скучных ей вещах вроде политики. Она отлично понимала, что пока сидит за столом, никто не станет говорить о планах на завтрашний день. Да и сказать по чести, планы эти её саму не слишком интересовали — ей вообще не очень ясно было, зачем супруг потащил её в такую даль. Мужчины поднялись и провозгласили тост в честь покидающей их дамы, и слуги проводили Анжелику в подготовленную для неё комнату. Она, конечно, была отдельной от комнаты, куда занесли вещи её супруга, однако имела с нею смежную дверь. Её-то первым делом и велела служанке запереть Анжелика. Она, конечно, была почти уверена, что супруг сегодня к ней не заявится — слишком уж поглотили его дела политические, но всё же хотела быть уверена в том, что внезапного визита не будет.
Как только Анжелика покинула гостиную, где они ужинали, стол тут же очистили от тарелок, оставив лишь вино. Прислуживали теперь телохранители Антрагэ, один из них дежурил за дверью, чтобы ни у кого не возникло идеи подслушать разговор.
— Граф, — напрямик спросил у де Кревкёра Антрагэ, — я хочу точно знать, что произойдёт, если завтра нам будет сопутствовать удача? Я говорю не о Водачче, а о нашей Родине. Наш сюзерен решил возобновить независимость Фиарии от Адранды?
Мондави и де Кревкёр глянули на него, будто он был неразумным ребёнком, ляпнувшим очевидную глупость. Антрагэ очень не любил, когда на него пытались смотреть подобным образом, при иных обстоятельствах перед обоими лежали бы его перчатки. Однако сейчас, глядя в глаза графу и торговому князю, он понял истину, которой сам боялся. Он просто не мог смотреть на вещи под таким углом — ведь одно дело отколоться от королевства, возобновить прежние присяги и привилегии, и совсем другое… Антрагэ и думать о таком не смел. Вот в этом и крылось его отличие от сюзерена — у герцога Рене Фиарийского планы были далеко не столь мелкие.
— Отнюдь, барон, — покачал головой де Кревкёр, — наш сюзерен метит куда выше. Купленные им чинуши из геральдической палаты нашли старинные документы, согласно которым белые ирисы имеют меньше прав на престол, нежели чёрные алерионы. Кроме того, Луи де Лоррен покинул Тильон и принял пост эпинальского коадъютора.
Если бы у Антрагэ и оставались хотя бы малейшие сомнения насчёт планов сюзерена, они пропали бы окончательно.
— Граф Кампо-Бассо ведёт на Эпиналь армию своих наёмников, — добавил де Кревкёр, как будто чтобы окончательно развеять даже тени сомнений, что могли возникнуть у барона.
— Но почему он?
Антрагэ не был склонен доверять кондотьеру, который вряд ли по праву носил графский титул. Он не мог взять в толк, отчего такая важная миссия, как нападение на Эпиналь, поручена именно ему.
— Думаете, он бы лучше справился здесь? — Кревкёр бросил многозначительный взгляд на Мондави, и Антрагэ всё понял без слов.
Кондотьер был ненадёжен, и потому его отправили в самое пекло — после наступления на Эпиналь, у него не будет возможности сменить сторону. А в Водачче сюзерену нужен самый верный из его людей, в ком нет и быть не может сомнений. Кто уж точно не попытается сговориться с торговым князем, чтобы захватить для него Водачче и присоединить город к владениям Мондави в Салентине. В том, что граф Кампо-Бассо вполне способен на такое, Антрагэ был уверен.
— К тому же действия кондотьера могут помочь дистанцироваться в случае его неудачи, — произнёс своим бесцветным голосом Мондави, как будто бы не заметивший обмена взглядами между де Кревкёром и Антрагэ. — Общеизвестно, что на наёмников нельзя положиться, они склонны к авантюризму и часто откровенно пренебрегают своим долгом и прямыми обязанностями.
— Вы считаете, что Рильер может допустить подобное? — выложил свой последний довод Антрагэ. — Красный паук не хуже других видит, что трон шатается под королём, и если его величество падёт, кардинал последует за ним. Назначение де Лоррена на пост эпинальского коадъютора весьма красноречиво говорит об этом.
— Для этого на Эпиналь и идёт Кампо-Бассо со своими полками, нанятыми и обученными за деньги нашего сюзерена. Он ударит копьём в самое сердце, прежде чем его величество или Красный паук успеют собрать силы для обороны.
— И когда же он нанесёт удар?
Вопрос был излишним — Антрагэ отлично знал, что за день наступит через неделю. Он слишком хорошо помнил канун святого Нафанаила и ночь перед ним.
— Пускай все думают, что наш сюзерен склонен к излишним сантиментам, — усмехнулся де Кревкёр, развеивая предположение Антрагэ ещё до того, как барон успел высказать его. — В Водачче и в Эпинале всё начнётся в один день — завтра.
