Когда он пришел в себя, его окружал обычный тусклый свет лесного дня. Паук лежал рядом, мертвый, а лезвие меча покрылось черными пятнами. Сознание, что он убил огромного паука, совсем один, в темноте, без помощи кудесника, или Карликов, или кого бы то ни было, сильно подействовало на Бильбо. Он почувствовал себя совсем другим человеком, гораздо храбрее и сильнее, чем раньше, – даже несмотря на пустой желудок; он вытер меч о траву и снова вложил его в ножны.
– Я дам тебе имя, – сказал он мечу. – Ты будешь называться Жалом.
После этого он отправился на разведку. Лес был мрачным и безмолвным, но он знал, что должен прежде всего разыскать своих друзей, которые едва ли ушли далеко, если только их не захватили в плен Эльфы (или кто-нибудь похуже). Бильбо чувствовал, что кричать опасно; довольно долго он стоял, соображая, в какой стороне может находиться тропа и в каком направлении нужно искать Карликов.
– Ах, почему мы не вспомнили о советах Беорна и Гандальфа? – простонал он. – В какое ужасное положение мы попали! Мы! Хотел бы я, чтобы это были мы: одному быть просто ужасно.
Наконец, ему удалось сообразить, с какой стороны доносились ночью крики о помощи, – и к счастью (ибо он родился весьма удачливым), он сообразил это более или менее правильно. Хоббиты искусны в бесшумности, особенно в лесу, как я уже говорил вам; кроме того, Бильбо предварительно надел свое кольцо. Вот почему пауки не увидели его и не слышали его приближения.
Он продолжал прокрадываться потихоньку, когда заметил впереди пятно черной, густой тени, словно клочок полуночи, не успевший исчезнуть. Подкравшись поближе, он увидел, что оно состоит из множества паутин, одна за другой, одна над другой, и все они перепутаны между собою. А потом он увидел и пауков, огромных и отвратительных; они сидели на деревьях, прямо над ним, и, несмотря на кольцо, он задрожал от страха при мысли, что они могут обнаружить его. Спрятавшись за стволом, он некоторое время следил за ними, а потом, в безмолвии леса, понял, что эти мерзкие создания переговариваются между собою. Голоса у них были тонкие, скрипучие и визгливые, но он разобрал многое из их речи. Они говорили о Карликах!
– Борьба была упорна, но дело стоило того, – говорил один из пауков. – Шкуры у них, конечно, толстые, но я уверен, что внутри они сочные и вкусные.
– Да, они будут вкусными, когда повисят немного, – сказал другой.
– Только не надо им висеть слишком долго, – добавил третий. – Они не такие жирные, как могли быть. Должно быть, в последнее время их кормили неважно.
– Убить их, по-моему! – прошипел четвертый. – Убить сейчас, а потом пусть они висят мертвыми.
– Они, наверное, мертвые уже сейчас, – возразил первый.
– Ну нет. Я видел только что, как один из них брыкался. Должно быть, очнулся от чу-у-удесного сна. Идемте, я покажу вам.
С этими словами один из огромных пауков добежал по нити, пока она не привела его к дюжине свертков, свисавших в ряд с высокой ветви. Бильбо пришел в ужас, увидев, как они болтаются в тени и заметив, что из некоторых этих свертков торчит то чья-нибудь нога, то кончик носа, то часть бороды или капюшона.
Паук подбежал к самому толстому свертку, – «Это наверняка бедный старый Бомбур», – подумал Бильбо – и сильно ущипнул за торчавший оттуда нос. Раздался приглушенный вопль, нога дернулась и крепко стукнула паука прямо в брюхо. Бомбур был еще жив. Послышался звук, словно от удара по плохо надутому мячу, и разгневанный паук свалился с ветви, удержавшись уже в воздухе за свою собственную паутинную нить.
Прочие пауки захихикали. – Ты прав, – сказали они, – добыча еще жива и брыкается.
– Я сейчас положу этому конец! – прошипел гневно паук, взбираясь обратно на ветку.
Бильбо увидел, что для него настал момент действовать. Он не мог броситься на пауков, а стрелять ему было нечем; но, оглядевшись, он увидел что-то вроде русла высохшего потока, где лежало множество камней. Бильбо умел прекрасно бросать камни, и ему нетрудно было найти славный, гладкий голыш, величиной с яйцо, уютно улегшийся у него на ладони. Мальчиком он часто упражнялся в бросании камней, так что кролики и белки, и даже птицы мгновенно удирали с его пути, только увидев, что он нагибается; и даже став взрослым, он уделял много времени всяким играм, вроде игры в мяч или в кегли, где нужно хорошо целиться и метко бросать; и вообще он умел делать многое, – не только пускать дым колечками, стряпать и отгадывать загадки, – о чем я просто не успел рассказать вам. Но сейчас с этим некогда. Пока он выбирал камень, паук подполз к Бомбуру и уже готов был ужалить его насмерть. Как раз в эту минуту Бильбо швырнул свой снаряд. Камень стукнул паука прямо по голове, и мерзкая тварь безжизненно шлепнулась наземь, поджав все лапы.
Следующий камень прожужжал сквозь паутину, разорвав ее нити и сбив пауков, сидевших в ее центре. Тогда среди пауков началось смятение, и они забыли о Карликах. Они не видели Бильбо, но поняли, откуда летят камни; а тогда быстрее молнии они кинулись к Хоббиту, кидая длинные нити паутины во все стороны, так что весь воздух наполнился развевающимися силками.
Бильбо, однако, уже скользнул в другое место. Ему пришло в голову увести взбешенных пауков подальше от Карликов, вызвать в них любопытство и вместе гнев и тревогу. Когда штук пятьдесят их кинулось туда, где он стоял раньше, он швырял камнями и в них, и в тех, что задержались позади; а потом, прыгая среди деревьев, он запел обидную песню (в которой называл их «пучеглазиками» и «бестолковыми»), чтобы рассердить их и увлечь всех в погоню за собой, а также – чтобы дать Карликам знать о себе.
Песню он сочинил на месте и наспех, и вы наверное назвали бы ее неудачной, но она сделала свое дело, – особенно когда он швырнул еще несколько камней и затопал ногами. Почти все пауки, сколько их здесь было, кинулись за ним в погоню; одни спрыгивали на землю, другие бежали по ветвям, перескакивали с дерева на дерево или кидали все новые липкие нити в густую тень. Они отозвались на его шум гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Они просто взбеленились от гнева. Не говоря уж о камнях, – ни один паук не любит, чтобы его называли «пучеглазиком», а кличка «пустоголовый» будет, конечно, обидной для кого угодно.
Бильбо снова переменил место, но теперь несколько пауков разбежалось во все стороны по той рощице, где они жили; и они торопливо затягивали паутиной все просветы между деревьями. Очень скоро дерзкий Хоббит будет пойман в густые сети, которыми они его окружили, – так, по крайней мере, думали пауки. Но Бильбо в ответ угостил их новой насмешливой песенкой и, оглядевшись, увидел, что последний просвет между деревьями уже затянут паутиной. К счастью, это была еще не настоящая сеть, а лишь несколько очень толстых нитей, спешно переброшенных со ствола на ствол. Он выхватил меч, изрубил их в клочья и вышел, продолжая.
Пауки увидели меч (хотя вряд ли поняли, что это такое), и тотчас же вся их толпа кинулась вслед за Хоббитом по земле и по веткам, размахивая волосатыми лапами, щелкая челюстями, выпучив глаза, истекая пеной от ярости. Они гнались за ним по лесу так далеко, как лишь осмелился завести их Хоббит. А потом – бесшумно, как мышонок, – он прокрался обратно.
Он знал, что времени у него очень мало, что пауки очень скоро вернутся к дереву, где повесили Карликов. За это время он должен спасти их. Труднее всего было добраться до той ветки, где они висели. Вероятно, это ему не удалось бы, если бы кто-то из пауков не оставил длинной свисающей нити; хотя она больно липла к рукам, он взобрался по ней наверх – и наткнулся на старого, толстого, ленивого паука, который остался сторожить пленников и сейчас усердно щипал их, чтобы определить, кто из них посочнее. Паук намеревался попировать в одиночку, пока остальные ушли; но Бильбо спешил, и паук мертвым свалился с дерева, даже не успев понять, что случилось.
Теперь нужно было освободить кого-нибудь из Карликов. Как тут поступить? Если перерезать нить, на которой он висит, то бедняга брякнется с довольно большой высоты на землю. Ползком, вдоль всей ветки (отчего бедные Карлики начали плясать и болтаться в воздухе), он добрался до крайнего из свертков.
