кристалликами-песчинками, которые царапали вену, двигаясь к сердцу. Боль пульсировала в бешеном ритме, который ускорялся с каждой секундой, превращаясь в барабанную дробь.
И под эту дробь мир начал меняться.
Распадался игровой сеттинг.
Стены комнаты, размягчаясь, утрачивали рельефность. Мебель теряла контуры, оплывала, как на картине сюрреалиста. Светлый квадрат окна деформировался, сполз вниз и растёкся лужей, в которой плавали пятна солнечного рыжего света.
Дом сминался и таял, как разогретый воск.
Дольше всего продержалась лавка, на которой лежал Снегирь. Ему почудилось, что она превратилась в плот, который подхватило и понесло течением — куда именно, нельзя было разобрать, потому что мир окончательно размазался в кляксы. Но впереди нарастал и ширился грозный рокот, словно река превращалась там в водопад.
Снегирь заорал и вместе с рекой полетел с обрыва.
***
— Артём?
Техник Сёма почему-то стоял поодаль, не приближаясь к кокону, и выглядел бледновато. Челюсть отвисла, а глаза округлились, как пара юбилейных рублей. Даже волосы встали дыбом — ну или, может, он просто взъерошил их от волнения.
Кокон, впрочем, являл собой ещё более живописное зрелище. Диагностические панели оплавились, экраны мёртво чернели, воняло горелым пластиком. Что-то тихо потрескивало, дымилась проводка.
Снегирь неуклюже вылез из кокона. Ноги подкашивались, мышцы болели, как будто он весь день накануне ворочал мешки с цементом. Во рту пересохло, зверски хотелось пить.
Краем глаза он заметил под ложементом синеватые искры, странно знакомые. Нагнулся осторожно и медленно, чтобы не бултыхались мозги в башке, как помидоры в консервной банке.
Несколько секунд простоял, не веря своим глазам.
Протянул руку и достал плеть.
Ту самую, что была у него в игре.
Сёма сдавленно охнул.
Снегирь снова повернулся к нему, подошёл поближе. Техник испуганно вжался в стену и съёжился.
— Сёма, — сказал Снегирь, — послушай меня внимательно. И запомни, что указать в отчёте. Здесь был технический сбой. Проводку закоротило, кокон сгорел. Больше ничего необычного ты не видел. Это понятно?
— Д-да…
— Что с видеонаблюдением? Всё выводится на твой пульт?
— Нет… На мой — только с контрольных камер, которые в каждом коконе… Но твоя заранее отключилась…
— Что значит — заранее?
— За несколько секунд до того, как ты проснулся… И вообще, датчики зашкалили…
— Ладно, проблемой меньше. А вон та камера, которая снимает весь зал?
— С неё — Станиславу Борисовичу на комп…
— Хорошо. С ним я разберусь сам. А ты продолжай работать, пиши отчёт — такой, как я объяснил. Ты же не хочешь меня расстроить?
Плеть в руке шевельнулась, сверкнула коротко, и Сёма, заметив это, замотал головой. Снегирь ещё несколько секунд постоял напротив него для пущей острастки и отошёл к холодильнику. Достал банку колы, присосался к ней жадно.
Сёма продолжал на него таращиться с таким ужасом, словно в банке была кровища. Снегирь перевёл дыхание, швырнул пустую тару в ведро и отправился в раздевалку. Там он первым делом открыл персональный шкафчик и засунул плеть во внутренний карман куртки. Постоял с полминуты, пытаясь разобраться в собственных ощущениях.
А ощущения были несколько неожиданные.
Он почему-то не испытывал шока из-за того, что магический артефакт попал из игры в реальность. Удивление, замешательство — да, но всё же не шок. Разум протестовал, не мог найти объяснение тому, что произошло, однако подсознательно он, Снегирь, был готов к чему-то подобному. Ну или, может, фантасмагория в последние трое суток просто отучила его изумляться по-настоящему…
Подойдя к зеркалу в душевой, он долго вглядывался в своё отражение. Лицо осунулось, черты проступили резче; губы кривились, будто он с трудом сдерживался, чтобы не зарычать. В глазах таились тёмно-синие искры.
Сейчас он совершенно не походил на нормального человека. С такой рожей можно было бы сниматься без грима где-нибудь в тёмном фэнтези — в роли злодейского колдуна или свихнувшегося наёмника. Для прогулки по офису этот имидж подходил вряд ли.
«Спокойно», — приказал он себе.
Всё можно исправить. Надо сделать морду попроще и вспомнить, что он — всего лишь сотрудник фирмы, производящей компьютерные игрушки. Артём Кулагин, тридцати семи лет, гражданин Российской Конфедерации.
Да, вот именно так — Артём, а никакой не Снегирь.
Ну, во всяким случае, в общении с коллегами желательно об этом не забывать. Чтобы не угодить в психушку…
Отражение в зеркале стало приходить в норму.
Синие искры в глазах потухли, черты смягчились.
Вот так-то лучше.
Он влез под душ, сделал воду похолоднее. Долго и старательно мылился, пытаясь стереть с себя налёт виртуальности, соскоблить враждебную магию, которой опутал его Ушкуйник.
Оделся, посмотрел на часы — без четверти девять. Взял телефон:
— Станислав Борисович, здравствуйте.
— Доброе утро, Артём. Что-нибудь случилось?
— Лучше обсудить лично. Вы уже в офисе?
— Подъезжаю.
— Жду вас у кабинета.
Артём поднялся на лифте, прошёлся по коридору. Зеленовато-серый офисный ковролин приглушал шаги; неярко горели лампы. Административный этаж был тих и безлюден.
Снова накатило ощущение ирреальности.
Он зашёл в пустую переговорную за стеклянной стеной — ту самую, где всего-то три дня назад его допрашивали волки-инвесторы. Сел за стол, сложил руки перед собой и опустил на них голову. Мысли ворочались еле-еле, словно снулые рыбины в илистой придонной воде…
***
— Спишь, что ли, Артём?
Выпрямившись, он посмотрел на шефа:
— Нет, просто глаза прикрыл на минуту.
— Ладно, пошли ко мне.
Кабинет у Станислава Борисовича был небольшой, зато вид из окна — крутейший. Город просматривался до самых окраин. Крыши укрывал свежевыпавший, пижонистый снег. В ущельях улиц мерцали автомобильные стоп-сигналы, сплетались в рубиновые гирлянды. Солнце над горизонтом куталось в морозную дымку.
— Ого, — заметил Артём, — весну окончательно отменили?
— Не говори. Ночью было минус пятнадцать, а в ближайшие дни — очередное похолодание. Только что по радио слышал.
— Да уж. Хоть разворачивайся — и обратно в игру.
Станислав Борисович сел за стол. Рассеянно поелозил мышкой, глядя в экран, потом спохватился и включил моноблок. Хозяин кабинета не выглядел отдохнувшим — глаза покраснели от недосыпа, на лбу залегли морщины. И с расспросами он почему-то не торопился — молчал, откинувшись в кресле.
— Шеф, — окликнул Артём, — у вас тоже что-то стряслось?
— Да как тебе сказать… Сегодня с утра позвонил гендир. Минут пять телился, но потом таки выдал… В общем, Артём, вчера поздно вечером заседало правление, и подписывались бумаги. У компании — новый собственник.
— Джей-Кью-Эйт?
— А ты, значит, уже в теме…
