— Ну, Марш не в новинку фокусы со временем!
— Похоже, и с расстоянием тоже…
— Как-то она заявила мне: «С чего вы взяли, что, даже покинув ваш дом, я перестану вмешиваться в вашу жизнь?».
— Она начала с того, что заставила меня неверно понять твои слова…
— А потом свела нас вновь. Если бы не надежда на встречу с тобой, которую дала мне Марш, я не пережил бы этого года.
— Я ее не понимаю!
— Она прожила на свете много столетий, а мы — всего двадцать лет. Знаешь, я думаю, это было что-то вроде экзамена. Испытательный срок для меня.
— Я бы на твоем месте обиделась.
— На Марш?! — Тед присвистнул. — Себе дороже! Да и бессмысленно. Мы едем?
Бланш кивнула. Она даже не спросила, куда. Само собой разумелось, что они едут к Теодору.
Сидя перед ним на лошади, девушка положила голову ему на плечо.
— Я так устала… без тебя. Расскажи, как ты жил?
Теду нечего было скрывать. Закончив, юноша спросил ее о том же.
— Ничего хорошего, — вздохнув, ответила Бланочка. — О, Тед! Я всю жизнь всегда куда-то бежала, что-то искала и никогда не знала, что же именно. Мне кажется, когда я встретила тебя, то просто не поняла, что наконец-то я нашла! В Валитане мне было так чудесно, там я обрела душевный покой… Зачем я убежала? Наверное, я плохо разбираюсь в себе.
Теодору странно было слышать такое от Бланш.
— Ты просто очень любишь мир, — ответил он. — И тебе всегда интересно, что же за следующим поворотом. Ну неужели ты думала, что я запру тебя в четырех стенах?.. Глупышка… Я хочу, наоборот, показать тебе все на свете! Ты хочешь на море? Мы поедем за море! А потом в страны Востока, Юга… куда хочешь! У меня достаточно средств.
— Нет… Если только потом? Я хочу жить в Валитане. В конце концов, мы оба родились там…
— Значит, мы будем жить в Валитане.
В ее глазах сверкнула лукавая искорка.
— И вы, милорд, опять прикажете не соваться туда, куда не угодно вам?
— Только в том случае, миледи, если иначе вам будет грозить опасность.
— А поскольку я любопытна и независима, я, конечно, не послушаюсь…
— И, конечно, опять влипнешь…
— А ты, разумеется, опять меня спасешь…
— Ну разумеется! И устрою большой нагоняй!..
— А я скажу, что больше не буду!
— Так я и поверю!
Молодые люди, не выдержав, расхохотались.
К обеду Тед, смастерив небольшой силок, поймал зайца и, перекусив с Бланш, поставил новый — для ужина.
Вечером на лесной поляне, над рокочущим костром, герцог жарил, нанизав на свою шпагу, двух крупных куропаток. Бланш молча наблюдала за ним, сидя на земле и кутаясь в плащ. Да, она любила Теодора! Уже давно, конечно же. И только убежав, она поняла, что это так. А вернуться? Что мешало ей вернуться? Да воспоминание! О том, что Теодор улыбался той знатной девице на площади. Воспоминание, перешедшее в уверенность, что герцог давно забыл ее, дочку простой посудомойки.
«Я идиотка! — думала Бланш, глядя сейчас на Теда. — Самая настоящая дура. Мне нужно было вернуться хотя бы для того, чтобы проверить, действительно ли все так, как мне кажется. А не терзать себя и его!»
— Уже готово, — улыбнулся милорд, снимая одну из куропаток со шпаги и насаживая ее на кинжал. — Бери!
Девушка осторожно взяла еду из его рук. Задумчиво ела, откусывая нежное мясо, глядя в огонь…
— Теодор, а разве бывают лошади с рогами? — смущенно спросила она, показывая на изумрудную рукоятку. По правде сказать, этот вопрос мучил ее с тех самых пор, как она впервые увидела кинжал герцога — то есть с детства.
— Это единорог, — ответил Тед, бросая в костер обглоданные косточки своей куропатки. — Не лошадь. Ты бы поняла, если бы фигурка изображала зверя полностью. У него хвост, как у осла. А размером это создание, как говорят легенды, действительно с коня.
— А они… злые? И где водятся?
Тед улыбнулся.
— Единорогов не существует. Есть только легенда…
Бланш сразу оживилась.
— Какая?
— В ней говорится, что существует только один такой зверь. Один-единственный. Белый единорог… Очень пугливое животное, которое никого не подпускает к себе. Увидеть его — большая удача. Но говорят также, что он может подойти и сам — к девушке, которая невинна, чиста сердцем и никогда не имела дурных помыслов. Только ее не побоится белый единорог. И подарит ей счастье на всю жизнь…
— Только к девушке?
— Только к девушке.
— Так чего ж ты говоришь, что это легенда? Как ты можешь знать? Ты же не девушка. И если он только один… то естественно, что его мало кто видел! А он не умер?
— Это волшебный зверь. Ох, какой же ты ребенок, Бланш! Единорог — сказка!
— Ну и смейся! Только он — правда… Но я вовсе не хочу ссориться с тобой из-за этого. Тем более что у тебя такая вкусная куропатка…
Девушка кинула в рот последний кусочек и проглотила.
— Да и я не хочу ссориться с тобой, Бланш, — смеясь, ответил молодой человек. — Ради бога, считай всю историю правдой!
— Тед, я не понимаю, как ты можешь не верить в чудеса после всего, что с нами происходило! Кстати, большей частью — именно с тобой.
Юноша пожал плечами.
— Я верю в магию, вампиров и колдуний. Во все, связанное с ними… Потому что я с этим сталкивался. Но единорога я не встречал.
— Ты же не можешь. Ты — мужчина.
Юноша немного смущенно улыбнулся.
— Мне приятно это слышать от тебя. Ну что ж, возможно, ты его и встретишь однажды!
Бланш потупилась и, красная, как пион, покачала головой.
— Я… У меня есть дурные помыслы.
— Какие же это? — смешливо фыркнул Теодор.
Она медленно встала и подошла к нему вплотную.
Вокруг сторожко дремал осенний ночной лес, неистово рокотал костер — и земля, очищенная от дерна, так нагрелась, что ее тепло чувствовалось даже через обувь. А может, это просто самой девушке было жарко от внутреннего огня?..
Глаза в глаза!
— Теодор, мы все время делаем вид, что между нами не осталось никаких вопросов. Знаешь, я скажу тебе, что все это время я чувствовала себя виноватой перед тобой. Да! Я оттолкнула тебя, я убежала, словно воровка — хотя однажды, за месяц до ухода Маршбанкс, пообещала, что никогда не брошу тебя.
— О, Бланш…
— Не перебивай! — взволнованно вскрикнула девушка, хватая его за руки. — Я поступила глупо, я обидела тебя — тебя! — того, кто лучше всех на свете ко мне относился…
— Но я не обиделся, Бланш!
— Но, Тед, ты страдал… — просто ответила она. — Я предала тебя, поступив так. И, что хуже всего, я предала себя. Я лишила счастья нас обоих… Тогда я только начинала понимать… понимать, что… ну да, что я люблю тебя, но…
— Бланш! — Тед не мог сдержать радости. Глаза его засияли.
— О, Тед, я прошу тебя! Но я убежала, надеясь, что мои чувства исчезнут… Зачем я так сделала? Почему оскорбила тебя сомнениями в прочности твоих чувств? Ах, с какой стороны ни зайди, я поступила жестоко по отношению к нам обоим, жестоко и глупо. Я ударила тебя, когда ты меня поцеловал — и жалела об этом, жалела, потому что во время поцелуя мне было хорошо, мне хотелось ответить… Я испугалась своей любви к тебе, я хотела показать, что я не такая, как твои прежние подруги — и потому дала тебе пощечину. И потому же убежала… Но, наверное, я ничем от них не отличаюсь, ведь я ничего не могу с собой поделать! Я люблю тебя, Тед.
«И хочу, чтобы ты меня поцеловал», — мысленно добавила она, не решившись сказать вслух.
«Нет, я никогда не жалел, что прикоснулся к твоим губам, — про себя отвечал юноша. — Потому что такого блаженства я не испытывал никогда в жизни — и это воспоминание утешало меня в минуты печали».
Он стоял бледный, растерянный, широко раскрытыми глазами глядя в ее глаза, и боялся произнести хоть слово. Ее очи начали заволакивать слезы.
— Что же ты молчишь?.. — еле смогла прошептать она.
— Я… Я боюсь что-нибудь сделать не так. И… и оттолкнуть тебя. Потому что ты правда другая…
Бланш улыбнулась сквозь слезы.
