— Я им и так не доверяю. Даже если в любви признаются… — сердито сказала я. Тогда ещё не знала, что это случится.
— И правильно. Их гордость, их честь пострадали из-за нас. Мы для них — враги.
При следующих встречах Милорад был вежлив, а Всемил намеренно не замечал нас либо бросал неприязненные взоры.
Как-то меня пригласили на бал в дом второго министра: теперь балы проводились за счёт знати, а не королевской казны. Заскучав, решила уйти. Думала, лёгко найду выход и на карете, предоставленной мне другом, вернусь во дворец, но заблудилась. Ушла далеко от танцевальной залы, в которой собралась знать. Слуги и стражники, занятые своими делами, на меня внимания не обращали. Поднявшись по лестнице, я увидела в переходе упавшего мужчину. Рукав его камзола был окровавлен, на полу вокруг него темнели капли крови.
Я пошла к нему, опустилась на колени, осторожно перевернула. Им оказался Всемил.
— Хочешь полюбоваться на раненого врага? — с ненавистью прошипел он. Попытался подняться, опереться о стену, но не дотянулся до неё.
Я поддержала его, не давая упасть, он грубо оттолкнул меня и повалился на пол. Попыталась осмотреть рану и оказать ему помощь, но он опять меня оттолкнул и грязно выругался. Никто не прибегал на шум.
— Кого позвать на помощь?
— Глупая шутка.
— Я не шучу, вам нужна помощь…
— Ваша — не нужна.
В конце коридора показался какой-то слуга. Я кинулась к нему, прося о помощи, а он сбежал. Вспомнила, что недавно проходила мимо какого-то зала, в котором был маленький стол, покрытый скатертью. Сбегала туда, убедившись, что скатерть чистая, стянула её со стола и вернулась с ней к графу. Мужчина уже сидел, прислонившись к стене.
— Кто-нибудь проходил мимо?
— Как назло, этим вечером мне попадаются одни враги, — мрачная усмешка.
— И они вам не помогли? — возмутилась я.
— Станут они мне помогать! Они на меня зуб имеют! Верно, сговорились выманить остальных и прирезать меня, да просчитались. Ты-то что здесь забыла?
— Снимайте камзол и рубашку! Без разговоров! — потребовала я.
— Я, конечно, люблю весело провести время, но не здесь. И уж тем более не с тобой…
Сердито отрываю полосу от скатерти. Он поднимает с пола окровавленный кинжал.
— Уход за Грань от рук девицы в мои планы не входит! Тем более что в руках у неё не острый меч, а обрывок грязной скатерти!
— Она чистая!
— Да мне без разницы! — огрызнулся граф. — Не хочу, чтобы надо мной смеялись из-за такого нелепого ухода!
— Я хочу перевязать вашу рану! Меня совесть замучает, если вы уйдёте на моих глазах, а я этому не воспрепятствую!
Всемил растерялся, потом с презрением ответил:
— Я буду тебя ненавидеть, даже если ты сейчас окажешь мне помощь!
— Это ваша забота. Но дайте мне перевязать вашу рану! — топаю ногой.
— Смотрю, ты девица с характером.
— Снимите одежду! Или вам нравится уход по собственной глупости?
Мужчина не удержался от едкого замечания по поводу моего ума, но положил кинжал рядом, снял камзол и рубашку. Ранен он был в предплечье.
Я осмотрела рану и чем-то захотела ему помочь. С моих пальцев соскользнули тёплые капли, впитались в рану. На моих глазах кровотечение остановилось.
— Как рана? — насмешливо осведомился он. — Тебе достанется честь быть моей убийцей?
— Ну, уж и честь!
— Кто-то во сне и наяву мечтает об этом.
— Глупо заводить много врагов, — отрываю полосу от скатерти и начинаю перевязывать рану.
— Не вам учить меня жить.
— О, уже и «вам»! — вырвалось у меня. Граф меня раздражал.
— Оговорился. Ты не та особа, которая достойна слышать от меня «вы».
У кого скверный характер, так это у него.
— Догадываюсь, почему у вас есть враги.
— Ошибаешься.
Потребовался второй кусок для перевязки.
— Кстати, я тебя в воровстве скатерти оправдывать не буду.
Не отвечаю.
— Наверное, любишь это платье? — неожиданно спросил Всемил.
Молча перевязываю рану.
— Наверняка любишь, ведь этот цвет тебе к лицу.
— Не поверю в вашу искренность, если скажете что-нибудь о красоте моего лица.
— Мне наплевать, красив или уродлив мой враг. Я радуюсь, что заляпал это платье своей кровью.
Права Цветана: граф пытается меня разозлить.
Я закончила перевязку. В коридоре так никто и не появился.
— Где Милорад?
— Там же, где и все.
Идя на звуки свирели, лютни, барабана и бубна, я нашла танцевальный зал, с грохотом распахнула двери. Музыканты перестали играть, танцующие пары остановились.
— Где граф Милорад?! — с порога прокричала я.
После некоторого замешательства ко мне привели сразу трёх графов с таким именем. Нужного среди них не оказалось.
— Эти мне не нужны.
Через толпу протолкался черноволосый охотник.
— А, вот и вы…
— Не представляю, чем я мог вас так разозлить, что вы явились сюда в таком виде?
Я вывела его из зала. Собравшиеся там люди громко зашептались.
— Мне очень любопытно, куда вы меня тащите?..
— Графа Всемила ранили. Я думала, вы согласитесь помочь…
— Где он?
— Здесь, в переходе. Мне неизвестно, как он называется, — отпустив его руку, подобрала подол и побежала.
Мы нашли Всемила одного. Он потерял сознание.
— Серьёзная рана?..
— Нет.
— Значит, лезвие смазали ядом. Надо найти лекаря, который разбирается в ядах.
— Я могу посидеть здесь, пока вы ищете лекаря.
— Правда? Я буду очень вам благодарен. И отблагодарю вас не только на словах.
— Я помогаю ему не ради благодарности.
Мужчина убежал за лекарем.
Старая служанка прошла мимо меня и графа, вернувшись, подала мне кружку с водой.
— Пожалуйста, принесите воды для него.
— Не просите. Я этому человеку помогать не собираюсь. И вам советую: забудьте о нём. Ветреник ещё тот. Слова красиво слагает, но искренности в них ни капли нет, — и старушка скрылась в каком-то зале.
Возможно, врагами графа становились родственники и мужья соблазнённых им женщин?
Милорад привёл двух лекарей. Они сняли повязку, осмотрели рану, расспросили меня, как повлиял яд на состояние мужчины. Привели того в чувство, промыли ему рану, чем-то напоили, затем куда-то понесли. Я пошла за ними.
— Вы можете возвращаться к себе.
— Не вернусь, пока ему не станет лучше.
Графа отнесли в ближайшую спальню. Лекари возились с ним около двух часов, потом заявили: «Теперь остаётся положиться на везенье». Взяв плату за беспокойство, ушли. Всемил опять потерял сознание. Я всю ночь смачивала ткань в холодной воде и прикладывала ему на лоб. Ближе к утру Милорад заснул. Всемил, придя в себя, обвёл комнату осмысленным взглядом и сказал обо мне гадость. Милорад проснулся от его голоса, прикрыл рот ладонью, зевнул.
