– Ага.
* * *
Суд начался примерно через час.
Я сидел на каменной скамье у края сцены, Молли рядом со мной. Мы проходили по делу как свидетели. Мыш устроился на полу возле меня. Ему тоже предстояло выступить как свидетелю, хотя, кроме меня, об этом никто не догадывался. В зале не осталось ни одного свободного места. Собственно, именно поэтому Совет, как правило, устраивает собрания в разных местах по всему свету: для большого количества людей в Эдинбурге просто не хватает места.
Стражи стояли по периметру сцены, у дверей и в проходах между рядами. Все присутствующие были одеты в черные чародейские балахоны с шелковыми или атласными накидками, цвет и отделка которых разнились в зависимости от статуса. Синие – у полноправных членов Совета, красные – у тех, кто имеет вековой стаж работы по чародейскому профилю, серебряная лента с кистями у признанных алхимиков, золотой жезл-кадуцей у знахарей-целителей, медный шеврон на отвороте у обладателей ученой степени (у некоторых их было столько, что и накидки не разглядеть), вышитая белая соломонова звезда у профессиональных экзорцистов… и так далее.
На моей синей накидке орнамент отсутствует, хотя одно время я забавлялся идеей вышить на ней «ГИА» – красными, белыми и синими нитками. Из всех присутствующих в помещении Молли одна щеголяла коричневым балахоном.
Люди отводили от нас глаза.
Белый Совет любит свои церемонии. Анастасия Люччо появилась в дверях при всех своих регалиях, не говоря уже о сером плаще Стража. Рука ее до сих пор висела на перевязи, но в другой она держала церемониальный жезл командующего Корпусом Стражей. Стоило ей войти, как все разговоры разом стихли. Она трижды ударила концом жезла в пол, и в зал вошли шестеро членов Совета Старейшин под предводительством Мерлина в темных балахонах с пурпурными накидками. Они поднялись на сцену и торжественно встали в ряд. Появился Пибоди с письменной доской размером с ноутбук – он уселся на каменную скамью с противоположной от нас с Молли стороны и тут же принялся строчить что-то, скрипя пером.
Я положил руку на голову Мыша и принялся ждать начала спектакля – потому что иначе назвать все это не мог. Спектакль.
Появились еще двое Стражей, а между ними – связанная фигура. Моргана провели по ступеням и поставили на сцену перед старейшинами – все как положено обвиняемому, со связанными перед собой руками и в черном капюшоне-мешке на голове. Ему никак не стоило идти самому, идиоту, но он все же сумел прохромать вниз самостоятельно, не прибегая к помощи Стражей. Должно быть, его напичкали болеутоляющими.
Слово взял Мерлин.
– Мы собрались сегодня, – начал он по-латыни, – дабы свершить правосудие. Стоящий здесь Дональд Морган обвиняется в преднамеренном убийстве члена Совета Старейшин Алерона Лафортье, сговоре с врагами Белого Совета и измене означенному Совету. Мы начнем с рассмотрения улик.
Некоторое время зачитывали улики. Их хватило бы на десять приговоров. Морган, стоявший над еще не остывшим телом жертвы с окровавленным орудием убийства в руках. Банковский перевод почти в шесть миллионов долларов, внезапно пришедший на его счет. Сам факт побега, в процессе которого он тяжело ранил троих Стражей. Последовавшее за этим вовлечение обманным путем в соучастие и укрывательство других чародеев – нас с Молли разве что по имени не назвали.
– Дональд Морган, – произнес Мерлин. – Имеете ли вы сказать что-либо в свою защиту?
Это выглядело довольно необычно. Обвиняемым редко давали возможность произнести хоть что-нибудь.
Ведь это так запутывает процесс.
– Я не оспариваю обвинений, – твердо заявил Морган из-под капюшона. – Я и только я виновен в смерти Лафортье.
Вид у Мерлина сделался такой, будто кто-то зажарил его любимого щенка с яичницей на завтрак. Он кивнул:
– Если других улик нет, мы перейдем к…
Я встал.
Мерлин осекся и уставился на меня. В зале воцарилась мертвая тишина, если не считать скрипа пера Пибоди. Он остановился, чтобы перевернуть страницу, и достал из кармана вторую чернильницу, которую поставил на стол.
Анастасия посмотрела на меня, крепко сжав губы, и взгляд ее словно спрашивал: «Что, черт возьми, ты творишь?»
Я подмигнул ей, вышел на середину сцены и повернулся лицом к старейшинам.
– Страж Дрезден, – произнес Эбинизер. – У вас имеются новые улики, которые вы готовы представить на рассмотрение Совета Старейшин?
– Имеются, – кивнул я.
– Прошу прощения, – вмешалась Древняя Мэй. – Страж Дрезден не присутствовал ни при убийстве, ни в процессе задержания обвиняемого, ни при бегстве обвиняемого из-под стражи. Он не может опровергать или подтверждать обстоятельств этих событий.
– Прошу прощения, – возразил Слушающий Ветер. – Страж Дрезден зарабатывает на жизнь как частный детектив, и его умение докапываться до истины в самых сложных обстоятельствах хорошо известно.
Мэй испепелила Индейца взглядом.
– Страж Дрезден, – тяжело произнес Мерлин. – История вашего конфликта со Стражем Морганом, выступавшим в качестве официального наблюдателя Белого Совета, всем хорошо известна. Должен предупредить, что любая обвинительная улика с вашей стороны будет оцениваться с поправкой на вашу долгую, порой разрушительную вражду.
Все-таки Мерлин стал Мерлином не просто так. У него хватало чутья понять, что игра еще не кончена, и он знал, как выступать перед публикой. Он не столько предостерегал меня, сколько желал удостовериться, что всем присутствующим чародеям известно, как я ненавидел
