Киммуриэль усмехнулся. Однако его ухмылка не выглядела веселой. Дзирт понял, что она скорее была призвана выразить жалость псионика к мелким насекомым вроде Дзирта, нежели отразить любое проявление радости.
— Именно потому в этой комнате нет оружия, а Громф и Джарлаксл находятся неподалеку. Быть может, ты силен и с голыми руками — ты проводишь целые дни, оттачивая навыки рукопашного боя. Глупо, чего и следовало ожидать. Но для меня в том нет опасности, поэтому прошу, заканчивай со своими угрозами и давай покончим с этими дурацкими экспериментами, чтобы Джарлаксл оставил меня в покое.
Дзирт сделал неожиданный выпад, просто чтобы посмотреть, сможет ли подобное вызвать ответную реакцию Киммуриэля.
Но все пошло не так, как он ожидал. Волна разрушительной энергии разорвала его разум, перемешивая все ощущения, приходящие от органов чувств, и перекручивая каждую команду, уходящую от мозга к конечностям. То, что должно было оказаться внезапным и коротким движением, превратилось в неловкое сочетание несогласованных взмахов. Заикаясь и раскачиваясь, Дзирт в конце концов повалился на пол.
Дроу боролся, медленно заставляя волну ментальной энергии Киммуриэля откатиться прочь, и в конце концов ему удалось подняться на колени. К тому времени Киммуриэль уже пересек комнату, тяжело глядя на следопыта.
— Я тебе не слабоумная женщина, которую можно застигнуть врасплох своими чарами, — заверил его псионик.
— Чего тебе надо от меня? — потребовал Дзирт.
— Я уже говорил, — спокойно ответил Киммуриэль.
— Проваливай в Девять Проклятых Кругов, о, нет, лучше обратно в Абисс, откуда ты явился! — огрызнулся Дзирт. — Назад, к жалкой Паучьей Королеве. Передай ей, что я знаю. О, я знаю!
— Знаешь? Что именно?
— Ложь! — обвинил его Дзирт. — Все вокруг. Все! Ты, мои друзья. Ха, мои давно мертвые друзья чудесным образом вернулись ко мне! План Ллос ущербен, потому что я и прежде знал о подобных дьявольских играх!
Киммуриэль шагнул вперед и снова сел в кресло перед Дзиртом, которому, наконец, удалось снова встать на ноги и опуститься на собственное место напротив псионика.
— Твои друзья — ложь?
— Мои друзья мертвы, — настаивал Дзирт.
— Они в нижних за…
— Нет! — крикнул следопыт. — Нет! Знаю я ваших двойников. Меня не сломать этой ловушкой.
Киммуриэль замолчал и вскинул голову.
— Дзирт До’Урден, — сказал он спокойно и даже слегка забавляясь. — Да ты уже сломан.
Дзирт покачал головой.
— Ты напал на Кэтти-бри, а потом остановился, — напомнил ему Киммуриэль. — Ты мог бы убить её тем внезапным ударом — и довольно легко, если верить её собственным словам. И все же, ты этого не сделал. Потому что ты не…
— Ложь!
— Может, так оно и есть. А может и нет. Ты не уверен.
— А ты будешь пудрить мне мозги, пытаясь доказать, что тут все правильно, — начал рассуждать Дзирт, после чего рассмеялся, ибо в тот момент перед ним открылась истина. — Теперь я все вижу.
Он заметил, что смех заставляет Киммуриэля присматриваться к нему все более внимательно.
— Это не сработает — Ллос знает, что это не сработает.
— Что?
— Заткнись! — рявкнул Дзирт. — Она не сможет сломать меня, потому что я все знаю. И потому ты заберешься в мои мысли, сделав так, чтобы я ничего не знал. А потом придет великое и ужасное откровение, оглушительный удар. И я буду сломан. Да! Но нет! Ты не залезешь мне в голову, глупый дроу!
— Волшебно, — сказал Киммуриэль. — Королева Пауков решила выступить против… такого, как ты. Даже мое весьма низкое о тебе мнение трепещет от подобного высокомерия. Твои друзья вернулись много лет назад. Ты вое….
— Я верил, что мы воевали.
— Тогда какие воспоминания реальны? — спросил псионик. — Если жизнь — просто чья-то обманка, то в какой момент бред обернулся реальностью?
Дзирт начал было отвечать, но в итоге лишь откинулся назад и уставился на Киммуриэля.
— Тогда почему бы тебе не впустить меня? — спросил псионик. — Если это то, чего ты боишься, то зачем и с какой целью тебе отгораживаться от меня?
— Ты станешь убеждать меня в том, что я не уверен в собственных выводах.
Киммуриэль расхохотался. Этим он застал Дзирта врасплох. Псионик действительно смеялся, пусть даже из жалости.
— Значит, ты будешь упорствовать и потворствовать своим страданиям, потому что боишься еще больших? — спросил Киммуриэль, после чего сделал паузу и усмехнулся. — А если ты ошибаешься?
Дзирт не ответил.
— Когда это началось, Дзирт До’Урден? — спросил псионик. — А если бы ты убил Кэтти-бри и оказался не прав, что тогда? Или ты хочешь заставить эту женщину, которая так открыто заявляет о безмерной к тебе любви, убить себя? И что тогда случится с ней, и с Миликки, которая избрала её? Если ты прав, и все вокруг — грандиозный обман, то почему не вмешалась твоя богиня? — продолжал Киммуриэль. Когда ответа не последовало, он добавил: — Почему Миликки оставила тебя?
— Потому что я не убиваю детей! — прорычал Дзирт. Он вернулся в прошлое, мысленно переигрывая тот ужасный разговор с Кэтти-бри, произошедший после того, как женщина вернулась из места, именуемого Ируладуном. Все они зло, говорила она. Все гоблиноиды. И поэтому, найдя, он должен был убить их всех, даже детей. Эта мысль противоречила его чувствам. Он знал гоблина, который был совершенно не злым. Они с Бренором нашли руины города, где орки и дворфы жили в мире и очевидной гармонии. Город Палишук в Ваасе был полон полуорков, которые не воевали ни с кем из славных народов региона.
И пусть Договор Ущелья Гарумна развалился, это не отменяет добра, сделанного многими орками, истинными последователями Обальда, которые декадами поддерживали мир.
Или все это тоже было грандиозным обманом? Созданным некогда давно планом, замечательно имитирующим в разломанном сознании Дзирта течение веков?
Покидал ли он на самом деле Мензоберранзан в те времена, что воспринимаются им теперь, как столетие назад, когда Закнафейн умер, чтобы сын обрел свободу?
— Когда же? — спросил он. Слезы текли по его щекам. Он упал в кресло, больше лежа, нежели сидя в нем, словно из его тела высосали все силы.
— Скажи мне ты, — ответил Киммуриэль.
— Скажи мне ты! — потребовал Дзирт и разрыдался. Он чувствовал, словно никогда не покидал Мензоберранзан, попав прямиком в логово Ллос, которая наказала его всеми этими ложными воспоминаниями, жизнью, которую он никогда не проживал, и все это жалкая Паучья Королева творила лишь ради того, чтобы обеспечить ему невероятные муки.
