А, судя по интонации, обстановка впереди накаляется, видать, конфликт не шуточный. Небось, грабят кого? Тогда и мне не зазорно.
Я подкрался еще ближе — дядька с луком был полностью поглощен созерцанием происходящего, а мох отлично глушил шаги. Сквозь прореху в зелени куста, которую выстриг для себя лучник, отлично было видно происходящее: могучий седобородый дедуган, сжимая в ручищах оглоблю, стоял на телеге и поливал ругательствами (а что это ругательства — слова «ублюдок» и «ослиная задница» я понял) черноволосого доброго молодца, поигрывавшего топором. Сзади от молодца толклись еще четверо парней, лет по двадцать каждому. К ногам дедка жалась то ли девушка, то ли женщина — на голове платок, сама худенькая.
Ну, точно, грабят.
Лучник сидел в своей засидке, глухой, как тетерев на току. Наверное, представлял, как они, прибив деда, разложат деваху. А в засаде нельзя пускать слюни и щелкать клювом!
И он закономерно получил по затылку. Ай, чему удивляться: бывают и среди бондов и даже лойсингов крепкие бойцы, но этот явно не из таких.
Да, Олаф меня хорошо учил, и в борге бой кулачный крепко уважали. Правильное это дело: укрепляет тело, бодрит дух, да и весело опять же, так что, удар у меня ставленый.
Жертвой моей стальной руки пал парень, на пару-тройку лет меня постарше, ошибочно принятый мною со спины за взрослого. Я отволок его на пару десятков ярдов — обдеру, да и слиняю далеко-далеко. А они пусть тут сами разбираются: Локи их знает, кто тут прав, а кто — не очень.
С прогалины заорали снова. Что-то вроде: «тоуни, тоуни». Или «хоуни» — как-то так. Впрочем, орут — и пусть их. Буйволом ревел негодующий дед, ржала коренастая дедова конячка, ругались нападавшие. В общем — скоморохи.
Рубашка парнишкина мне, однако, великовата — но сойдет, а сапоги должны быть в самый раз. И онучи заберу, потом отстираю. И вот, очень некстати, когда я стягивал с доброго парня штаны, дабы, наконец, прикрыть свои искусанные комарами и мошкой ляжки, сквозь кусты выломился один из парней, что прикрывал тылы чернявому главарю.
— Тооониии! Хде ты, хырбырмыр!!! — видимо Тони — это лучник?
Увидев меня, стягивающего штаны с его бессознательного друга, он остолбенел.
Уф, как неудобно-то получилось. Как же некрасиво…
Даже не знаю, что ему и сказать то…
Ничего говорить не потребовалось.
— Аааааааа!!! Упыыыыыырь, хырбырмыр, Тоооонииии!!! — и ломанулся от меня обратно, откуда пришел.
Ну вот, упырь, значит…
Хотя, понятно чего он испугался: голый, с зеленоватой кожей, весь перемазанный в грязи и паутине, со спутанными длинными белыми волосьями, торчащими в разные стороны, я, наверное, действительно походил на упыря. Любой бы струсил (кроме нордлинга), на его месте. Ведь одна из самых жутких тварей, какая только может быть — это упырь, приходящий при свете дня, восставший мертвец, жаждущий живой плоти. И нет на свете страшнее и подлее твари, чем упырь-мужеложец.
Да, нехорошо вышло.
А с прогалины доносится уже не перебранка, а звуки боя. Дед, все-таки, оглоблю свою применил. А я, раз уж влез во все это, решил подобраться поближе. И лук подобрал — ничего особенного, кстати. Не боевая вещь, для бондов может и подойдет, а в поход я бы такую дрянь не потащил. Стрелы, кстати — все охотничьи, на крупную дичь.
Я осторожно подобрался к месту сражения и обнаружил, что дед в помощи особо не нуждается. Один из нападавших лежал ничком, другой корчился от боли, с разможженым плечом, целым оставался только танцевавший напротив грозного старика черноволосый главарь, а остальные куда-то слиняли. Принять поражение главарь не желал, а подойти ближе справедливо опасался: дед махал оглоблей, как умелый пастух плетью — легко и непринужденно. Что ж, пора вмешаться, и принять благодарность спасенных — может, покормят, да расскажут, куда меня закинуло это полено.
Я выстрелил главарю в ногу.
С луком я не очень (это еще слабо сказано) — лучный бой мне никогда не давался, но уж с нескольких-то ярдов не промахнусь.
Парень взвизгнул тоненько, схватился за древко стрелы, торчащее из ляжки, и тут же огреб дедовой дубиной, от чего надолго ушел в себя и признаков жизни больше не подавал.
К деду тут же подбежала его спутница, что-то тараторя, но тот отодвинул ее в сторону, повернулся ко мне и повелительно взмахнул рукой.
К беседе, видимо, пригласил.
Я же не замедлил явиться, в трофейных штанах и сапогах, весь овеянный сиянием ратной славы. Лук с наложенной стрелой из рук, однако, не выпустил опаски ради — уж больно грозным выглядел дед.
— Кто ты таков, парень? — обратился ко мне дед — И откудова?
Я половину слов не понял, но, по смыслу того, что до меня дошло — примерно это старик и спросил. Он прищурившись, рассматривал меня, с головы до ног, и оглоблю свою из рук не выпускал.
…Упырь Свартхевди. Много откуда. Сейчас — из лесу…
— Свартхевди Лошадь, кричать мой, — ответил ему я на общем, мобилизовав весь свой скудный лингвистический запас — Сын Бьерн Борода Полоски… Эээ… Как же будет «внук» на общем? Гарму под хвост все эти дурацкие дикарские наречия… Отец отца? Твою же ж мать… — Отец мой отца кричать Торвальд… Эээ… Большой рыба? Аааа, йотуново говно!
— Не ломай язык, нордман — прервал мои мучения старик, слова прекрасной речи людей благословенного Севера давались ему с натугой, но проще, чем мне «общий» — А теперь скажи мне еще раз, кто ты, откуда, и почему ты нам помог?
Женщина, а вернее, девушка, довольно, как оказалось, симпатичная, с русыми волосами, убранными под платок, тоненькой фигуркой и миловидным личиком, при звуках чужой для нее речи, раздавшейся из уст деда, недоуменно переводила взгляд с него на меня и обратно.
— Меня зовут Свартхевди Конь, сын Бьерна Полосатая Борода, внук Торвальда Трески. Помочь решил, потому, как недостойно многим нападать на одного. А откуда… — вздохнулось мне — Из дому я, да в лесу заблудился. Ты, кстати, как понял, что сын я Нурдланда?
— Помочь? — дед скептически хмыкнул — Я б и сам управился. Не смотри, что борода седая, сила в костях есть еще у старого Тома, чтобы кучку детишек разогнать. А как понял? — он недоуменно пожал плечами — Демонов этих ваших поминать, Гарма да йотунов, наш человек зря не будет. И оберег с молотком на шею одевать тоже, — он взглядом показал на бронзовый символ Мьелльнира, висевший у меня на шее.
— Мудрость при тебе, старик. Но не поможет тебе сила, от стрелы в горло. Там, — я махнул рукой в примерном направлении — Лежит стрелец, а вот это, — показываю ему трофейный лук — У него забрал. Но скажи мне, почтенный, откуда ты знаешь язык моей Родины? И нет ли поблизости моих земляков? И где мы находимся?
