- А что птицы? - вцепилась я в него.
- Птицы… - он сморщился, неприятно оскалился и, передразнивая пернатых предсказателей, прогнусавил. - Когда другие ищут богатства, ты будешь искать дружбы, когда другие ищут славы - ты будешь искать любви, когда другие ищут дружбы и любви - ты пойдешь по тропе чужой мести, но обретешь лишь нож в спине и мучительную погибель, ибо все нужно делать в свое время. С тех пор я собираю обереги, Лапуля, в надежде отбиться от проклятого предсказания, как от напавшего асассина. Как ты думаешь, удастся?
Я промолчала. Я не верила птицам. Высказанные ими пророчества казались несуразными, неуместными, глупыми. Все в руках людей, в том числе и судьба.
Мы возвратились к Нанде уже после семи, когда я протащила Ветра по всем лавкам, выбирая себе дополнительное вооружение и соответствующее столице одеяние. Купленное в Канейбазе никуда не годилось. В нем я чувствовала себя дояркой, по воле чародея перенесенной из коровника прямиком на королевский бал.
В доме Нанды было шумно и весело. Собравшиеся друзья Людоеда радостно праздновали его возвращение, строили планы на будущее, абсолютно уверенные - старый воин одумался и перебрался сюда навсегда. Сам виновник торжества готов был жучком-короедом забиться между досок, но бывшая женушка сидела рядом с беднягой и ворковала, как ему было бы замечательно омолодиться и вновь поступить на службу к Императору!
А это мысль! Когда Людоед будет вхож во дворец, у меня появится больше шансов вернуть рукопись и наказать виновных, если они скрываются в тени императорского трона! Я была согласна с прощальными словами Номара: корни наших бед здесь. Здесь обитают завистники и злопыхатели, годами лелеявшие обиду - мнимую или реальную, уже не важно - и ударившие именно тогда, когда Номар был наименее силен. И я не пощажу ни одного.
Шум чужого праздника стал мне противен. Наскоро перекусив, я ускользнула от навязчивого внимания в свою комнату, успев поделиться с Ветром соображениями насчет Миля.
- Молодой Людоед - это очень грозная помощь для нас, - серьезно согласился Элидар. - Я скажу ему, Лапуля.
Я поблагодарила Ветра и умчалась к себе, даже не дождавшись блудного эльфа. С чистой совестью сбежав в Сновидение, принялась за распаковку последнего шара. А утром проснулась разбитой и сломленной, словно и не было нескольких дней спокойствия и самоконтроля. Номар, миленький, я совсем одна в этом огромном незнакомом городе! Даже Миль стал чужим и далеким. О шумной парочке шалопаев и говорить нечего. Как я хочу вернуться в дни своего ученичества у тебя. Неужто не было другого выхода, кроме как подставляться под пули, Номар? Нома-а-ар!
- Эй, чего ревешь? - под дверью зазвенел голос эльфа.
- Проваливай, Пучок! - шикнула я, размазывая по покрасневшему лицу слезы.
Остроухий пробурчал нечто невнятное и обиженное, но отстал. А я пролежала, уставившись в потолок, до полудня. Никто не посмел выгнать меня, упрекнуть, успокоить. Даже кормить не лезли. Понимают все, когда надо.
Зато едва я вылезла на солнечный свет, безжалостно накинулись втроем с убеждениями, мол, любимого ревом не вернешь, сил для работы не накопишь. Пучок даже пригрозил в воспитательных целях возобновить тренировки, причем абсолютно бесплатно. Зря он это сказал! Я пиявкой уцепилась за возможность отвлечься, и озадаченному эльфу пришлось смириться. Три утренних часа его жизни были милостиво пожертвованы в пользу меня, хнычущей.
Рано я радовалась. Элидар, почувствовавший себя обделенным, следующие три часа застолбил на занятия со мной основами чародейства. Ладно, пригодится.
Только Людоед молчал, хмурился. Но мне было не до него. Надо забыться, отвлечься, пусть и в тренировках.
Мечтая заполучить Миля обратно, корыстная Нанда позволила нам делать в ее доме все, что заблагорассудиться, только бы мы не увозили Людоеда прочь. Пока это устраивало всех, за исключением маявшегося сомнениями бывшего начальника императорской охраны. Я видела, как отравленный мед женских уговоров проникает в его мысли, будоражит самолюбие, искушает. Я не мешала ему сделать выбор. Какое право я имею на чужую жизнь?
Зато с собственной позволяла обращаться как придется. С девяти и до четырех меня изнуряли тренировками мои… Друзья? Пусть называются друзьями. Учитель у меня был только один. Сокол.
Отмахав положенные три часа, Пучок убегал в город, где, как подозревал любопытный Ветер, завел подружку. Я не имела ничего против. Послушно осваивала азы явного чародейства, а после изучала столицу. В одиночку. Провожатые мне не требовались, ибо направление чувствовать я умела, а созерцать красоты лучше в тишине и одиночестве, без едких элидаровых комментариев.
Только к концу первой недели я вспомнила о переданном мне футляре с заданием. Уединившись в комнате, я удивилась, насколько легко открыла крышку. В Канейбазе ее не смог распечатать сам Людоед. Посмотрим, что подготовил своим кровникам носатый?
Хм, свиток и около десятка квадратных ирьских монет, именуемых "звонкими". Точнее, восемь… Не тех, которыми я расплачивалась в трактирах, когда спешила к Соколу. Тяжелых, коллекционных, из красноватого золота. И чего желает носатый проходимец? Вручить счастливчикам из списка лично в руки. Интригующе.
Я внимательно изучила адреса и отправилась к Милю.
- Не знаю ни одного, - покачал головой Людоед, сидя у камина на пушистой шкуре и наслаждаясь летящими сквозь полумрак звуками арфы.
Сияющие перстнями руки Нанды порхали по струнам, завораживая и очаровывая, заставляя позабыть об окружающем мире. И я смущенно оставила Миля в покое.
Пучка я беспокоить не решилась. Он вернулся злой, от ужина отказался, заперся у себя. А с Элидаром даже связываться не пожелала. Утомил. Его приторно-навязчивое "Лапуля" доводило до остервенения. Поэтому я решила провести обход самостоятельно. Главное, вооружиться как следует. Если послание длинноносого означает то, что я думаю, рады мне не будут.
Поднявшись с рассветом, выбрав необходимое оружие, я проверила на предплечье оберег и заглянула в зеркало. Зеркало отразило синий костюм ручной работы, длинный кожаный плащ на стриженом меху, торчащую из-за плеча черную рукоять меча, маленькую светлую шапочку на распущенных волосах. Вполне могу вызвать доверие у получателя письма. Если бы не меч. Только с ним я чувствовала себя защищенной.
Выйдя к завтраку, я задержалась за раздвижной дверью. Тонкую фанеру обтягивал блестящий дорогой шелк. Из малой гостиной я могла любоваться изображением танцующих цапель, а из обеденной комнаты (здесь она называлась "комнатой встречающих юное утро") цветущей яблоней, или грушей… По долетающим до меня голосам я поняла - неугомонный Ветер снова донимает эльфа.
