состоянием.
На мгновение я замолчал.
– Все настолько плохо?
Деловой голос изменился, сделавшись неподдельно тревожным.
– Ему дали транквилизаторы. У нас не было выхода.
Я с такой силой сдавил трубку, что она едва не треснула.
Я ничего не оставил. У тебя слов не найдется для того, что я с ним делал.
– Если это возможно, я бы хотел навестить его.
Жюстина взяла себя в руки, снова превратившись в бесстрастного секретаря.
– Я посоветуюсь с мисс Рейт. Боюсь, в ближайшие дни это вряд ли получится.
– Понятно. Будьте так добры, известите меня, когда это будет возможно, ладно?
– Разумеется.
– Мой номер…
– У нас имеется эта информация, мистер Дрезден. Я свяжусь с вами в ближайшее время.
Я поблагодарил ее и повесил трубку. Я сидел, низко опустив голову, и трясся от гнева. Если эта тварь причинила моему брату столько вреда, сколько выходило по тому, что я услышал, я собирался отыскать нааглоши и растерзать его на мелкие клочки, даже если бы для этого потребовалось взорвать все до единой пещеры Нью-Мексико.
В дверях показалась Молли.
– Гарри? Такси ждет.
– Ладно, – вздохнул я. – Пошли испортим кое-кому день.
Я старался не думать слишком много о том, что Уайл И. Койот, Супергений, почти в каждой серии получает изрядную трепку от своих врагов и заканчивает день обычно падением с двухмильного утеса.
Ладно, Гарри, подумал я, тебе всего-то достаточно не повторять ошибок Уайла И. Ведь если он продолжит идти по воздуху, сорвавшись с утеса, вместо того чтобы смотреть вниз, все будет отлично.
* * *
Суд состоялся в Эдинбурге.
Собственно, другого варианта не рассматривалось. С учетом сложной ситуации в Совете Старейшин, а также неожиданной интенсивности атак на берегу Духоприюта, место выбрали самое безопасное из всех возможных. Обычные дела рассматриваются в закрытом порядке, но это получилось слишком громким, так что на суде собирались присутствовать больше пятисот чародеев – почти половина Совета. Большинство их составляли сторонники Лафортье, которым очень не терпелось увидеть, как Свершится Правосудие, что, согласитесь, куда приятнее, чем свершать Кровавое Возмездие.
Мы с Молли и Мышом воспользовались той же тропой, которой я воспользовался три дня назад. На этот раз у входа дежурил удвоенный наряд Стражей под командой рослого скандинава – все из старой гвардии. Все до единого наблюдали за моим приближением с изрядной враждебностью, которую не особенно пытались скрыть. Я не обращал на это внимания. Я к такому привык.
Мы вошли в комплекс, миновали еще несколько постов – всех с удвоенными нарядами, разумеется, – и оказались у Дискуссионной. Возможно, это тоже говорит кое-что о складе ума у чародеев – то, что помещение, которое в других местах назвали бы «залом собраний», назвали «дискуссионной комнатой». На деле она представляла собой настоящий зал собраний, в котором каменные ряды окружали амфитеатром небольшую каменную сцену, напоминая античный театр. Однако, не доходя нескольких десятков ярдов до зала, я свернул в сторону, в боковой коридор.
Мне стоило некоторого труда убедить дежурных Стражей пропустить меня, Мыша и Молли в зал отдохновения, пока один из них наведался в покои Эбинизера спросить, согласен ли тот меня принять. Молли еще никогда не приходилось видеть таких просторных помещений, и она с любопытством крутила головой во все стороны.
– Потрясающее место, – призналась она. – Как вы думаете, это еда только для крупных шишек, или они не будут возражать, если я поем немного?
– Старейшина Мэй весит ненамного больше птички, – ответил я. – Лафортье мертв, и замену ему еще не выбрали. Я полагаю, здесь хватит на всех с избытком.
Она нахмурилась:
– А если это предназначается только для них?
Я пожал плечами:
– Ты голодна. Вот еда. Что тут думать?
– Я думаю, что не хочу злить их. В смысле, злить еще больше.
В некоторых вопросах у девчонки куда больше здравомыслия, чем у меня.
Эбинизер прислал Стража с требованием немедленно провести меня к нему, а также накормить Молли у буфетного стола. Я честно пытался скрыть улыбку. Эбинизер придерживается точки зрения, согласно которой все ученики всегда голодны. Ума не приложу, кто произвел на него такое впечатление.
Я осмотрелся у него в приемной, стены которой были сплошь уставлены забитыми до отказа книжными стеллажами. Эбинизер – читатель эклектичный. Кинг, Хайнлайн и Клэнси соседствуют у него на полках с Хокингом и Ницше. Многочисленные редакции великих религиозных книг бесцеремонно смешаны с творениями Юлия Цезаря и Д. Г. Лоуренса. Сотни книг написаны от руки и переплетены вручную, в том числе иллюстрированные гримуары; ради возможности заполучить некоторые из них любой даже самый почтенный музей с готовностью решился бы на кражу. Книги стояли на полках вертикально, лежали горизонтально, и хотя большая часть корешков оставалась на виду, я не сомневался, что требуется фантастическое терпение, чтобы найти нужную, – если, конечно, не помнить, куда поставил ее в прошлый раз.
Порядок сохранялся только
